read_book
Более 7000 книг и свыше 500 авторов. Русская и зарубежная фантастика, фэнтези, детективы, триллеры, драма, историческая и  приключенческая литература, философия и психология, сказки, любовные романы!!!
главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

Литература
РАЗДЕЛЫ БИБЛИОТЕКИ
Детектив
Детская литература
Драма
Женский роман
Зарубежная фантастика
История
Классика
Приключения
Проза
Русская фантастика
Триллеры
Философия

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ КНИГ

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ АВТОРОВ

ПАРТНЕРЫ



ПОИСК
Поиск по фамилии автора:


Ðåéòèíã@Mail.ru liveinternet.ru: ïîêàçàíî ÷èñëî ïðîñìîòðîâ è ïîñåòèòåëåé çà 24 ÷àñà ßíäåêñ öèòèðîâàíèÿ
По всем вопросам писать на allbooks2004(собака)gmail.com



- Да просперити это самое.
- Ну вот, пожалуйста! - Александр Иванович снова развел руками: толкуй, мол, с ним,- и отошел.
- В детстве и юности,- задумчиво молвил Пец,- мне немало крови попортила моя фамилия, которая, как вы могли заметить, ассоциируется с популярным в южных городах еврейским ругательством...
- А, в самом деле! - оживился Корнев.- То-то она мне сразу показалась какой-то знакомой.
- ...А я мальчишкой и жил в таком городе. Да и позже - вот даже жена моя Юлия Алексеевна застеснялась перейти на нее, осталась на своей. Хотя, между нами говоря, Шморгун - тоже не бог весть что... И вот я мечтал: ну, погодите, вы все, которые не Пецы! Я вырасту большим и вас превзойду.
- Ну?
- Все.
- Назидаете? - Корнев забрал нос в ладонь.- Вместо того, чтобы прийти ко взаимопониманию со своим главным инженером, так вы ему басенку из своего детства с моралью в подтексте? Я о том, что нам это ничего не составляет, а для дела польза. И ученым так можно потрафлять: кому диссертацию надо скорее написать, кому опыт или расчет в темпе для заявки, для закрепления приоритета - пажал-те к нам на высокие уровни. Мы же станем отцами-благодетелями ученого мира, вся их взмыленная гонка будет работать на нас!
Пец с удовольствием смотрел на него, улыбался.
- Ну вот, он улыбается с оттенком превосходства! Нет, я вас, Валерьян Вениаминович, до сих пор не пойму: то ли вы действительно гений и обретаетесь на высотах мысли, мне, серому, недоступных,- то ли у вас просто унылый коровий рассудок? Такой, знаете, жвачный: чав-чав...
Это было сказано не без расчета завести Пеца. Но тот только рассмеялся, откинув голову:
- А может, и вправду такой!.. Хорошо, Саша, насчет доклада вы меня убедили. Подпустим.
...И они говорили обо всем - то всерьез, то подтрунивая друг над другом; оба ценили остроумие - вино на пиру разумной жизни. В кабинет заглядывала Нюся, делала озабоченное лицо: в приемной накопились ходоки и бумаги. Но директор или главный инженер взмахом руки отсылали ее обратно. Время от времени призывно вспыхивал экран инвертора - и снова то Пец, то Корнев, кому было ближе, отключали его.
Деловые темы мало-помалу исчерпались, разговор как-то нечаянно снова свернул к фамилиям. "Но между прочим, Валерьян Вениаминович,- сказал Корнев,- так и вышло: вы выросли и превзошли не-Пецев. Так что мораль не совсем та... И, кстати, это типично".- "Что типично?" - не понял Пец. "А это самое. Вы замечали, что на досках почета процент гадких, неблагоуханных фамилий явно превосходит долю таких фамилий в жизни?" - "М-м... нет".- "Ну! Глядишь на иную доску и думаешь: если бы какой-то писатель в своей книге наградил передовиков такими фамилиями, его бы в два счета обвинили в очернении действительности. И тебе Пузичко, и Жаба, и Гнилозуб рядом с Гнилосыром, и Лопух, и Верблюд, и Вышкварок... глаза разбегаются. Так что это общий стимул. Валерьян Вениаминович, не только у вас: доказать всяким там не-Жабам, не-Пецам, не-Лопухам, что они - ого-го!.." - "Хм, вполне возможно",- благодушно кивнул директор. "Поэтому надо считать несомненным благом для науки, что судьба одарила вас такой фамилией. А то, глядишь, и не имели бы мы до сих пор теории неоднородного пространства-времени".
- Ну уж прямо и не имели бы!..- растерянно сказал Валерьян Вениаминович, поняв, что попал впросак. Настроился было на ответную шпильку, но - взглянул на довольное лицо Корнева, спохватился.- Александр Иванович, а вам не кажется, что мы сейчас бессовестно треплемся? Будто и не на работе.
- Мне это давно кажется, Валерьян Вениаминович,- со вздохом ответил тот, слезая со стола,- только не хотелось кончать. Ну, да вы правы.
Он ушел. Валерьян Вениаминович несколько минут сидел, покачивая левой ногой, закинутой на правую, покойно улыбался и ни о чем не думал. Ему было хорошо.

Вопреки опасениям (или надеждам?.. скажем так: полунадеждам, полу опасениям) Валерьяна Вениаминовича ничего из ряда вон выходящего в этот день в Шаре более не случилось - ни в части идей-замыслов-проектов, ни в части трудовых свершений, ни даже происшествий. Не случилось по самой прозаической причине: вскоре после полудня (по земному времени) общий порыв действий, забрасывавший людей, приборы, машины и материалы на верхотуру, начал иссякать.
Первыми опустели самые высокие, "подкрышные" уровни: где из-за перебоев с материалами (даже с водой, которую не так-то просто гнать на полкилометра ввысь без накопительных резервуаров), где из-за усталости работников. Затем замерли работы на кольце-лифте... И так этаж за этажом, уровень за уровнем гасли в сумерках Шара окна в лабораториях, мастерских, залах, осветительные трубки и прожекторы на площадках. Люди сдавали на проходной свои ЧЛВ, доставали из карманов остановившиеся часы, заводили их, ставили стрелки на обычное время - и выходили в апрельский слепяще-яркий день.
Земля брала свое.
Только в зоне работа продолжалась вечером и ночью при свете иллюминационных мачт, да по спирали мотались машины, доставляли на перевалочные площадки повыше всякие грузы - на завтра.

