скучно, он подобрал ее и принес нам. Это первое аппортирование было успехом
непрофессиональным, так как Матт не обладал тем, что специалисты-собаководы
называют "нежный прикус". Когда мы получили куропатку, то это была всего
лишь пригоршня окровавленных перьев, но мы не посмели жаловаться.
удвоили наши старания. Однако Матт оставался прежде всего преследователем
коров, и только в последнюю неделю охотничьего сезона в нем начались
серьезные перемены.
разных людей во всех концах нашей провинции. Одним из новых знакомых был
иммигрант -- украинец Поул Сазалисский, Поулу принадлежали два участка земли
по берегам огромного заболоченного озера Мидл-Лейк, которое лежит на
порядочном расстоянии к востоку от Саскатуна. В четверг последней недели
сезона Поул позвонил папе и сообщил, что на этом озере собираются огромные
стаи канадских гусей. Он звал нас приехать и попытать счастья.
северный ветер дул с такой силой, что Матт ни разу не погнался за скотиной.
Он предпочитал лежать, свернувшись калачиком на теплом полу кабины,
обдуваемый магистральным обогревателем, жадно вдыхая порции горячего воздуха
и выхлопных газов.
которая даже на наш взгляд казалась образцом запустения. Дороги, а точнее,
просто замерзшие колеи уныло извивались но некоему подобию лунного
ландшафта.
лачугой, выступавшей над побелевшей равниной, как бородавка на лице. Эта
неприглядная хатенка имела только две комнаты (каждая с одним крохотным
оконцем), но в них жили Поул, его жена, родители жены, семеро детей Поула и
два двоюродных брата, которые были у Поула в батраках. Скоро мы поняли, что
главной опорой этого хозяйства были свиньи, и их запах царил повсюду. Этот
аромат казался мне очень неприятным и намного ядовитее того, который обычно
характерен для свиней. Но этой особенно пронзительной вони скоро нашлось
объяснение.
поддавшись притягательной силе имевшихся в Канаде свободных земель, Поул был
умный и дальновидный. Лишь только он стал владельцем участка на берегу
Мидл-Лейк, он тщательно обсчитал все природные богатства, оказавшиеся в его
руках. Скоро Поул обнаружил, что узкая протока, проходившая по его владению
и соединявшая два главных залива озера, кишит крупными прилипалами. Для
рынка эта рыба с быстро портящимся мясом не годилась, и ею никто не
интересовался до тех пор, пока не появился Поул. А он сразу ее заприметил и
кое-что смекнул. Поул решил, что если эту рыбу нельзя сбыть на рынке в ее
естественном виде, то ее отлично можно продавать, превратив в более
удобоваримый продукт -- такой, как свинина.
соседей, которые умели только сеять пшеницу.
На этой чисто витаминной диете свиньи сказочно росли, достигая годного для
продажи веса в три раза быстрее, чем те, которых откармливали кукурузой.
Свиньи отлично плодились, и их потомство обожало рыбу.
знал про рыбу. У Поула были два повода для скрытности. Во-первых, он не
хотел делиться своим добром с тугодумами, а во-вторых, на Украине ему
довелось отведать свинины, откормленной на рыбе. Имея такой опыт, он
предпочитал доставлять своих свиней в далекий Виннипег, пренебрегая более
доступными местными рынками, и бодро сносил дополнительные расходы на
перевозку. Местные считали его глупцом, но Поул не собирался объяснять, что
умышленно выбрал Виннипег, так как в том большом городе розничные торговцы
мясом просто не в состоянии проследить, откуда берутся свиные окорока и
бекон, которые, казалось, долго вымачивали в рыбьем жире.
человеком. Он был из того теста, из которого получаются великие люди.
мог предоставить гостям достаточно комфортабельных условий, однако, несмотря
на это, лишь Эрдли подкатил к двери его хижины, он гостеприимно принял нас в
лоно своей семьи.
этой чести. Понюхав воздух около хаты с плохо скрываемым отвращением, он
сперва даже отказался вылезти и сидел в автомобиле, время от времени фыркая
мокрым носом. Только когда кромешная тьма принесла колючее дыхание зимы и
вой койотов, он стал царапаться в дверь.
только одна кровать. На полу было даже лучше, так как внизу в воздухе
оставалось еще немножко кислорода. Очень-то много его не было нигде, ведь ни
одно из двух окошек не открывалось, и струйка свежего воздуха, которая
просачивалась под дверь, скоро растворялась в водовороте тяжелых газов. Наши
легкие работали на пределе, и мы отчаянно потели от топившейся печки,
которая всю ночь гудела, как огнедышащий вулкан.
