- А и верно - глаз! - удивились бабы.- Дак а чего-то у него, немца-то,
изо рта торчит, цигарка, что ли? Эку длинну в рот забрал!
- Нет, товарищи, это не цигарка,- опять улыбнулся Иван Иванович.- Это
государство Чехословакия, которую Германия аннексировала, или, как вполне
точно кто-то из вас выразился,- забрала в рот,- еще в тысяча девятьсот
тридцать восьмом году.
- Понятно теперича... Вот оно что!
Далее, однако, выяснилось, что карта эта уже устарела, и что нос у
немца вытянулся еще дальше, уперся в самую Россию, а теперь вот Германия и
вовсе на нас напала - бомбит города, во многих местах вклинилась на нашу
землю, и что есть уже убитые и раненые...
Народ на полянке поумолк, а какая-то бабенка в задних рядах при
упоминании об убитых сдавленно завыла и, закрывшись руками, ткнулась белым
платком под саженец в отросшую траву. На нее зацыкали соседки, принялись
тормошить с укором. Прошка же, постучав ключом по графину, возвысил голос:
- Марья! Не мешай слушать! Сразу и в рев...
Баба малость поубавила тону, но выть не перестала.
- Как фамилия этой колхозницы? - склонился к председателю Иван
Иванович, который, насунув на глаза козырек кепки, с нетерпеливым
недовольством глядел в ту сторону, под саженец.
- Кулиничева,- подсказал председатель.- Мария Федосеевна. Ладно, ладно
тебе, Марья. Нечего загодя голосить-то. Не муторь мне людей.
- Марья Федосеевна! - попробовал окликнуть ее и Иван Иванович.- Товарищ
Кулиничева!
Он смущенно поглядел в толпу поверх очков.
- Послушайте, голубушка. Ну что же вы так сразу. Слезы в таких вещах
плохой помощник. Кому от них польза? Одному врагу, одному ему на руку наша
растерянность. Наоборот, надо проявлять твердость духа, а не поддаваться
паническим настроениям.
Щуплая, плосконькая бабенка, еще пуще вжимаясь в землю, вовсе
потерялась в траве, и было только видно, как заметный уголок белой косынки
судорожно дергался в кустиках лебеды.
- Право же, никаких оснований для слез еще нет,- пытался утешить Иван
Иванович.- Ведь все эти временные успехи достигнуты неприятелем за счет
внезапности нападения. Представьте себе: вы ничего не знаете, а на вас
набросились из-за угла. В таком случае даже сильный может оказаться на
первых порах в невыгодном положении и понести некоторый урон и ущерб. Вот
сидящим здесь мужчинам такая ситуация должна быть знакома из личного опыта,-
попробовал шуткой смягчить непредвиденную заминку Иван Иванович.- Ведь и с
каждым, наверно, бывало такое, если припомнить, не правда ли?
Мужики оживленно заерзали, загалдели:
- Ну дак ясное дело! Бывало, бывало такое...
- Вот видите? А вы, Марья Федосеевна, сразу и в слезы.
- Да, понимаешь, сын у нее служит в тех местах,- перебил его
Прошка-председатель.- И жену с дитем как раз по весне забрал туда... Марья!
Где это у тебя Гришка-то? В каком городе?
Что ответила бабенка, не было слыхать, но люди через ряды донесли ее
ответ, и Давыдко объявил:
- В каком-то Перемышля он.
- Ах вон оно что...- покивал очками Иван Иванович.- Понятно, понятно...
- Встань, Марья! - опять потребовал Прошка-председатель.- Кому говорю.
Марья вяло выпрямилась, утерлась углом косынки и смиренно сложила руки
в подол.
- Мы несколько отвлеклись от нашей беседы,- опять ровно заговорил Иван
Иванович,- так что продолжим... Как я уже сказал, для особых тревог у нас с
вами нет оснований. Бои ведут пока одни только пограничники. Главные наши
силы еще не подошли, не участвуют в сражении. На это нужно время, надо
немного подождать.
Он вернулся к карте и, оглядывая ее, простирая к ней хворостинку,
рассказал о том, что скоро, очень скоро враг на себе испытает всю мощь
ответного наступления, что на его наглую вылазку наша армия ответит тройным
сокрушительным ударом и что не за горами то время, когда немецкие войска
будут с позором обращены в бегство и наголову разбиты на их же собственной
территории.
Мужики одобрительно запереглядывались, и лектор, оставив карту и
подойдя к столу, обратился непосредственно к ним:
- Дорогие друзья! Есть еще одно немаловажное обстоятельство, не
учтенное германскими горе-стратегами. Чем больше они раздувают свою военную
машину, тем ненадежней она, тем опасней для них самих. Вы спросите, как так?
Да потому, что их армия в большинстве своем состоит из обманутых рабочих и
крестьян, которые никак не заинтересованы воевать против нас, своих же
братьев. Их гонят в наступление насильно, из-под палки. Отсюда какой можем
мы с вами сделать неоспоримый вывод? А тот, что подневольная армия при
первом же серьезном отпоре неизбежно развалится и немецкие солдаты, такие
же, как и мы с вами, простые труженики, повернут штыки против своих
хозяев...