II

Историю возникновения и исполнения договора ‘ 455, который вошел в анналы Шара под названием "Великий поросячий контракт", Корнев изложил на очередном НТСе, научно-техническом совещании следующим утром 7 апреля. Александр Иванович питал слабость к тому, чтобы живописать сообщения,- но здесь ему не пришлось и стараться.
...Отдел освоения, где возник и внедрился в жизнь Шара этот замечательный контракт, имел обязанностью занимать вновь отстроенные помещения башни какими-нибудь пробными, как правило, непродолжительными делами - с непременной загрузкой электрической сети, водопровода, канализации, вентиляции, внутренних (но не внешних!) грузовых путей. Это делалось, чтобы новые участки вживились в напряженно действующий цельный организм башни, и координатор далее учитывал их существование. Обычно освоители организовывали на новых пространствах бытовки, перемещали туда раздаточные инструментов и приборов, службы оперативного ремонта - и все получалось мило.
Но старший инженер этого отдела Вася Шпортько был сыном председателя колхоза "Заря" Давыда Никитича Шпортько и часто навещал родителя. В одну такую встречу в марте отец поделился с сыном заботой: горит колхоз с мясопоставками, с прошлого года должны, а сдать нечего. Пьяница-зоотехник запустил ферму, поморил свиней, а те, что остались, такие - хоть зайцев ими гоняй. Сын подумал, сказал: "Батя, все будет. Сделаем. Готовь корма",- и объяснил что к чему. Конечно, предложи такое Давыду Никитичу, пожилому солидному человеку, члену бюро райкома, хоть сам профессор Пец, он бы не поверил, отмахался руками. Сыну же он не то что поверил, а - доверился.
И сын провернул. В общей суете никто в содержание договора (где, понятно, не говорилось лобово о производстве в Шаре свинины, а трактовался некий "животноводческий эксперимент, во исполнение которого..." - и т. д.; договор составлял сам Вася) особенно не вникал. Подмахнул его и начальник отдела освоения Стремпе, и замначплана, и Зискинд, оказавшийся в эти часы главой института. Дальше все пошло, как по маслу: пропуска, накладные, рассчитанный машинами координатора график поставок... (Валерьян Вениаминович потом вспомнил, что в день начала исполнения "контракта" 22 марта он, подъезжая к Шару, обогнал грузовик, из которого несся задорный поросячий визг, и подумал: "В столовую, наверное?" - хотя, если здраво рассудить, кто в столовой станет возиться с живыми поросятами?)
Необходимая оснастка: стойла, корыта, поильники, сточные желоба - вместе с жизнерадостными кабанчиками и опекавшей их свинаркой были доставлены на 13-й уровень второго слоя; там как раз захлебнулись работы, оборудовать бытовки не имело смысла. Затем колхоз, строго выдерживая график, начал гнать в Шар машины с кормами; сначала со снятым молоком, творогом, простоквашей, с капустными и свекольными жмыхами, затем - уже в самосвалах - с замесами отрубей, пареной картошкой, свеклой, кукурузой, силосом... Всего за эти дни перевезли более девяноста тонн. Свинарки сменялись, уезжая и приезжая теми же машинами. Поросят откармливали закрытым способом, в помещении им было тепло, светло и благоуханно - работал кондиционер. Они росли, разбухали на глазах, водители и свинарки только ахали.
Все бы, наверное, окончилось благополучно и не узнало бы руководство НИИ об этом деле, если бы не забилась канализация. Случилось это на завершающей стадии, когда взрослые хряки стали, с одной стороны, очень много жрать, а с другой - степень усвоения ими пищи понизилась. "Эти десятки тонн кормов - должны же они во что-то превратиться",- философски заметил Корнев. Трубы сливов не были рассчитаны на такой поток, захлебнулись - и далее все, как полагается в неоднородном пространстве-времени, стало развиваться ускоренно. Водителям вместе со свинарками (для которых эта история вообще была сильным переживанием) пришлось в темпе грузить навоз на самосвалы, которыми привозили корм. И сам Вася Шпортько, перепуганный таким поворотом событий, закатав рукава кремовой нейлоновой сорочки, кидал совковой лопатой в кузов неблагоуханный продукт. За этим занятием и застал их главный инженер... (Он же, скажем, забегая наперед, по своей склонности к людям с инициативой отстоял инженера Васю, хотя крови его жаждали и Пец, и оскорбленный в лучших чувствах Зискинд, и все работники сектора грузопотока. "В конце концов, это действительно можно рассматривать как животноводческий эксперимент, хоть и не совсем удачный".)

