Чтение 8–й страницы книги ~Дженни Вильерс~

сорвал с головы грязную шляпу с высокой тульей.

- Леди, ваш покорнейший слуга! - вскричал он и тут же разыграл сложную
пантомиму: изобразил, что спешивается, и бросил зонтик точно поводья старому
Джону Стоуксу, который сразу же включился в игру. - Почисти-ка моего коня,
любезный, и дай ему овса.

- Слушаюсь, сэр! - гаркнул Джон Стоукс в роли грума. - Ваша честь
заночует у нас?

- Какое там! - проревел комик. - У меня неотложное дело к герцогу.

- Сэм Мун! - укоризненно воскликнула миссис Ладлоу.

- Мэм?

- Поберегите ваши шутки до вечернего представления, там они вам
пригодятся. А сейчас они неуместны.

- Прискорбно слышать это, мэм, - сказал Мун, сморщив свою забавную
круглую физиономию, - весьма прискорбно. Ведь бывали же у нас и прежде
невзгоды - бывали, да миновали. Ага, вот и мистер. Напье пожаловал!

Мистер Напье, который при этих словах размашисто шагнул в комнату,
несомненно, был первым любовником: это был статный, высокомерного вида
молодой человек с длинными черными волосами - законченный тип романтического
героя сороковых годов. Он носил широкий темно-синий галстук, отлично
сидевший голубой сюртук и светло-серые брюки со штрипками. Минуты две
Чиверел разглядывал его, как красивую восковую фигуру и только, но потом,
словно крошечный Отли зашептал ему в ухо, в памяти вновь всплыло то, что
Отли говорил о Дженни Вильерс. _"Влюбилась в первого любовника Джулиана
Напье..."_ Вот он, Джулиан Напье. От волнения Чиверела начал бить озноб,
перед глазами все расплылось, поблекло и стало похоже на огромный
дагерротип. Голоса тоже отдалились, но он слышал их почти без напряжения.

- Надеюсь, это будет не слишком долго, - произнес Джулиан Напье
высокомерным премьерским тоном. - Через полчаса у меня назначена встреча с
двумя джентльменами в "Белом Олене". А, собственно, в чем дело, миссис
Ладлоу?

Она холодно ответила (Напье явно не был ее любимцем):

- Мистер Ладлоу все объяснит, мистер Напье. И можете быть уверены, что
мистер Ладлоу не стал бы собирать всю труппу в этот час, если бы к тому не
было серьезных оснований.

- Надо полагать, - сказал Напье. - Но я должен быть в "Белом Олене" к
назначенному времени.

- А это что, важные птицы? - спросил Мун.

- Один из них баронет, - сказал Напье. - Он на днях брал ложу. - Он
обвел взглядом труппу. - А где мисс Винсент?

- Я ее не вижу, - зловеще отозвалась миссис Ладлоу.

Послышались удивленные возгласы, и кое-кто начал переглядываться.

- Послушайте, однако ж, - сказал Напье, - что такое случилось?

- Все в свое время.

Актриса со вздернутым носиком и каштановыми локонами сообщила, что
видела мисс Винсент и мистера Ладлоу как раз перед тем, как все поднялись
сюда.

- Вы ошибаетесь, - величественно сказала ей миссис Ладлоу.

- Если так, то кто же это был? - спросила маленькая брюнетка. - Мне
тоже показалось, что это не мисс Винсент.

Но тут в комнату вошел сам мистер Ладлоу. (_В то время здесь была
постоянная труппа_, говорил Отли, _под руководством актера Эдмунда Ладлоу_.
Но где же Дженни Вильерс? Почему опять все выцветает и теряет ясность
очертаний?..) Мистер Ладлоу был коренастый пожилой человек с широкой грудью
и римским носом.

- Леди и джентльмены, - возгласил он, отчеканивая каждый слог. - Мисс
Винсент покинула нас. - Раздались крики изумления и досады, на которые
мистер Ладлоу отвечал мрачной кориолановской улыбкой. - Покинула нас самым
бесчестным и вероломным образом...

- И к тому же с преизрядными долгами в городе, - вставила миссис
Ладлоу. - Только одному Тримблби она задолжала пять фунтов с лишком.

- Совершенная правда, душа моя, - мягко и по-домашнему отвечал мистер
Ладлоу. Затем, вновь обратившись в Кориолана, он продолжал ужасным голосом:
- Я не стану говорить о неблагодарности...

- А я стану! - вскричала миссис Ладлоу. - Неблагодарная тварь!

- Но, как вам известно, - напомнил труппе мистер Ладлоу, - я предложил
возобновить "Потерпевшего кораблекрушение" прежде всего ради мисс Винсент;
она согласилась и позволила поставить себя на; афишу в главной роли, а между
тем - и я имею тому доказательства - она уже приняла предложение мистера
Бакстоуна перейти к нему на маленькие роли...

- Совсем маленькие роли, - не без удовольствия присовокупила его жена.

- ...По крайней мере неделю назад. Этому, разумеется, не может быть
оправдания. Черное предательство. В прежние времена она не смогла бы жить,
совершив такой поступок, но ныне, когда честь приносится в жертву
честолюбию, когда деньги и ложная гордость господствуют, не встречая
сопротивления...

