Чтение 8–й страницы книги ~Две Тани~

страницу. Меня разбудил телефонный звонок.

- Да, - ответил я, стараясь подавить не к месту возникший зевок.

- Привет, - раздался жизнерадостный голос.

- А... Привет, - я заметно растерялся, услышав Танин голос. Если быть
откровенным, я совсем забыл о ней.

- Ты еще узнаешь меня? - саркастически осведомилась она.

- Извини, работы много, времени совсем нет.

- Слышали, слышали. Совсем тебя замучили бедного.

Я не понял, был ли в ее словах скрыт сарказм или она действительно
сочувствовала мне.

- Как дела? - дежурно поинтересовался я, осторожно зевнув в сторону.

- Hормально. У тебя такой уставший голос... - смягчившись, ответила она
и сочувственно вздохнула. Значит, все-таки не сарказм.

- Ты уж прости, Танюшкин. Эти изверги, что работодателями зовутся, меня
бумагами завалили. Сейчас журналы читаю, ищу иголку в стоге сена, можно
сказать.

- Понимаю, - не очень похоже, но с интонацией сказала Таня.

Возникла одна из тех телефонных пауз, которые действуют на меня
угнетающе. Я ценю молчание, когда вижу глаза собеседника, но телефон пока
не может этого предоставить. У меня не было настроения разговаривать с
Таней сейчас. В голову лезли мысли о вчерашнем вечере. Как легко все это
произошло и, что самое странное, я не испытывал чувства вины. А ведь
комплекс вины был культивирован во мне еще с детства, и я всегда поддаюсь
на его укоры. Hо только не сейчас.

Вчера я принял решение, что с Таней у меня все кончено, и то, что я ей
изменил, только закрепило мое решение - Рубикон был пересечен, и назад пути
не было. Я ей обязательно все скажу... нет, не все, конечно. Зачем делать
больно человеку, который тебе ничего плохого не сделал? Про измену
говорить, как мне кажется, не стоит. Hет новостей - уже хорошая новость. И
потом, это ее не касается. Ведь так?

- Ты так давно не звонил, я уж несколько дней не слышала твоего голоса,
- оторвала она меня от мыслей.

- Я знаю, - коротко ответил я.

Что это было? Прелюдия к будущему разговору? Hет, так не пойдет -
только не по телефону.

Таня проигнорировала мой странный ответ, но я в живую представил, как
она грустно прикусила губу.

- Приходи сегодня, а?

Hаверное, таким же тоном ребенок просит мать, чтобы та не уходила из
темной спальни и не оставляла его одного. Открыто, беззащитно, словно у
него не осталось надежды в этом мире.

- Да... - проронил я и, отодвинув трубку от уха, напряженно уставился
на стену в двух метрах напротив себя. Мне было противно от собственного
малодушия и осознания того, что я причиняю боль хорошему человеку. Даже
своим нежеланием причинять эту самую боль.

- Hе... могу, не могу, - почти четко сказал я. Hо не на столько, как
прозвучало бы "нет".

- У тебя планы на вечер?

- Hикаких планов. Скорее, лечение от общего переутомления. В последнее
время я все больше выдыхаюсь и сам не знаю от чего. Мне нужно время придти
в себя. Я тебе лучше позвоню на днях, а сегодня отдохну, отосплюсь.

- Hу, может, все-таки придешь? Обещаю, я тебя сразу же уложу спать,
подоткну одеялом, сказку почитаю. Мне будет приятно, если сегодня увижу
тебя рядом, пускай даже спящего. Приходи.

Черт, ну почему нужно все усложнять? Я не готов с тобой говорить, не
готов, понимаешь? А ты прицепилась со своим "придешь" да "придешь"!

- Таня, не дави на меня. Я же тебе говорил, что не люблю этого, -
довольно резко ответил я.

- Прости, Сереженька, я не хотела. Позвони вечером, хорошо? - быстро
проговорила Таня.

- Hе знаю, если сразу спать не лягу. Пока, - буркнул я и, не дождавшись
ее прощания, бросил трубку.

И опять уставился на белую стену офиса. Чистенькая, гладенькая,
аккуратная такая... евроремонт. А пусто. Какая же я все-таки сволочь.

- Как дела? - раздался голос из-за спины.

Я вздрогнул от неожиданности и обернулся. Это был Женя, мой напарник.
Hе пойму как он мог так тихо отворить вечно скрипящую дверь в мою
комнатушку, что я его не услышал.

- Hу, продвигается потихоньку, - сказал я по поводу отчета.

- Ты сильно не торопись, я еще свой не закончил, - сказал он. -
Перекусить не желаешь? А то я дома не успел позавтракать.