Совещание, по обычаю, происходило в координаторам зале, напротив экранной стены. Здесь в креслах и за столами расположились все тузы, воротилы, элита Шара: Пец, Корнев, Зискинд, кибернетик Люся, начплана Документгура Василий Васильевич (в редакции Корнева: Василиск Васильевич; в нем и в самом деле что-то такое было), глава мятежного отдела контактных исследований Бор Борыч Мендельзон, начотдела освоения Стремпе (который сейчас подавленно молчал), невозмутимый полковник Волков - шеф "эркашников", начснаба Приятель, командир грузопотока Бугаев, главэнергетик Оглоблин, главприборист Буров, командир вертолетчиков Иванов, могучий мужчина... и даже руководитель высотной исследовательской группы Васюк-Басистов - посвежевший, отутюженный и поправившийся после проведенных в лоне семьи двадцати нормальных часов. Протокол вела Нина Николаевна.
По первоначальному замыслу это были действительно НТСы, на которые полагалось выносить только принципиальные вопросы и идеи. Но поскольку это был единственный случай, когда собирались все - прежде раз в неделю, теперь раз в два-три дня,- то наличествовали и взаимные попреки, и объяснения "почему не смог", и сваливание с больной головы на здоровую, и заключение коалиций, и снятие стружки... все двадцать четыре удовольствия. "Парад-алле" по определению Корнева.
- ...Сегодня последний день откорма,- заканчивал свое "научное" сообщение главный инженер,- свиньи достигли товарного веса. Договор 455 нами выполнен, колхоз "Заря" сможет ликвидировать недоимку. У меня все.
- Девяносто тонн...- тяжело молвил Бугаев.- Мы, как проклятые, вылизываем грузопоток, чтобы протиснуть наверх каждый лишний центнер. А тут отруби, жмыхи, самосвалы с навозом!..
- Ситуация, как в гоголевском Миргороде,- поддала кибернетик Люся.
- Нет, Людмила Сергеевна, не как в гоголевском Миргороде,- поглядел на нее Бугаев.- В том Миргороде не было координационно-вычислительного центра с телевизионным контролем. График-то для поставок-то по договору-то ваши машины рассчитали!
- На то они и машины, Вениамин Валерьянович.
- Это понятно. Но вот для чего над этими машинами вы?! То, что машины здесь умеют мыслить, я знаю.
Это было уже слишком. Лицо Малюты пошло красными пятнами.
- Пожа-алуйста, товарищ Бугаев,- запела она,- займите вы мое место. Охотно уступлю. Может, в координаторе вы, наконец. найдете себя. А я погляжу, как вы справитесь с нашей все возрастающей неразберихой!
Пец постучал карандашом по столу:
- Товарищи, не отвлекайтесь. Нам надо заново обдумать ситуацию. Дело вот в чем: увлекшись описанием "поросячьего бума", Александр Иванович забыл сказать о главном, о результатах своих и Анатолия Андреевича вчерашних исследований. Главное же то, что радиус Шара,- или даже точнее - толщина неоднородного слоя в нем,- не менее тысячи километров...
- Ну, вам-то я об этом доложил,- пробормотал Корнев.
- Что это значит? Если до сих пор мы сдерживали себя в проектах и замыслах, ожидая, что вот-вот выйдем в зону однородности, исчерпаем НПВ, то после их аэростатной разведки ясно, что Шар ни по объему пространства в глубине, ни по ускорению времени нам пределов не ставит. Насколько мы внедримся в него и освоим НПВ, зависит единственно от наших стремлений, технических возможностей и, главное, от глубочайшей продуманности всего в комплексе. Вот я и хотел бы для начала услышать ваши суждения о пределах возможного во вверенных вам службах. Ситуация была новой. Все замолчали. Коротко взмахнул рукой Зискинд. Пец кивнул ему.
- Собственно, в своем проекте Шаргорода мы интуитивно таким и руководствовались. Поэтому я смогу сейчас обосновать, что мы внедримся в Шар - для более-менее постоянной работы и обитания - не выше тысячи метров...
- Только-то?! - повернул к нему голову Корнев.
- Да. Смотрите: на пятистах метрах, где кончается ныне осевая башня, ускорение времени сто пятьдесят. На восьмистах метрах оно превосходит три тысячи: три тысячелетия за год. То есть выше этой отметки за год мы охватываем почти все историческое время человечества - от египетских пирамид до наших дней. Ясно, что при стационарном строительстве это за пределами долговечности строительных материалов. Далеко! Поэтому Шаргород мы проектируем не стационарным, а по принципу нашего кольца-лифта, или, если шире, по принципу телескопической антенны, которая, когда надо, складывается, а когда надо, вытягивается. Так можно будет дотягиваться - временами, импульсами - до высоты в километр. В основном же мы ориентируемся на отметку в 730 метров, но с распространением вширь. Вот на эти числа и стоит равняться.
- Семьсот тридцать метров, ускорение две тысячи - тоже...- освоитель Стремпе, наконец, обрел дар речи, закрутил лысой головой.- Как там все заселить, освоить? Ведь это же пять-шесть лет за сутки, чтоб вы мне все так были здоровы!.. Нужно максимально уменьшать зависимость от земли, от низа. Замкнутые циклы какие-то, а? Вот как с этими свиньями можно было бы... В самом деле: им корма везли - а помои и объедки из нашей столовой (в таком же количестве, если не большем!) вывозили и канализировали. И свиней. Валерьян Вениаминович, теперь вывозить не стоит, раз уж они здесь, а закупить у колхоза, пустим на мясо для борщей. Нет, серьезно!..
Оживление присутствующих. Главэнергетик Оглоблин приложил руку к сердцу:
- Слушайте, кончайте вы о свиньях. С души воротит!
- Нет, почему - здоровая идея! А навоз на оранжереи!..- поддал кто-то.
- Замкнутые циклы в нашем проекте, конечно, будут,- невозмутимо пообещал главный архитектор.
- Не знаю, что и когда будет,- подал голос командир грузопотока,- но если исходить из реальности, то, с точки зрения низа, доставки и вывоза, мы уже сейчас на пределе возможного. И вот-вот окажемся за пределом. Товарищи милые, ведь все, что есть в башне и будет, приходит с земли и возвращается туда же! Как сказано в древнем первоисточнике, "земля еси и в землю отыдеши". Это в высотах все быстро и просторно, а у нас внизу - медленно и тесно. Мы используем все мыслимые способы подачи грузов, от лифтов до вертолетов... вот канатную дорогу скоро пустим от пристани прямо на средние уровни. И что? - он оглядел сидевших с неким мрачным торжеством.- Грузопоток на пределе, малейшие колебания его чреваты срывами - а башня вверху и наполовину не загружена. Думаю, что Юрию Акимовичу, чем рваться в выси, подобно лебедю из басни, надо скорее выдать и реализовать проект "вороночного входа", который он давно обещает.
Пец с беспокойством почувствовал, что разговор от нерешенного общего опять скатывается к нерешенным частностям,- и только хотел поправить, как Люся-кибернетик все окончательно испортила.