Нетерпеливый Джулиан Напье прервал его:

- Короче говоря, она ушла. И без нее мы, разумеется, не можем ставить
"Потерпевшего кораблекрушение". А как же с "Двенадцатой ночью", о которой
тоже повсюду объявлено? Теперь у нас нет Виолы.

Мистер Ладлоу сердито нахмурился.

- С вашего позволения, мистер Напье, я хотел бы продолжить. Конечно, мы
не можем ставить "Потерпевшего", поэтому я предлагаю вернуться к "Вдове
солдата, или Заброшенной мельнице", она всегда делает неплохие сборы. - Но
актеры только вздохнули.

- Там все дело в сцене боя, я уж говорил об этом, - подал голос старый
актер Стоукс.

- Да, да, согласен, - отвечал ему Ладлоу. - На сей раз у нас будут
специальные репетиции для сцены боя. А что до "Двенадцатой ночи", ее можно
отложить на две-три недели...

- А вы тем временем подыщете нам новую Виолу? - презрительно воскликнул
Напье. - Не велика надежда.

Мистер Ладлоу, который явно разыграл всю сцену ради этой минуты, теперь
торжествовал.

- У меня есть новая Виола. А также леди Тизл, Розалинда и Офелия. И
если я не слишком ошибаюсь, гораздо лучше, чем мисс Винсент. - Он поднял
руку, чтобы остановить шум. - Мистер Кеттл вспомнил, что в свое время наш
друг мистер Мэрфи из Норфолка рекомендовал нам хорошую героиню, желавшую
перейти в другую труппу. Мистер Кеттл встретился с нею и привез ее сюда. Она
уже читала мне из классических ролей, и превосходно читала. - Он повернулся
к двери и позвал: - Уолтер, сделайте одолжение...

Вся сцена словно сфокусировалась, очертания людей и предметов стали
отчетливей, и краски вновь расцветили платья и шали, локоны и глаза. Вошел
тот самый субъект, тощий и нелепый, который тогда двигался в луче слабого,
призрачного света и смотрел на Чиверела. Его тесный сюртук и панталоны,
некогда черные, от времени и непрерывной носки вытерлись до блеска и
приобрели зеленоватый отлив. Все в нем было жалким и приниженным - все,
кроме его горящих глаз. Но сейчас он улыбался, он сиял от радости -
быстротечной радости горемычного и обреченного человека. Он больше не
замечал Чиверела (если только замечал его прежде); но Чиверел смотрел на
него, не отрываясь.

- Леди и джентльмены, - сказал Уолтер Кеттл, едва заметно пародируя
величественную манеру Ладлоу, - имею честь представить вам нашу новую
героиню мисс Дженни Вильерс...

Она вплыла в комнату, излучая какой-то новый свет - довольно высокая,
стройная девушка в широком цветастом муслиновом платье с маленьким корсажем
и - вместо бонетки, какие были на всех остальных женщинах, - в плоской
соломенной шляпе с широкими изогнутыми полями, открывавшими ее красивые
локоны и овальное тонкое лицо. Она вся пылала от радостного возбуждения. И
Чиверел почувствовал, как его пульс - где-то глубоко внутри - забился чаще,
чтобы попасть в такт ее сердцу.

Улыбаясь, она сделала реверанс, и все, улыбаясь, приветствовали ее
аплодисментами. И тут она выронила маленький пестро расшитый кошелек. Кеттл
наклонился было за ним, но Джулиан Напье оказался проворнее и уже протягивал
ей кошелек под хмурым взглядом Кеттла. Дженни Вильерс подняла глаза на
статного, высокого Напье и улыбнулась.

- Вы уронили, мисс Вильерс.

- Благодарю вас.

- Я ваш новый партнер - Джулиан Напье.

Они стояли и смотрели друг на друга, и все вокруг смолкло, застыло;
потом свет начал медленно рассеиваться, острые углы исчезли, краски
потускнели и поблекли, и комнату затопил стремительный бесшумный поток
бурого сумрака. Больше не было слышно ни звука. Но неподвижно сидевший
Чиверел чувствовал, что плотный занавес прошедших ста лет еще не опустился,
ему казалось, что он все еще видит неясные фигуры; они двигаются, делают
реверансы и кланяются, словно Дженни - теперь всего лишь серое пятно во
мраке - представляют всем актерам и актрисам труппы; но очень скоро это
слабое, призрачное движение расползлось на темные клочья и совсем исчезло; и
больше не осталось ничего - было только чувство растерянности и утраты, да
щемило сердце...

Он снова сидел в своем кресле; лампы над ним горели ровно и ясно, и все
было так, как в ту минуту, когда Отли вышел отсюда.

- Вот, значит, как это началось, - пробормотал он, - ну да, разумеется,
так оно и должно было начаться.

И теперь начинается заново? Да точно ли это произошло так, - а может
быть, все еще происходит, - или он видел сон? Ну конечно, сон! Из
таинственных глубин его существа, точно волна в океане, поднялось это
странно живое сновидение, накатило и отхлынуло, и он опять остался один,