Чтение 8–й страницы книги ~Возлюби ближнего своего~

Хозяин удивленно поднял глаза.

- Фреду?

- Да.

- Хорошо, - хозяин ухмыльнулся. - Влопались, братишки. Ловили плотву, а наткнулись на акулу.

Проигравшие стояли у двери.

- Мы сыграем еще круг, - сказал брюнет, загораживая выход.

- Так не пойдет, сосед, - блеял худощавый. - Это исключено, сэр.

- Нам не в чем упрекать друг друга, - сказал Штайнер. - Война есть война. Когда-нибудь нужно и проиграть.

- Только не нам, - сказал брюнет. - Мы сыграем еще круг.

- Или вы отдадите нам все, что выиграли, - добавил толстяк.

Штайнер покачал головой.

- Мы честно играли, - сказал он с иронической улыбкой. - Вы знали, что вам нужно, а я знал - что мне. Спокойной ночи!

Он попытался пройти между брюнетом и худощавым. При этом он дотронулся до мышц брюнета.

В эту минуту подошел хозяин.

- Никакого скандала в моем заведении, господа!

- Я тоже не хочу скандала, - сказал Штайнер. - Я хочу пройти.

- Выйдем вместе, - сказал брюнет.

Худощавый и брюнет пошли впереди, за ними - Штайнер, а последним - толстяк. Штайнер уже знал, что опасен только брюнет. Пропустив вперед брюнета, они допустили ошибку. Когда тот проходил в дверь, Штайнер быстро отступил назад, заехал, словно молотом, толстяку в брюхо и нанес брюнету удар кулаком по затылку с такой силой, что тот полетел вниз по ступенькам и сбил худощавого. Одним прыжком Штайнер выскочил на улицу и помчался по ней, прежде чем те успели прийти в себя. Он знал, что для него это был единственный выход, так как на улице один против троих он бы не смог ничего сделать. Он услышал крики и, не прекращая бега, обернулся - за ним никто не гнался. Они были слишком ошарашены.

Штайнер сбавил шаг и вскоре достиг оживленных улиц. Перед зеркалом магазина мод он остановился и посмотрел на себя. Шулер и обманщик, подумал он. Но зато половина паспорта в кармане... Он кивнул своему отражению и пошел дальше.

Керн сидел на стене старого еврейского кладбища и при свете уличных фонарей пересчитывал свои деньги. Он целый день торговал в районе Хейлигенкройцберг. Это был бедный квартал, но Керн знал, что нищета милосердна и не взывает к полиции. Он заработал тридцать восемь крон. День выдался удачный.

Керн сунул деньги в карман и попытался разобрать надпись на старом надгробном камне, который наклонился к самой стене. - Рабби Израиль Лев, - сказал он потом, - умер в незапамятные времена, был наверняка высокообразованным, - теперь горстка земли и костей... Как ты думаешь, что мне теперь делать? Идти домой, ограничиться этим, или попытаться еще спекульнуть и довести заработок до пятидесяти крон?

Он вытащил монету в пять франков.

- Тебе это довольно безразлично, старина, а? Ну, тогда дело решит случай, ведь судьба эмигранта - это цепь случайностей. Решка - больше не торгую; орел - продолжаю торговлю.

Он подбросил монету и поймал ее. Она выскользнула у него из руки и упала на могилу. Керн спрыгнул со стены и осторожно поднял монету.

- Орел! На твоей могиле! Значит, ты сам мне это советуешь, рабби. Ну, тогда за работу! - И он направился к ближайшему дому, словно собирался штурмовать крепость.

На первом этаже ему никто не открыл. Керн немного подождал, потом поднялся по лестнице. На втором этаже ему открыла хорошенькая горничная. Она посмотрела на его портфель, скривила губки и снова молча захлопнула дверь.

Керн поднялся на третий этаж. Ему пришлось позвонить два раза, прежде чем в дверях появился мужчина в распахнутом жилете. Не успел Керн вымолвить и двух слов, как тот его перебил.

- Туалетную воду? Духи? Какая наглость! Вы что, неграмотный? И вы предлагаете ваше дерьмо мне, именно мне - генеральному агенту парфюмерных товаров фирмы Лео? Убирайтесь!

Он захлопнул дверь. Керн зажег спичку и изучил табличку на дверях. Так оно и есть. Иосиф Шимек сам торговал духами, туалетной водой и мылом.

Керн покачал головой.

- Рабби Израиль Лев, - пробормотал он. - Что это значит? Мы, кажется, не поняли друг друга.

Он позвонил на четвертом этаже. Открыла полная приветливая женщина.

- Входите, входите, - добродушно сказала она, увидев Керна. - Немец, да? Беженец? Ну, входите, входите!

Керн прошел за ней на кухню.

- Садитесь, - сказала она. - Вы же наверняка устали.

- Не очень.

Первый раз в Праге Керну предложили присесть. Он воспользовался редким случаем и уселся. "Извини, рабби, - подумал он, - я поспешил. Извини меня, я еще молод, рабби Израиль". Затем он начал распаковывать товар.

Полная женщина, величественно скрестив руки на животе, стояла рядом и смотрела на него.