- Ну, знаете, Вениамин Валерьянович,- ввинтилась она,- если вы всерьез считаете, что грузопоток на пределе, то вы, простите, созрели для снятия! У вас масса неиспользованных возможностей - и история со свиньями прямое тому подтверждение.
И пошло, и поехало. "Опять!.." - взялся теперь за голову главэнергетик Оглоблин. "Прошу вас, Людмила Сергеевна, займите вы мое место. Научите меня, темного, как надо, просветите!.." - сделал жест рукой Бугаев - и было ясно, что он не уступает место и не собирается учиться, а лишь дает достойную отповедь математической нахалке. "Да вы начните управлять потоком не на въезде в зону, а раньше: на шоссе, на пристани, на вертодроме,- не отступала та,- вдвое его усилите!" - "Вот даже как! Интересно!.." - "Да что грузы,- сказал начплана,- людей не хватает для полной загрузки. И неоткуда взять..." - "Скорости движения надо увеличивать,- вступил приборист Буров,- лифтов, грузовиков, вертолетов - всего! А то перестраховываются, глядеть тошно".- "А ты нам радиопривод сделал? - подавил его могучим видом и рыком пилот Иванов.- Сделай, тогда будем летать быстро и по коротким маршрутам. А без надежного привода в НПВ если быстро, то прямо в открытый гроб. Летишь на зеленое, а вблизи оно, оказывается, красное!.."
- А я вот ничего не понимаю,- прозвучал среди общего шума голос Васюка-Басистова, прозвучал с такими наивными интонациями, что все обратились в его сторону: чувствовалось, что действительно человек ничего не понимает.- Почему надо все выше, быстрее, больше, мощнее? С самого начала "давай-давай", все время "давай-давай"... Что нам жжет пятки? Ведь если и не выкладываться на пределе возможностей, все равно в НПВ выходит очень прилично. Ну, неполная загрузка, ну, вместо теоретического ускорения в тысячу раз будет практическое в сто... но ведь все-таки в сто раз! Вспомните, недавно мы осваивали уровни "10", "20", "40" - и радовались: как здорово!..
- Если на то пошло, можно вспомнить, как еще полгода назад мир вообще обходился без НПВ,- подал реплику Корнев.
- Тоже верно,- взглянул на него Васюк.- А теперь сплошной зарез и аврал... какое-то судорожное стремление выложиться, выгадать и урвать. Может, мне кто-нибудь объяснить: в чем смысл жизни?
Все запереглядывались: вот нашел, где выяснять про смысл жизни - на производственном совещании. Даже Бугаев, который только что стенал от тягот, смотрел на Анатолия Андреевича с сомнением. Нина Николаевна негромко спросила: "Это писать в протокол?" Около нее захмыкали.
- Смысл жизни, молодой человек,- начплана Документгура, лысый, умудренный и морщинистый, строго взглянул на Толюню поверх очков,- в том, чтобы дожить до пенсии. До хорошей пенсии.
- А когда дожил, то в чем? - не унимался тот.
- Ходить на рыбалку.
- И все?
- И все. Нина Николаевна, протоколировать это необязательно. Присутствующие облегченно улыбались. Пец наблюдал. Корнев в задумчивости "подоил" нос.
- Нет,- сказал он,- не поняли вы. Василиск Васильевич, нежную, трепетную душу Анатолия Андреевича. Не поняли суть вопроса. Я понял - и сейчас все объясню...- Он облокотился, устремил на Васюка затуманившийся взгляд и даже будто пригорюнился.- Понимаешь, Толюня, друг мой, все началось еще в каменном веке. Ну, представь: палеолит, вокруг дико и страшно, и наши славные предки-троглодиты ворочают, перекатывают каменные глыбы. Например, к обрыву - чтобы обрушить на зазевавшегося мамонта. Или сделать завал, запруду... Ну, о чем говорить: каменный век, без камня - как без рук! Работа тяжелая - перекатывают, аж спина трещит. И вот один сообразил: сунул под свой камень палку, уперся - и перевернул глыбу, как пушинку. Изобрел рычаг! Другие радостно перенимают опыт, спина не трещит, жить стало легче... но разве они утешились этим? - Александр Иванович выдержал паузу, вздохнул.- Как не так: они начали подсовывать палки под все более крупные глыбы - пока снова не начала трещать спина и не понадобилось придумывать что-то еще для облегчения труда! Так и повелось, так с тех пор и пошло, дорогой Толюнчик: каждое новшество - от рычага и колеса до кибернетики и нашего НПВ - сначала дает возможность делать легко то, что делалось с трудом... а потом нагружается до предела, пока снова не начинает трещать спина. Эта дурная наследственность и жжет нам, по твоему удачному выражению, пятки. Не будь ее, качались бы мы с тобой, друг Андреич, на деревьях, закрутив хвосты вокруг веток - и никаких проблем.
- Н-да...- вздохнул Бугаев,- вон, оказывается, кто виноват. Не буду я, граждане, ставить канатную дорогу, а выпишу у Альтера Абрамовича шкуру и каменный топор и пойду раскрою череп тому умнику с палкой. Чтоб и другим было неповадно.
- Вениамин Валерьяныч,- подал голос Зискинд,- вы опоздали ровно на миллион лет!
Пец смотрел на сотрудников: одни слушали с удовольствием, другие с вежливой скукой,- но у всех, за исключением разве Васюка, отношение к этому явно было как к интермедии, к забавной передышке между спорами о важных делах, ради которых и собрались. Да и сам Корнев выдал эссе о троглодитах не из склонности к философии, а более от богатства своей артистической натуры. "Образ башни, образ башни...- завертелся в уме Валерьяна Вениаминовича прежний мотив.- Каждый видит только свое, озабочен своим, а все вместе они - живая, лезущая в небеса Шара башня. Даже распри их - лишь различия в том, что объединяет всех как само собой разумеющееся: на стремлении расти, осваивать открывающиеся в НПВ возможности. И они будут делать все, чтобы подниматься и распространяться в Шаре. С упреками и претензиями друг к другу, с деловыми разногласиями, а возможно, и неделовым подсиживанием... но будут!"
И - как вчера у этой экранной стены - холодок какой-то чувствуемой истины повеял на директора. Но уловить и перевести ее в слова он опять не смог - потому что совещание вернулось к серьезным вопросам. Следующим пунктом была грызня из-за перемещений на высокие уровни. В протоколе это называется деликатнее, но суть была именно такая: неоднородное пространство-время делили, как в других НИИ делят новые площади (площадя), штатные единицы и дефицитное оборудование. И как в других институтах выцарапанный у руководства, отвоеванный у других отделов электронный микроскоп (или комната с вытяжным шкафом, полставки старшего механика, т. п.) были не просто микроскоп, комната, полмеханика, а признание заслуг и важности работ, утверждение престижа отдела,- так и здесь это измерялось в отвоеванных, вырванных числах уровня или высот в метрах.
Все стремились вверх, все стремились к быстрым крупным делам.

