народ, как стадо бычков, торопится к урнам под крики телевизионных пастухов,
под ударами электронных бичей. С торжественным видом ставит в листах
каракули, а компьютер хохочет над доверчивыми старушками, выбивая на табло
заложенный в него результат? Военный переворот исключен при помраченном
сознании офицеров, которые днем в Генштабе планируют победы в несуществующих
войнах, а ночью идут на товарную станцию и разгружают картошку, чтобы
заработать на хлеб. Этим офицерам, чтобы вернуть себе самоуважение,
необходима маленькая победа на маленькой горной войне, а этого, как ты
знаешь, в Чечне не случилось? Народное восстание невозможно, ибо наш народ
предпочитает тихо вымирать под пение группы "На-На", нежели браться за цепы
или вилы и идти палить усадьбы еврейских банкиров? Импичмент не может
состояться, потому что к каждому народному депутату прикреплен тайный
советник, который в нужный момент сует ему в карман конверт с зелеными
визитками Джорджа Вашингтона? Остается единственное, - Гречишников сильно
дунул на пену, раскрывая под губами черное зеркальце пива, которое тут же
сомкнулось под пышными белыми хлопьями, - Истукан должен добровольно уйти из
Кремля, передать власть другому, в которого бы верил, как в сына, полюбил,
как себя самого? Необходим человек, - назовем его условно "Избранник", -
кому, не страшась возмездия за смертный грех, Истукан вручит чемоданчик и
ключик? Такой человек существует? Его продвижение во власть составляет
содержание "Плана Суахили", который разработал покойный генерал Авдеев?
отнять у врага.
кипящая смола. По Новому Арбату, мимо Манежа, к Кремлю, накатываясь на
розовые отвесные стены. С красными и имперскими флагами, выставляя иконы,
падая под огнем пулеметов, бегут к Боровицким воротам. Ломают запоры,
вышибают хрустящие щепки ворот, врываются в Кремль. Мимо соборов, дворцов
яростное, в тысячи ног, топотание. Арсенал, Колокольня Ивана Великого,
Белокаменное теремное крыльцо. В здании Сената, в пустом кабинете, среди
золота, малахита и яшмы - Истукан, больной и безумный. За ноги, по
лестницам, головой о ступени, сволакивают на брусчатку, тянут, оставляя
липкий слизистый след. Истерзанного, неживого, с вываленным языком
заталкивают в Царь-пушку. С ревом огня, в длинном, косматом пламени
выстреливают через стену, к реке. Летит обугленный, похожий на огромную
ворону, комок. Плюхается в реку у Английского посольства, качается, как
груда тряпья, дымя, распуская по воде нефтяную пленку сгоревшего жира?
непроницаемый кокон из тысячи оболочек. Охраняют его вблизи и на дальних
подступах. В его кремлевских палатах и на границах страны. Все этажи власти
заняты, захвачены их клевретами. Охранник и лекарь, гастроном и чесальщик
пяток, командир дивизии и начальник Генерального штаба, Министр внутренних
дел и Министр культуры, телевизионный магнат и последний репортеришка в
занюханной уездной газетенке. Все, что приближается к власти, тщательно
просматривается под лупой, изучается под рентгеном, проверяется на детекторе
лжи. Сто колец обороны, как вокруг Сатурна. Сто слоев защиты, как у атомной
станции. Не пройти, не проникнуть в святилище. Но Суахили нашел проход.
Просчитал прогалы в их обороне. Прочертил единственно возможный лабиринт,
как в компьютерных играх, по которому можно подойти к Истукану, не
взорвавшись, не задев лазерного луча, не возбудив систему электронной
защиты. Гениальность плана заключается в знании законов, по которым
действует власть. Инстинктов новых властолюбцев, которые вывелись, как
черви, из самых гнилых слоев, накопившихся в недрах страны. Наши соратники,
наши птицы, как мы их называем, расселись по всем ветвям околдованного
русского леса. На каждой засохшей ветке, в каждом глухом дупле, на каждой
обожженной вершине сидит наша молчаливая птица. На плече каждого предателя,
у его уха и его виска, сидит наш сокол-сапсан. Они используют его для охоты
на русскую дичь и не ведают, что в час их потехи сокол взлетит, но ударит не
лисицу, не зайца, а охотника, прямо в лоб, в висок, в темя? Читай сказку
Пушкина о "Золотом петушке?". - Гречишников засмеялся, отчего пена в его
кружке вылепилась вмятинами.
которых улавливалось дыхание жизни. Среди белесых туманов и бегущих голубых
теней тонко сияла останкинская игла, отточенная, как завершение шприца. Уже
влита ядовитая ампула. Бьет в небо крохотный фонтанчик пузырьков.
Подставлена исколотая, в перекрученных венах рука. Красный резиновый шланг
врезался в дряблую кожу. В черно-синюю вену вонзается острие, медленно
втекает желтоватый раствор. На измученном, изможденном лице наркомана, в
голубых белках, как луна, восходит безумие. Огромное, волосатое, с красными
губами, розовыми влажными клыками хохочет лицо Сванидзе.
мегафон побуждает народ к атаке. Грузовик пробивает дверь. Рев, ликованье
толпы. Со всех этажей, припечатав толстые губы к стеклу, расплющив
горбоносые лица, смотрит нечистая сила. Плоскогрудые, в румянах, русалки.