- Это духи? - спросила она и показала на маленький флакончик.

- Да. - Керн, собственно, думал, что она будет интересоваться мылом. Он высоко поднял флакончик, словно драгоценный камень.

- Это знаменитые духи "Фарр" фирмы Керн. Нечто совершенно особенное! Не какая-нибудь дрянь фабрики Лео, которые распространяет господин Шимек, что под вами.

- Так, так...

Керн открыл флакончик и дал женщине понюхать. Потом он взял стеклянную палочку и провел по ее полной руке.

- Попробуйте сами...

Женщина понюхала свою руку и кивнула. - Кажется, хорошие. У вас только такие маленькие флакончики?

- Есть один побольше. И еще один совсем большой. Вот здесь. Но он стоит сорок крон.

- Это ничего не значит. Большой мне подходит, я его и возьму.

Керн не верил своим ушам. На этом он сразу заработает восемнадцать крон. - Если вы возьмете большой флакон, то я вам дам в придачу еще кусок миндального мыла, - сказал он с воодушевлением.

- Чудесно. Мыло всегда пригодится.

Женщина взяла духи и мыло и ушла в соседнюю комнату. Керн между тем снова уложил свои вещи. Из полуоткрытой двери доносился запах вареного мяса. Он решил, что сейчас же отправится в столовую и чудесно пообедает. Суп в общественной столовой на Венцельплац не утолял голода.

Женщина вернулась.

- Ну, большое спасибо, и до свидания, - сказала она дружески. - Вот, возьмите бутерброд на дорожку.

- Спасибо. - Керн продолжал стоять и ждал.

- Вам еще что-нибудь? - спросила женщина.

- Да, конечно. - Керн засмеялся. - Вы мне еще не отдали деньги.

- Деньги? Какие деньги?

- Сорок крон, - удивленно ответил Керн.

- Ах, вот что! Антон! - крикнула женщина в соседнюю комнату. - Ну, иди же сюда! Здесь спрашивают деньги!

Из соседней комнаты вышел мужчина в подтяжках, он что-то жевал, затем вытер усы. Керн заметил на нем потную рубашку и брюки с галунами, и его охватило злое предчувствие.

- Деньги? - хрипло спросил мужчина и поковырял в ушах.

- Сорок крон, - ответил Керн. - Но лучше вы мне отдайте назад духи, если это слишком дорого. А мыло вы можете оставить.

- Так, так. - Мужчина подошел поближе. От него. несло старым потом и свежесваренной свининой. - Пойдем-ка со мной, сынок.

Он пошел и открыл дверь в соседнюю комнату.

- Тебе знакомо вот это? - Он показал на форменный сюртук, висевший на спинке стула. - Мне что, нужно его надеть и пойти с тобой в полицию?

Керн отступил на шаг. Он уже представил себе, что его посадили в тюрьму на две недели, ведь у него не было разрешения на торговлю.

- У меня есть разрешение на пребывание в стране, - сказал он по возможности равнодушно. - Я могу вам его показать.

- Ты покажи лучше разрешение на торговлю, - ответил мужчина и пристально посмотрел на Керна.

- Оно у меня в отеле.

- Ну, тогда мы дойдем до отеля. А может, лучше просто оставить здесь бутылку? Как подарок, а?

- Ладно. - Керн оглянулся на дверь.

- Вот, возьмите свой бутерброд, - сказала женщина, широко улыбаясь.

- Спасибо, не нужно. - Керн открыл дверь.

- Смотрите-ка на него! Какой неблагодарный!

Керн захлопнул за собой дверь и быстро спустился вниз по лестнице. Он не слышал громового хохота, который раздался за его спиной.

- Великолепно, Антон! - прыснула женщина. - Видел, как он помчался? Словно у него пчелы в штанах. Еще быстрее, чем старый еврей, что приходил сегодня после обеда. Тот наверняка принял тебя за капитана полиции и уже видел себя в тюрьме.

Антон ухмыльнулся.

- Боятся любой формы. Даже формы письмоносца. В этом наше преимущество. Живем неплохо за счет эмигрантов, а? - Он схватил женщину за грудь.

- Духи хорошие. - Она прижалась к нему. - Лучше, чем вода для волос, которую притащил сегодня старый еврей.

Антон подтянул штаны.

- Ну, и надушись вечером, тогда в кровати у меня будет графиня. Там есть еще мясо?

Керн стоял на улице.

- Рабби Израиль Лев, - горестно произнес он, повернувшись в сторону кладбища. - Меня обчистили. Сорок крон! А с куском мыла даже сорок три. Это двадцать четыре кроны чистого убытка.

Он вернулся в отель.

- Меня никто не спрашивал? - спросил он у портье.

Тот покачал головой.

- Никто.

- Вы в этом уверены?

- Абсолютно. Даже президент Чехословакии вами не интересовался.

- Ну, того я и не жду, - ответил Керн.

Он поднялся по лестнице. Странно, что отец не давал о себе знать. Может, его, действительно, не было в Праге? А может, его схватила полиция? Он решил выждать еще денька два-три, а потом снова наведаться к фрау Ековской.