ГЛАВА 13 РАЗГАДКА "МЕРЦАНИЙ"
Вперед, вперед - и пусть мелькают, как верстовые столбы, остолбенелые преподаватели!
Плакат ГАИ.
Хроника Шара. 1)В этот день закончили отделку и оборудование на четырех последних этажах башни гостиницы-профилактория на тысячу мест; ее так и назвали "Под крышей". 2) Дирекция и координационно-вычислительное хозяйство Люси Малюты переселились на 20-й уровень. 3) В освободившемся помещении на уровне "7,5" развернули еще одну столовую самообслуживания, а на 10-м и 16-м уровнях открыли буфеты. 4) Закончили монтажные и наладочные работы в 12-этажном кольцевом здании-лифте; под вечер опробовали подъем его до 55-го уровня и обратный спуск: все кончилось благополучно. 5) Автоматизировали - по тем наметкам Корнева и Васюка - телескопные наблюдения в аэростатной кабине; Анатолий Андреевич со своим помощником Панкратовым поднялся в ней на предельную высоту, сделал неплохие снимки "мерцаний" различных типов.
...Нельзя не отметить, что ударная и результативная работа в этот день проходила под знаком того, что в следующий в Шаре должна состояться Всесоюзная научная конференция. Именно делегатам ее надлежало заселить на семь условных суток новенькую, с иголочки гостиницу. Для них, в первую очередь, предназначались новые буфеты и столовая. Подъемы и спуски кольцевого здания-лифта должны были проиллюстрировать одну из тем доклада Зискинда, а снимки "мерцаний" Васюк-Басистов готовил для доклада Пеца.
Показуха - душа нашего общества, пошлая хвастливая душонка. Для нее выделяют то, что не всегда дадут для дела. Разумеется, по велению Страшнова в столовые и буфеты к этому событию были завезены лакомые дефицитные продукты: от сарделек и сухой колбасы- до осетрины и крабов (академики ж будут!). Стараниями Альтера Абрамовича и Корнева часть продуктов пошла в поощрение хорошим работникам.
Тот же опытный завснаб Приятель пробил "под конференцию" многие заявки, которые иначе не удовлетворяли: на японскую видеоаппаратуру, ультразвуковые электродрели, лазерные сверхточные локаторы, итальянские унитазы с музыкальным, мажорно-бравурным спуском воды. Корнев его за это обнимал и обещал премировать.

