время... Это же столько, если подумать!
спросил вдруг лейтенант.
сторону Панков. Лейтенант посмотрел в указанном направлении, будто хотел
проверить, там или не там находится дом Андрея Вернул документ, добавил с
угрозой:
доверять, держать при себе.
бы еще прицепиться. Но козырнул и отошел. Рыжий солдатик попросил на дорожку
папиросочку. Андрей протянул ему пачку:
Андрей посмотрел вслед. Только когда они скрылись, облегченно подумал:
"Пронесло". Он повернулся, сделал несколько шагов в сторону дома, все
ускоряя их, и вдруг побежал. Испугался, что кто-то сможет еще помешать ему
дойти эти несколько шагов до дому.
- 6 -
встретит кого-нибудь из знакомых, из приятелей. Городок-то маленький, как
можно не встретить.
Прошла мимо старушка, озабоченная отовариванием. Она держала в руках
продуктовые карточки, что-то про себя подсчитывала Инвалид на костылях вел
на веревке козу. Два парня много моложе Андрея, в ватниках и сапогах,
прошагали, оставив за собой запах машинного горелого масла. Проскочил
солдат, попалось несколько женщин с лопатами, тоже в сапогах и телогрейках.
Впервые Андрей подумал- "Война пошуровала здесь" Кто в тылу, или на
трудработах, или на фронте, как он сам .. Остались вовсе непригодные для
фронта старики, инвалиды, подростки. Но и они воевали здесь по-своему,
отрабатывали смены на заводе Ухтомского, ковали общую победу над врагом.
маленького человечка, знал, что победа будет за нами, но не мог не
осознавать, что и до победы оставалась такая же вечность. Никому не
известно, кто сможет все перенести и выжить. Не знал этого и Андрей, вдруг
необычным образом посреди войны, посреди двух вечностей, вставший перед
своим родным домом.
как-то оголился, исчезли заборчик и кусты акации, прикрывавшие дряхлый
фасад. Не было перилец у входа, видать, и они пошли на дрова. Эти перильца
Андрей хорошо помнил: буровато-желтые, вылизанные дождем, отглаженные
многими руками, они были крепкими, как слоновая кость. Андрей на них съезжал
на животе.
другая, с железной щеколдой и пустой дыркой от бывшего когда-то, еще до
Андреевой памяти, внутреннего замка. Он с силой толкнул эту дверь, и щеколда
отозвалась стуком, а дверь из-за своей косости проскребла по полу, как по
сердцу Андрея. Старый родной звук, он забыл о нем.
ленточками клеенки крест-накрест. С ходу дернул он за ручку, ему показалось,
что закрыто изнутри. Тогда Андрей снял с себя винтовку и вещмешок, сложил у
стенки на полу, рядом с ведрами воды. Поправил шинель, пилотку и после этого
постучал. Сперва тихонько, а потом кулаком забарабанил изо всех сил. Никто
не открывал ему.
вышел на крыльцо. Постоял в растерянности и сел, не находя в себе никаких
мыслей. Он мог предполагать и думать разное, когда он торопился сюда, но
одно он не представлял и не держал в голове: что дом будет закрытым.
помнил себя, тетка не имела своей семьи, а всегда жила у них, занимая
маленькую комнатку возле кухни.
свою жизнь и отвела его на другой конец Люберец в ремесленное училище. И
хоть пришли они с опозданием, осенью, но Андрея приняли, и он покинул свой
дом без сожаления... К тетке он был равнодушен. Кормили их не жирно, а тетка
работала невдалеке на заводской фабрике-кухне, но Андрей ни разу не
воспользовался случаем, чтобы зайти и бесплатно пообедать. Это было давно,
очень давно, до войны. Все изменилось с тех пор. Изменился и сам Андрей,
повзрослел, стал мягче. Война хоть и была жестокая, но учила людей доброте.
Андрей знал, что ему очень хотелось посидеть с теткой за чашкой чая,
расспросить об отце и особенно о матери, которую он начал забывать.
яснее некуда: что жила тетка и только поэтому уже было хорошо. Родная кровь,
другой не сыскать на целом свете.
прошлого. Вроде музея детства.
что-нибудь разобрать. Стекла были грязные, а между рамами лежала пожелтевшая
вата, наверное, она лежала с довоенной поры.
мышь. Хоть он не мог чувствовать, но показалось, что в нос шибануло
тошнотворным мышиным запахом.
стояла старая женщина в валенках и шубе, придерживая воротник рукой.
шепот. Андрей, не поворачиваясь, сказал:
стало не по себе от ее неподвижного, неживого взгляда. Заметила ли она
что-то в его лице или просто пришла в себя, но ровно произнесла:
конечно, вы были мальчиком, а стали мужчиной.
безразлично, что он-то ее не помнил. Впрочем, она сказала:
вас помню и маму вашу помню. Меня зовут Марина Алексеевна. Дети меня
называли тетя Маня.
женщины, молодой, быстрой, смешливой, которая приходила к матери, что-то
колдовала с ней на швейной машинке. Иногда мать разрешала Андрею вертеть
ручку.
существо с кружевным воротничком и голубым бантом. Однажды Олю привели в
гости, и все шутили, называя их женихом с невестой. Андрей тогда изо всех
сил невзлюбил девочку.
не думал и не догадывался, что это возможно. Война как ударом ножа поделила
воспоминания на те, что были существенны для дальнейшей жизни, которые
помогали жить, и на те, что ничего уже не значили, как бы ни казались прежде
велики.
Многое переменилось. Но ведь ваши здесь не живут, вы не знали? Пелагея
Сергеевна эвакуировалась на Урал... Или за Урал, я уж точно не помню. Она
уехала вместе с заводом.
эта тетя Маня одним махом отняла отдаленную надежду на встречу с теткой в
родном доме.
Ведь кто-то живет?
сам из Литвы. Но вещи ваши стоят, хоть, правда, я давно не была... Но,
думаю, что вещи целы, они вам принадлежат.
будут. Вы-то, простите, надолго?
знал. Он добавил: - Да нет, ненадолго. Проездом.
Заходите, Андрюша.
Повернулась и тихо пошла, с хрустом приминая старую траву своими валенками.
Андрей остался стоять. Полез в карман за папиросами, но вспомнил, что отдал
их рыжему солдату, и пожалел. Не мешало бы сейчас закурить.
собой, чувствуя только пустоту и холод. Медленно дошел он до крыльца, чужого
крыльца, взошел по чужим ступенькам и вошел в чужие сенцы. Взял мешок и
оружие и, так держа их в обеих руках, пошел прочь по обочине Рязанского