Иван Иванович покопался за отворотом чесучовой толстовки, достал
какой-то листок и продолжал:
- А что касается, товарищи, нашей армии, то не буду утруждать вас
всевозможными цифрами, да это, сами понимаете, и не положено в военное
время, а зачитаю вам лишь некоторые установки, которые даны войскам.
Надеюсь, вы сами сделаете из них надлежащие выводы и подведете черту нашей
беседе. А написано тут следующее.
Первое: если враг навяжет нам войну, наша армия будет самой нападающей
из всех когда-либо нападавших армий.
Второе: войну мы будем вести наступательно, перенеся ее на территорию
противника.
И третье: боевые действия будут вестись на уничтожение, с целью полного
разгрома противника и достижения решительной победы малой кровью.
Иван Иванович аккуратно свернул бумажку и опять спрятал ее в карман.
- Возможно, у кого есть вопросы? - поинтересовался он, вытирая
платочком запотевшие очки.- Есть вопросы, товарищи?
Из задних рядов кто-то выкрикнул:
- А верно ли бают, как будто немец одной колбасой питается?
- То есть как одной колбасой? - перестал протирать очки Иван Иванович.
- Говорят, вроде у него хлеба своего нетути. Одни заводы, а сеять
негде. Это ж он нашего хлебца маленько припас, когда договор с нами был, а
так - нету.
- А откуда ж у него колбаса, ежели земли нет? - спросил
Прошка-председатель, навострив язвительный взгляд в дальнюю кучу мужиков.-
Колбасу без земли тоже не сделаешь. Голова!
- Дак, может, она у них такая... неправдашняя,- выкрикнул тот же
голос.- Токмо чесноку, шпику добавляют для запаху.
- А ты ее нюхал? - засмеялся кто-то в толпе.
- Я-то, конечно, не нюхал. Где ж мне ее нюхать-то? Я и своей не дюже-то
пробовал.
- Не морочь голову, Лобов,- обрезал Прошка-председатель.- Если
спрашивать, то по делу. Вечно у тебя в мозгах яишница какая-то, понимаешь.
- У кого еще есть вопросы? - повторил Иван Иванович.
- У меня есть! - объявил Давыдко.- Дак а сколь у ево народу, если он
так-то всех бьет и бьет?
- Если считать самих немцев,- Сказал Иван Иванович,- то приблизительно
шестьдесят миллионов.
- А у нас сколь?
- Сто восемьдесят пять. Как говорится, по три наших шапки на одного
немца.
- Тади ясно.
- Нет больше вопросов?
- Нема! - довольно отозвались мужики.- Все ясно и понятно.
Приезд Ивана Ивановича принес облегчение, снял томивший груз неведения,
и мужики, расходясь, повеселели и даже выпили в тот вечер кружком, за
конторой.
Бывает так по осени: внезапно пахнет мороз, захватит врасплох все
живое, обникнут опаленные холодом разохотившиеся было и дальше расти побеги,
убьет на грядах ботву, загонит в норы и под коряги всякую живность, а потом
вдруг вновь нежданно растеплится, выстоятся деньки, и опять все, забыв
недавние страхи и невзгоды, закопошится, запрыгает и возрадуется благодати.
- А и башковитый мужик!- похвалил Ивана Ивановича дедушко Селиван,
когда после лекции расположились своей кучкой в укромных бурьянах.- Теперича
все ясно. А то сидим тут - опенки опенками. Соль всю в сельпе подчистили,
карасин-спички. Ситчик завалящий - и тот похватали бессчетными аршинами.
Иншие дак и хлеб стали припрятывать.
Вчерашние повестки разворошили было деревню, забегали, запричитали
бабы. Но, оказалось, потрусили не густо, одного-двух на десяток дворов, в
Касьяновом конце и вовсе никого не тронули. Да и взяли в основном молодых.
Остальных, кто постарше, главную усвятскую силу и опору, пока не задели, и
после лекции появилась надежда, что могут и не задеть вовсе, тем паче, что
против одного немца приходилось по три человека с нашей стороны. Зачем столь
брать, обременять государство излишним расходом, наделять всех обужей-одежей
да и хлеб зазря переводить?
- Ну, ребятки! - просветленно поднял и свою чарочку дедушко Селиван.-
Бог не выдаст - свинья не съест. Авось обойдется. Возьмут кого, дак ежли,
как было сказано-то, есть такое предписание, чтоб на его земле биться, тади
вам и делать буде нечего. Это же пока пройдете докторское обсвидетельство,
пока распишут по частям - кого в пяхоту, кого в кавалерию, кого в санитары -
о-ей, сколь время убежит! Дело это нешвыдкое - разобраться с каждым, кто на
какую службу гож. Да пока довезут до места, колтыхать-то не ближний свет,
эвон какова Россия по карте-то, да там примутся обучать строю, оружию,-
глядишь, тем временем и попрут его без вас да и замирятся вскоре. Это как в
финскую. Тади тоже так вот: война, война... А воевать-то многим и не