Косматые, замшелые лешие. Размалеванные дикие ведьмы. Развратные, в белилах,
старухи. Растленные жеманные мальчики. Все ждут возмездия. Смотрят, как
разгорается пламя, вылизывает этажи. Казак с золотой бородой грозит
автоматом. Рабочий в пластмассовой каске держит бутылку с бензином. Из
черных бойниц бэтээров, из оконных проемов - кинжальный огонь пулеметов,
гора дымящихся трупов. Бег толпы, в которую вонзаются пули. По спинам, по
головам, по затылкам, раздирая одежды, зажимая ладонями раны, бегут,
проклиная и ахая. Сверху жестокими глазами змеи, как огромная железная
кобра, смотрит башня. Шипит, извергает синее пламя, кидает ртутные молнии.
Кровавый поход на "Останкино". Неудавшийся штурм Макашова.
говорливых политиков. Не заметишь на лживых пресс-конференциях, помпезных
юбилеях, потешных военных парадах. Он закрыт, зашифрован. Как восточная
женщина, укрыт в паранджу. Он сбросит покров в нужный момент, которого никто
не ждет. Его не успеют уничтожить клеветой, испачкать компроматом,
ошельмовать дешевым публичным спектаклем, превращающим политика в
карикатуру. Он появится внезапно, как древний герой-избавитель, на фоне
грозных событий, сотрясающих страну, и народ уверует в него, как в
спасителя. Изберет его, одного из тысячи, понесет на руках. Мы долго его
искали. Просматривали множество других кандидатов. Изучали в них каждую
мелочь, до родословной, до группы крови. Нашли, наконец, крохотную маковую
соринку и стали взращивать. Росток за ростком, листик за листиком.
Переносили с места на место, когда грозила опасность. Пересаживали с грядки
на грядку. Пропалывали вокруг него сорняки. Теперь он взращен. Из теплицы
будет высажен в открытый грунт. Он сам не догадывается об уготованной ему
роли. Он драгоценный плод наших коллективных усилий. Наш сын полка. Выращен
в оранжерее нашего тайного движения великим садовником Суахили. Ему отдаст
Истукан ключ от кремлевского кабинета и ключик от потаенного, с ядерными
кодами, кейса?
прожилками проспектов и улиц. Напоминала крыло белой бабочки с тонким
цветным узором. Белосельцев вглядывался в открывающуюся панораму, различая
нервные волокна и линии, упругие опоры, соединяющие город. Высотные здания
своими остриями закрепляли Москву на земле, не давали ей улететь. Монастыри
и храмы соединяли ее с небесами, устремляли ввысь. Проспекты, разбегаясь в
разные стороны, как тугие стропы, растягивали ее на равнине.
штабы, захватывали центры управления и связи. Стрельба у военного объекта в
районе метро "Динамо". Схватка в здании ТАСС. Попытка пробиться в
Министерство внутренних дел. Рывок к небоскребу МИДа. Казалось, еще усилие -
и враг будет изгнан из города, войска поддержат повстанцев, перехватчики ПВО
станут догонять самолеты с предателями, сажать на военные аэродромы. Слабая
воля вождей лишила повстанцев победы. Танки генерала Грачева гвоздили по
Дому Советов, вырывая из белого здания клочья огня и копоти. У стены
стадиона каратели генерала Романова расстреливали пленных повстанцев.
великая, гибнет у нас на глазах навсегда, как Атлантида, как Майя. Мы,
только мы, тайные патриоты России, можем ее спасти. Удержать на плаву, не
дать погрузиться. Эти дни, недели и месяцы покажут миру, сохранится ли
Россия и населяющий ее народ, или от русских останется миф Достоевского,
свиток древней летописи, довоенное издание Пушкина, помещенные в библиотеку
Конгресса. Цель свята. Средства для ее достижения не имеют ограничений.
Взрыв атомной станции или сожжение останкинской вышки допускаются для
достижения цели. Этика членов нашего общества сводится к абсолютному
подчинению, к безоговорочному выполнению приказа. Это не слепая тупость
автомата, а свободный выбор офицера, дававшего клятву на верность Родине,
продолжающего исполнять святую присягу в условиях оккупации. Повторяю,
священная цель оправдывает любые, ведущие к победе средства? Белосельцев был
возбужден. Радостно внимал Гречишникову. Был наперед с ним согласен. Готов
подчиняться братству. Рисковать, умирать, истреблять ненавистных врагов. Был
снова не одинок, был с друзьями. Награжден их доверием. Принят в их тайный
круг. Его опыт разведчика, его ненависть и любовь, страстное желание
служить, завершить свою долгую жизнь осмысленным, главным поступком - все
это находило теперь выражение. Москва, в драгоценном мерцании кремлевских
соборов, повитая сиреневой дымкой, в тончайшей позолоте осени, призывала
его. Своей открытой грудью, пульсирующим сердцем, любящим и ненавидящим, он
прижимал к себе Москву, окроплял своей кровью, окружал сберегающим дыханием.
- По указанию Суахили, мы не тревожили тебя до срока. Видели, как ты
пробираешься под землей в осажденный Дом Советов. Как убегаешь в леса от
бесов в черных масках, когда по Москве катились погромы. Видели твою апатию,
тоску, метания. Наблюдали твою трогательную любовь к сумасшедшей красавице.
Но теперь срок настал, ты нам нужен. Ты африканист, любимый ученик Суахили,
а сегодняшняя русская жизнь напоминает Африку. "Русская Африка" - так
говорил Суахили. Ты специалист по мусульманским проблемам, знаток Востока,
Кавказа. У тебя есть давние связи с дагестанскими исламскими лидерами,
которые исповедуют ваххабизм. И ты энтомолог, обладатель уникальной
Якубенко Николай
Каргалов Вадим
Каменистый Артем
Свержин Владимир
Херберт Фрэнк
Лукин Евгений