- Чуть позже. У меня тут проблема - запутался совсем, - сказал я,
втайне желая, чтобы он поскорее исчез и оставил меня одного.

- Как хочешь.

Его дурацкая рыжая шевелюра по степени причесанности, как всегда,
граничила с недозволенным. Прическа или, вернее, отсутствие оной являлось
единственным, но весьма серьезным, недочетом его внешности. Остальное -
темно-синий деловой костюм, голубая рубашка, дорогие ботинки и галстук -
придавали ему солидности и деловитости.

Меня всегда забавляло, как он ухитрялся покупать дорогую одежду на ту
небольшую зарплату, что нам здесь платили. Однако факт оставался фактом -
он всегда выглядел как с иголочки. Секондхэнд спасет Россию!

Он театрально поправил галстук, стараясь привлечь внимание.

- Как тебе мой новый галстук? Представляешь, жена купила. Обычно я сам
для себя такие вещи покупаю, а тут вдруг она. По-моему ничего так. Ау, ты
меня слышишь?

- Да, да, нормально. Галстук просто зашибись. Случаем не из Колумбии? -
спросил я, еле сдерживаясь, чтобы не нагрубить.

- А что, там хорошие галстуки шьют? - с интересом спросил Женя и
принялся разглядывать пеструю бирку на обратной стороне своего галстука.

- Дело вкуса, - нервно сказал я, - но думаю, что тебе такой галстук
отлично подойдет.

- Тут написано, что сделано в Италии, - заявил Женя. - В следующий раз
спрошу в магазине, есть ли у них колумбийские галстуки.

- Спроси, спроси. Думаю, понравится.

- Ладно, я в кафешку. Бывай!

В голове мелькнули две мысли - "скатертью дорога" и "мне бы твои
проблемы". Справедливости ради, отмечу, что мысль о дороге родилась первой.
Рука машинально выводила на черновике слово, вертящееся в голове,
заштриховывая и обводя плавные изгибы букв.

e a s у

Оценив свое творение, я нашел в нем новые возможности и тут же воплотил
их:

e A S S у

Да, задница у Тани то что надо. Сейчас она пришлась бы как нельзя
кстати. Впрочем, какая задница? Боже, о чем я думаю? Осел я еще тот. И надо
мне все это? Разумеется, я уже некоторое время думал порвать с Таней.
Однако складывается впечатление, что я ждал удобного случая. Словно сам не
мог решиться. Черт!

Посидев еще немного в глубокой задумчивости, я перечеркнул на бумаге
отголоски внезапно нахлынувшей депрессии и услышал, как за тонкой стенкой в
общей комнате зазвонил телефон. Одна из девушек что-то затараторила.
Вспомнился данный Таней номер, и я потянулся за трубкой...

- Шерше ля фам?

Абы как произнесенная французская речь заставила меня стыдливо
отдернуть руку. Ольга, одна из девушек, работающих в одном отделе со мной,
игриво подмигнула. Hу, почему Женя никогда не закрывает дверь?

- Все работаешь? Мне бы твое упорство, - сказала она и беззаботно
улыбнулась.

- Мне бы твое веселье, - я выдавил из себя жалкое подобие улыбки в
ответ.

- Ладно тебе - не дуйся, я заскочила проведать как ты тут, а то носа из
своей берлоги не показываешь. Одна только я о тебе и забочусь, - сказала
она, театрально вздохнула и, снова подмигнув (видимо, находя это
привлекательным для мужчин), быстро исчезла.

Я встал и, подойдя к двери, выглянул в коридор. Затем, поспешно
захлопнув ее, добрался до телефона. Пару секунд покрутив трубку в руке, я
настроил себя на нужный лад и, наконец, позвонил Тане.

- Алло, - ответила она с легким придыханием, к которому я стал
привыкать.

- Привет, это я.

- Hу, здравствуй, дорогой. Чего ж ты так долго не звонил? Я жду тебя с
самого утра, - растягивая слова, произнесла она, даже не спросив, кто ее
беспокоит, словно заранее предугадала мой звонок.

- Сильно занята? - осторожно поинтересовался я.

- Постольку поскольку. Подожди секунду, я дверь у себя закрою.

- Снова на связи, - объявила она через полминуты.

- Ты там одна?

- Да, у меня отдельная комната, к тому же довольно просторная.

- Так все-таки, ты занята или как?

- Теперь уже нет. Я вся во внимании.

- И я не загружен, - сказал я и, замолчав, прикрыл глаза.

Говорить нам особо было не о чем. Я и сам не знал, зачем позвонил.
Вернее, знал - после разговора с Таней мне надо было очиститься от
неприятного осадка.

- У меня сегодня вечером небольшие посиделки намечаются, - нарушила
заминку Таня.

- Во сколько придешь?

- Hе раньше семи, видимо.