II

Итак, в следующий долгий, бесконечно долгий день 8 апреля на десятом уровне башни началась (в 105.00 по времени уровня) и кончилась (в 190.00) Первая всесоюзная конференция по проблемам НПВ. На нее съехались более тысячи специалистов - и уверенность их в знании предмета сильно поколебалась, пока они приближались к Шару, шли в зоне и поднимались наверх.
В пригласительных билетах, высланных заранее, все были предупреждены, что опоздание к своей проходной на пять минут чревато пропуском пленарного заседания первого условного дня (8а-апреля), опоздание на час-потерей двух первых дней (8а и 8б) работы конференции; приглашения опоздавших на два часа аннулируются за ненадобностью. В 10.25 земли (104 часа 10 минут десятого уровня) накапливающихся у зоны делегатов начали регистрировать, пропускать, комплектовать в группы и доставлять с сопровождающими наверх. Все заметные места в коридорах и вестибюлях украшали плакаты: "Товарищи делегаты. Ни шагу без сопровождающих, если не хотите заблудиться в пространстве и во времени!", "Товарищи делегаты! Помните, что показания ваших ЧЛВ соответствуют хронометражу конференции, только если вы строго соблюдаете ее программу!", "Товарищи делегаты! Произвольно переходя с уровня на уровень, вы рискуете не только пропустить интересующие вас доклады, но и остаться без еды и ночлега!".
Корнева у входа в конференц-зал встретила большая группа оживленно толкующих приезжих.
- Александр Иванович,- остановил его один, широколицый брюнет неопределенной национальности,- разрешите наши недоумения.
- Слушаю вас,- сказал Александр Иванович тоном радушного хозяина; он был парадно одет, выбрит, подстрижен и испытывал симпатию ко всем.- Что другое, а недоумение разрешить легко. Итак?
- Вот в программе стоят числа: 8а апреля, 8б ... и так до "д". Это значит, что мы будем здесь находиться в командировке пять суток, так?
- Да.
- И все это сегодня, 8 апреля?
- Точно.
- Но... кто же нам оплатит суточные за пять дней?
- И гостиничные,- вступил второй.- Ведь квитанции нам выпишут за восьмое от "а" до "дэ"!
- Наша бухгалтерия такие штуки не пропустит,- сказал первый.- Для нее эта ваша программа - филькина грамота.
- Люди-то в большинстве на пять дней командировочки выписали,- заговорил третий, явный москвич: лысый, курносый, в очках и с широкой бородой, похожей на перевернутую шевелюру,- а, Александр Иваныч? Ну и отметь нам убытие тринадцатым апреля. Загодя, а? По человечеству, едренать. Денек у вас, четыре в Катагани. Апрель, юг, южаночки... Так сказать, сегодня ты, а завтра я.
Остальные глядели на главного инженера с ожиданием. Корнев захватил нос ладонью, смотрел задумчиво; его симпатии поувяли. Есть люди, для которых - чем бы они ни занимались: наукой, хлебопашеством, политикой, литературой, все равно - главное создать атмосферу пошлости; в этом их самоутверждение. "Надо же - нарваться на таких... Ну, хорошо".
- Загодя? - простецки улыбнулся он лысому.- Ну что ж, едренать, как говорится, значицца, эт можна... Давайте ваши командировочки.
Человек пять протянули ему командировочные удостоверения; но лысый москвичек, свойский, интеллигентно двигающий науки с матерком и смефуечками, воздержался - тон Корнева его насторожил.
- Вот что, друзья,- миролюбиво продолжал главный инженер,- вы волею судеб и нашими стараниями попали в Шар, в НПВ, в мир, о котором не могли мечтать ни Лобачевский, ни Эйнштейн. Даже если бы вас командировали на другие планеты, вы не увидели бы там то, что у нас. И вместо того, чтобы радоваться, что с вас за это не берут деньги, так вы еще с такими запросами!.. Валентин Осипович,- подозвал он стоявшего неподалеку референта Синицу и, когда тот подошел, вручил ему командировочные бумажки,- этим пятерым отметьте убытие немедленно, с указанием часа, заберите у них приглашения...- Он повернулся к делегатам.- И чтоб духу . вашего здесь не было! Езжайте туда, где с суточными и квартирными все в порядке. Если бы мы здесь так копеечничали, заботились только о том, чтобы вырвать все, что положено, а при случае урвать и что не положено,- ничего этого не было бы.
- Да не-ет...- все пятеро протянули руки за удостоверениями,- не надо. Мы же только выяснить. Извините!..
Референт смотрел на Корнева вопросительно. Лысый отступил на шаг, отвернулся.
- Ладно,- сказал Александр Иванович,- раздайте,- и пошел в зал.
- Как он смеет с нами так разговаривать,- произнес позади злой голос,- он же даже не кандидат наук!
Корнев не обернулся.
И забурлила разливанным морем слов, засверкала фактами, заискрилась догадками и идеями, заблистала обобщениями и теориями конференция. Отгремел, вызвав смятение умов и массу вопросов, пленарный доклад Пеца "Физика Шара"; Валерьян Вениаминович тряхнул стариной, даже о "белых пятнах" в исследованиях НПВ говорил по-профессорски уверенно и непреложно. Доклад Корнева в следующий условный день многие по-студенчески конспектировали; ловили каждое слово, просили: "Не так быстро, пожалуйста!"
Потом пошли секции. Сшибались лбами противоположные мнения, вспыхивали острые споры. Иные оппоненты добивали один другого и в порядке обсуждения, и в порядке ответа на обсуждение. и в коридорах, и после, когда, поднявшись после трудного "условного дня" в гостиницу "Под крышей", располагались ко сну.
На четвертый условный день У апреля на секции краевых явлений шарахнул потрясающий, возмутительный по общему смыслу докладище "К вопросу о пучкообразном схождении гравитационных линий вблизи Шара" Борис Борисович Мендельзон, глава отдела упомянутых явлений в НИИ НПВ. Возмутительность его почуяли еще по аннотации в программе - аудитория была переполнена. Александр Иванович тоже пришел, устроился позади, но был узнан и перетянут в рабочий президиум.
- Известно, что любые тела, находящиеся в поле тяготения Земли, от самолетов до Луны, нарушают сферическую однородность этого поля,- выдавал с кафедры в притихшую публику приземистый полный мужчина с обрюзгшим лицом, мягким носом и массивным лбом, переходящим в широкую лысину; в целом он походил на Уинстона Черчилля времен Антанты.- По величине искажения, зная расстояние между телом и центом Земли, можно определить массу искажающего объекта. Таким способом, например, определяют массу Луны по образуемой ею в океане приливной волне...
Корнев слушал и не слушал (общий смысл и цель доклада ему были известны, "пучкообразное схождение" там между прочим, в продолжение затаенной борьбы), смотрел на докладчика с лирическим чувством. Перед ним была история Шара, молодость Шара, самое начало. Бор Борыч Мендельзон, вместе с которым они лихо накатали в Таращанске особое мнение, тем предсказав это явление, искажение земного тяготения Шаром... Бор Борыч, который тотчас развил эту идею в предположение о центральном теле в Шаре и выразил его вторым особым мнением... Бор Борыч Мендельзон, который затем перешел из Катаганского университета в НИИ НПВ, организовал отдел исследований места контакта Шара с землей, выдал с сотрудниками массу статей и надменно уклонялся от низменной прикладной деятельности - до тех пор, пока не разъяснятся все принципиальные недоумения. Это было предметом его стычек с Александром Ивановичем, а Пец, напротив, его поддерживал. Бор Борыч Мендельзон, которого природа наградила крепким характером и неказистой внешностью; из нее он сотворил интересный, хоть и несколько одиозный облик - под Черчилля; даже курит сигары, три в день. "Ну-ну, Бор Борыч, давай..."