просто ад. Судорожно глотая воздух, он вертелся на полу в поисках облегчения
и не находил его. В конце концов, уткнув свой нос мне под мышку, пес
смирился с возможностью задохнуться окончательно.
солнца: когда в четыре часа утра миссис Сазалисская открыла дверь,
направляясь за дровами для приготовления гуляша, Матт, пошатываясь и
испуская стоны, выскочил из комнаты. Он еще полностью не пришел в себя,
когда через час Поул повел нас на болотистый берег озера и дальше по низкой
илистой косе.
стояла вода, покрытая коркой льда. От застывшего ила несло холодом. С
северо-запада дул злой ветрище, и, хотя в темноте еще ничего не было видно,
наши лица ощущали острые прикосновения секущего снега.
нас из-за спины, и мы трое уселись ждать рассвета.
возбуждение от ожидания первого выстрела по птице не могло заставить кровь
течь по моим окоченевшим рукам и ногам быстрее. Что же касается Матта, то он
вскоре вообще перестал что-либо чувствовать. Мы подстелили ему мешок, но от
этого было мало толку. Пес начал сильно дрожать, затем сопеть, и наконец
зубы его застучали. Папа и я удивились: никогда раньше нам не доводилось
слышать, чтобы зубы у собаки так стучали. Просто не верилось, что такое
возможно. Однако в течение всего бесконечного ожидания зубы Матта стучали,
подобно бесконечному потоку гравия. Псу было так холодно, что он даже
перестал жаловаться, и мы поняли, что это плохой признак, так как, если уж
Матт не может жаловаться, значит, его силы на исходе.
слабо, что мы с трудом осознали наступление утра. Папа и я напряженно
смотрели на беспокойные воды, как вдруг услышали звук крыльев. Разом позабыв
о холоде, мы скорчились в залитых водой ямах и, несмотря на перчатки,
онемевшими пальцами взяли ружья наизготовку.
вполоборота и увидел ни с чем не сравнимое величественное зрелище. Из серых
гонимых ветром облаков, подобно "летучим голландцам" 17, на нас неслась,взмахивая своими тяжелыми
крыльями, стая перекликающихся лебедей. Они проплыли прямо над головой
меньше чем на расстоянии выстрела, но в этот миг, величавый и таинственный,
мы пребывали вне времени и пространства. Потом они исчезли, и снежные вихри
снова скрыли все.
разу не выстрелили, это было бы уже неважно. Однако первая стая лебедей была
всего лишь вестником приближения других стай. Ветреную тишину илистой косы
скоро нарушили звучные крики огромных гусиных стай. Они величаво скользили
над нами. В тот день птицы летели низко и были нам хорошо видны -- снежные
гуси с поразительной белой грудью и черными как смоль концами крыльев,
пристроившиеся к ним мелкие стайки полярных лебедей, следом -- канадские
казарки. И когда резкий свист рассекавших воздух огромных крыльев перекрыл
шум ветра, папа и я встали и подняли ружья. Птицы летели низко над нами, и
мы разом выстрелили. Выстрелы прозвучали еле слышно, их звук погас в реве
ветра и воды.
признались друг другу, что ни один из нас по-настоящему не целился в этих
величавых серых птиц. Тем не менее одна из них, казавшаяся при бледном свете
огромной и первозданной, крутой спиралью пошла вниз. Птица упала в воду в
ста ярдах от берега, и мы с тревогой увидели, что она только ранена в крыло,
так как, вытянув шею, тут же поплыла следом за удалявшейся стаей. В волнении
мы подбежали к кромке воды. Нас привела в смятение не возможность упустить
гуся, а скорее мысль о том, что мы обрекли эту птицу на медленное умирание
среди образующегося льда. Лодки у нас не было. Поул обещал вернуться рано
утром в маленьком челноке-долбленке, но он еще не появился, а гусь быстро
удалялся и грозил скрыться с глаз.
оказался рядом, бросил быстрый взгляд на исчезающую птицу и прыгнул в
ледяную воду.
этот гусь, который был очень крупным, показался ему более достойным его
усилий, чем любая утка. Может быть, он просто сильно замерз и был таким
несчастным, что хотел умереть. Но, по правде говоря, я особенно не верю ни
одному из этих объяснений. Думаю, что мама оказалась права и откуда-то из
глубины его загадочной родословной в конце концов всплыл некий древний
инстинкт.
Шилова Юлия
Трубников Александр
Буркатовский Сергей
Шилова Юлия
Посняков Андрей
Шилова Юлия