Наверху, в своей комнате, он встретил мужчину, который кричал ночью. Его звали Рабе. Он как раз собирался лечь спать.

- Вы уже ложитесь? - удивился Керн. - Еще нет и девяти.

Рабе кивнул.

- Для меня это самое разумное. Сейчас я смогу поспать до двенадцати. В-двенадцать я всегда просыпаюсь. Они обычно приходили в полночь. К тем, кто сидел в. карцере. Поэтому с двенадцати я сижу часика два у окна. После этого принимаю снотворное. Таким образом и выхожу из положения.

Он поставил у своей кровати стакан с водой.

- Знаете, что успокаивает меня больше всего, когда я ночами сижу у окна? Стихи. Я их декламирую. Старые стихи школьных времен.

- Стихи? - удивленно переспросил Керн.

- Да. Совсем простые. Например, те, что поют детям перед сном:

Я устал и лягу спать,

Уложи меня в кровать!

Пусть, отец, взор строгий твой

Охраняет мой покой!

Нашалил сегодня я -

Боже, не ругай меня!

Кровь Христа, дары твои -

Да искупят все грехи.

Он стоял в полутемной комнате в белом нижнем белье, словно усталый приветливый призрак, и читал стихи - медленно, монотонно, глядя погасшими глазами в ночь за окном.

- Стихи меня успокаивают, - сказал он и улыбнулся. - Я не знаю, почему, но они меня успокаивают.

- Может быть, - ответил Керн.

- Это кажется невероятным, но они действительно успокаивают. После них я чувствую себя спокойно, и мне кажется, будто я - дома.

На душе у Керна стало нехорошо. Он почувствовал, как по коже забегали мурашки.

- Я не знаю стихов наизусть, - сказал он. - Я все забыл. Мне кажется, что прошла целая вечность с-тех пор, как я учился в школе.

- Я их тоже забыл. А теперь, внезапно, все вспомнил.

Керн кивнул. Затем он поднялся. Он хотел уйти из комнаты. Пусть Рабе поспит.

- Если б только знать, как убивать время по вечерам, - сказал Керн. - Вечер - это самое проклятое время. Книг я уже давно больше не читаю. А сидеть внизу и в сотый раз обсуждать, как чудесно было в Германии и когда все изменится, - мне совершенно не хочется.

Рабе сел на кровать.

- Идите в кино. Это лучшее средство убить вечер. Выйдя из кино, обычно даже не помнишь, что видел, но там, по крайней мере, ты забываешься...

Он снял чулки. Керн задумчиво посмотрел на него.

- В кино, - сказал он. Ему пришло в голову, что он мог бы пригласить в кино и девушку из соседней комнаты. - Вы знаете людей, которые живут в отеле? - спросил он.

Рабе положил чулки на стул и пошевелил голыми пальцами ног.

- Некоторых знаю. А что? - Он посмотрел на свои ноги, будто никогда их раньше не видел.

- А людей из соседней комнаты?

Рабе задумался.

- Там живет старуха Шимановская. До войны Она была знаменитой актрисой.

- Я не ее имею в виду.

- Он имеет в виду Рут Голланд, молодую симпатичную девушку, - раздался голос мужчины в очках, третьего жильца комнаты. Он уже несколько минут стоял в дверях и слушал разговор. Его звали Марилл, и он раньше был депутатом рейхстага. - Вы Керн, дон жуан, так ведь?

Керн покраснел.

- Удивительно, - продолжал Марилл. - При самых естественных вещах человек краснеет. При пошлых - никогда. Ну, как сегодня торговля, Керн?

- Настоящая катастрофа. Потерял очень много денег.

- Тогда вам нужно еще потратиться. Это лучшее средство избежать расстройства.

- Я как раз и собирался это сделать, - сказал Керн. - Хочу идти в кино.

- Браво! С Рут Голланд, я так понял из вашего осторожного выспрашивания?

- Не знаю. Я же еще с ней совсем не знаком.

- Вы не знакомы с большинством людей. Когда-то нужно начать знакомиться. Валяйте, Керн! Мужество - лучшее украшение молодости.

- Вы думаете, она пойдет со мной?

- Конечно. В этом одно из преимуществ нашей поганой жизни. Каждый человек будет благодарен, если его отвлекут от страха и скуки, между которыми он постоянно находится. Итак, отбросьте ложный стыд! Вперед, в бой, и не дрожать!

- Идите в "Риальто", - посоветовал Рабе с постели. - Там какой-то фильм о Марокко. Я сделал вывод: человек больше отвлекается от действительности, если попадает в более отдаленные страны.

- Марокко всегда можно полюбоваться, - согласился Марилл. - И молодым девицам тоже.

Рабе со вздохом завернулся в одеяло.

- У меня иногда появляется желание проспать лет десять, не просыпаясь.

- И вы хотели бы, проснувшись, быть лет на десять старше? - поинтересовался Марилл.

Рабе взглянул на него.

- Нет. Тогда бы мои дети уже стали взрослыми.

Керн постучал в дверь соседней комнаты. Из-за двери раздался чей-то голос. Он вошел и сразу же остановился. Его взгляд упал на Шимановскую.