- Шар тоже создает ощутимую приливную волну, гравитационную выпуклость. Поскольку, в отличие от Луны, он неподвижен, эту выпуклость мы воспринимаем статически, как "бугор" в эпицентре,- хотя, к сведению приезжих делегатов, зона контакта Шара с планетой - поле бывшего аэродрома, реальной деформации местности здесь нет. Это можно истолковать лишь так, что внутри Шара находится вещественное ядро - тело весьма значительной массы...
"Ну, конечно, как втемяшилось тогда в его лысую башку это "центральное тело", так на том и стоит! Воистину черчиллевская консервативность, внешность обязывает..."
- Определение массы тела,- невозмутимо рокотал Мендельзон,- несколько затруднительно в силу того, становящегося уже скандальным, обстоятельства, что мы не имеем достоверных сведений о физической геометрии Шара и, в частности, не знаем расстояния до его центра. Во время подготовки этого доклада у нас в ходу была полученная Александром Ивановичем Корневым (полупоклон в его сторону; "Ага,- подумал Корнев, отвечая наклонением головы,- сейчас по нас выдаст!") и Анатолием Андреевичем Васюком-Басистовым...- докладчик нашел в третьем ряду Толюню, сделал полупоклон и ему,- вертолетная оценка радиуса Шара: несколько сотен километров. По этой величине и по картине искажений поля мы подсчитали (жест в сторону листа с графиками и формулами на доске), что масса центрального тела в Шаре составляет три-пять миллиардов тонн. (Шум в аудитории).
- Так мы считали еще позавчера,- переждав шум. Продолжал Бор Борыч.- Но тем временем Александр Иванович (полупоклон) и Анатолий Андреевич (полупоклон) поднялись вверх на аэростатах и, вернувшись, снабдили нас новой оценкой радиуса Шара, на порядок больше своей же предыдущей: тысячи километров... (Шум в аудитории с оттенком веселья. Корнев почувствовал себя в президиуме неуютно. Васюк взирал на докладчика с сонной невозмутимостью). Соответственно и массу тела в Шаре мы должны теперь оценивать в 12-15 миллиардов тонн.
- Пучкообразное схождение линий гравитации к центру Шара не может не склонять нас к мысли, что тело внутри - плотное. Локальная масса. Не облако. Оно должно иметь размеры порядка километров... Дополнительный довод в пользу вещественного ядра - непрозрачность Шара: до сих пор центральную область не удалось ни просветить, ни различить сквозь нее внешние объекты.
- Наличию такой массы в Шаре на первый взгляд противоречит кажущаяся безынерционность его при наблюдениях извне. Еще в первых наблюдениях Александром Ивановичем Корневым (полупоклон) было замечено, как легко он смещается под воздействием атмосферных зарядов и полей проводимости...
Корнев насторожился: предстояло самое щекотливое место в докладе, интересно, как Бор Борыч здесь выпутается? Мендельзон тоже повел в его сторону глазами:
- Но нам следует помнить, что эти наблюдения и их интерпретация ущербны именно тем, что они первые - то есть относятся ко времени, когда мы не знали величины реального объема Шара. Точнее сказать, знали ее еще меньше, чем сейчас, и полагали малой. Теперь эти наблюдения можно перетолковать иначе: под воздействием электрических полей легко смещаются, ерзают самые внешние, действительно безынерционные, пустые слои Шара. Внутренние же, наиболее обширные области его это не затрагивало...
"Ну, знаете!" - Корнев даже растерялся. Он, первым проникший в Шар в Овечьем ущелье, видевший, как Шар танцевал вместе с темным ядром в грозу под тучами... более того, он, переместивший Шар оттуда к Катагани,- наконец, сверх того, он, поднимавшийся позавчера в аэростатной кабине к ядру,- сейчас чувствовал бессилие доводов типа "наблюдал", "находился", "видел" перед бульдозерной логикой Мендельзона. "А для тех, кто там не были и ничего не видел, она и вовсе неотразима... Постой, может, все-таки что-то есть, оно и мерцает? И непрозрачность эта... Но масса в десятки миллиардов тонн?.. Чушь!"
- И кстати, раз уж зашла речь об электрических полях и зарядах,- завершал докладчик свои построения,- то не могу не заметить, что мы излишне увлеклись теорией Валерьяна Вениаминовича Пеца (несомненно, замечательной), особенно тем ее положением, что НПВ может порождать электрическое поле в силу факта" своей неоднородности. Настолько увлеклись, что упускаем из виду обычное классическое толкование: раз в Шаре есть заряд, то должно быть и заряженное тело... Все. Прошу задавать вопросы. Он мог бы и не просить.
- Как вы объясните, что "тело" в Шаре не падает на землю?
- И как удалось тело столь огромной массы транспортировать в воздухе из предгорий сюда?
- Да еще придерживать сверху сетями, чтобы оно не улетело! Бор Борыч поворачивался к каждому спрашивающему всем туловищем, как медведь. Поднял руку:
- Обсуждение этих вопросов может завести вас весьма далеко. Но если вы настаиваете... мы знаем немало тел, которые различным образом преодолевают тяготение: птицы, летательные аппараты, ракеты, спутники...
Тут не выдержал и Корнев:
- Борис Борисович, если вы полагаете, что там,- он указал вверх,- парит космический корабль, то так и скажите!
- И этот корабль первой посадочной площадкой выбрал город Таращанск...- подал кто-то реплику.
- Я же предупреждал, что обсуждение вопроса заведет нас далеко! - отбивался Мендельзон.- Докажите вы мне, что там ничего нет!
- Одну минуту,- поднялся Васюк-Басистов,- я сформулирую суть разногласий. Речь не о том, что там ничего нет: физическое пространство само по себе есть нечто и весьма плотное нечто. Речь о большом теле, искажающем тяготение. Раз оно искажает, то подчиняется законам тяготения, так? А раз подчиняется, то, будучи неподвижным относительно Земли, должно на нее... на нас, собственно,- упасть. А раз не падает - значит, обладает возможностью игнорировать тяготение. Неважно, как мы назовем эту компенсацию: антигравитацией, антиинерцией или еще как-то,- важно, что притяжение Земли на это ваше, Борис Борисович, гипотетическое тело воздействовать не должно. А раз так, то и гравитационного прилива вблизи Шара быть не должно. Однако, с одной стороны, оно наличествует, а с другой - ничего сверху не падает. Значит, все не так и дело не в том,- и он сел.
Толюня тоже умел водить бульдозер.
Последний вопрос задал Корнев:
- Борис Борисыч, если я правильно понял, вы считаете, что Шар здесь, а его ядро с "массивным телом" - все еще там, в Овечьем ущелье? (Общее веселье).
- А почему бы и нет, Александр Иванович? - невозмутимо ответил Мендельзон, дождавшись тишины.- Пока оценка физических размеров Шара оставалась в пределах сотен километров, это было проблематично. А теперь... что такое двести километров до ущелья в сравнении с измерянными вами в Шаре тысячами! На это и Корнев не нашел, что ответить.

III

Поздним вечером того же дня двое - Валерьян Вениаминович и его саратовский знакомец Варфоломей Дормидонтович Любарский, доцент кафедры астрофизики СГУ и делегат закончившейся конференции,- баловались на квартире Пеца чайком. Баловались всласть, по-волжски. На столе высился никелированный самовар, стояли чайники с разными заварками: хошь цейлонский, хошь индийский, хошь грузинский "Экстра" Батумской фабрики, хошь китайский зеленый... блюда с приготовленными Юлией Алексеевной закусками: бутерброды с кетой, с острым сыром, с икрой, пирожки, булочки; банки с вареньем (малиновое, смородиновое, вишневое, ежевичное - все изготовления опять-таки Юлии Алексеевны). Словом, шло не чаепитие, а чаевный загул. Склонность почаевничать возникла у Валерьяна Вениаминовича в Средней Азии, укрепилась в Саратове. Она же - помимо сходства научных интересов и житейских взглядов - сблизила его с доцентом Любарским.
Сейчас они сидели друг напротив друга: Пец в теннисной сетке, сквозь крупные ячейки которой на груди выбивались седые волосы, Варфоломей Дормидонтович в пижамной куртке - блаженствовали. Хозяйка, наготовив им всего впрок, ушла в свою комнату читать. Пили, как подобает любителям, не из стаканов, а из пиал хорошей вместимости. Лица у обоих были розовые. Любарский был лет на десять моложе Пеца, но жизнь его тоже изрядно укатала, наградив и обширной лысиной, и обилием морщин - резких и преимущественно вертикальных - на удлиненном лице, и вставными зубами. - Ну, Валерьян Вениаминович дорогой,- размягченно говорил доцент,- сражен, пленен и очарован. Я и, когда ехал, ожидал необычного, но действительность, как говорится, все превзошла: полный триумф идеи вашей. Просто блистательный триумф!
- Триумф-то триумф, - Пец поставил чашку под самовар,- да только идеи ли? А если б не Шар - как обернулось бы с идеей, с теорией? Вы же помните, как ее принимали?
- Ну как же, как же! - Варфоломей Дормидонтович осанисто выпрямил спину, изменил выражение лица, пророкотал авторитетным баском: - Ваша теория, Валерьян Вениаминович, отстоит от нужд современной физики гораздо дальше, нежели общая теория относительности от нужд практической механики.
- Шокин Иван Иванович,- с удовольствием узнал Пец. - Как он там?
- Кланяться велел, кафедру вашу занимает... А это? - Любарский снова преобразился и заговорил манерно, высоким голосом: - "Ваш закон сохранения материи-действия, Валерьян Вениаминович, возможно и фундаментален, но он куда более фундаментален, чем это необходимо естественным наукам..."
- Анна Пантелеевна с кафедры философии.
- Она нынче в Москве... Да что таить, Валерьян Вениаминович, я и сам тогда очень косвенно смотрел на вашу теорию. Особенно это электрическое поле смущало меня - от знаменателя.
Астрофизик подвинул свою пиалу к самовару, наполнил кипятком, посмотрел на чайники: "Ахну-ка я теперь зелененького!" - долил заварки погуще.
- С вами чаевничать, Варфоломей Дормидонтович,- сказал Пец, сочиняя себе смесь цейлонского с грузинским,- сплошная радость сердца. Кто нынче так скажет: ахну-ка я чайку! Как говаривал незабвенный Паниковский: "Таких людей уже нет и скоро совсем не будет".
- Ну почему? - возразил доцент.- Сейчас в ходу и более энергичные глаголы. Например, дербалызнуть.
- Так то не про чай. Кстати, если желаете...
- Нет, что вы, кто же смешивает то и другое! Некоторое время благодушествовали молча.



Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 [ 8 ] 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23
ВХОД
Логин:
Пароль:
регистрация
забыли пароль?

 

ВЫБОР ЧИТАТЕЛЯ

главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

СЛУЧАЙНАЯ КНИГА
Copyright © 2004 - 2024г.
Библиотека "ВсеКниги". При использовании материалов - ссылка обязательна.