Чтение 8–й страницы книги ~Цена империи~

- А ну отошли все на пять шагов! - рявкнул Коршунов. - Скулди, делаешь так: вдохнул... Выдохнул! - Он наклонился к бородатой пасти Комозика и с силой втолкнул в нее воздух. В груди у герула забулькало.

- Делаешь по моей команде... Раз, два, три...- Он резко нажимал на выпуклую грудь Комозика. - Четыре! Выдох! И еще раз! Начали!

Чем хороши местные парни: в критических ситуациях никогда не задают дурацких вопросов. Просто делают, что сказано, оставляя вопросы на потом.

- Раз, два, три... Четыре! - И Скулди выдохнул в своего вождя во всю мощь развитой грудной клетки.

К сожалению, и у самого вождя грудная клетка была - будь здоров.

Один цикл, второй, третий, четвертый... Никакого эффекта. Не с коршуновским весом продавливать этакого качка. Все равно что пивной бочонок давить...

- Кумунд! - рявкнул Коршунов, углядев в толпе знакомую зеленокрашеную физиономию. - А ну иди сюда! Клади сюда руки! И нажимай вот так: раз, два... Сильнее, мать твою так (последнее - по-русски, разумеется)! Изо всех сил! Или твой рикс помрет! Раз, два... Скулди, отойди! Я сам!

На десятом цикле в могучей груди Комозика забулькало громче. Грудь его дернулась не в такт толчкам, расширилась, разинутый рот с сипением втянул воздух, глаза открылись... И увидели над собой все того же ненавистного Аласейю.

Коршунов успел отодвинуться.

- Придержи его, Кумунд! Ему сейчас вредно двигаться!

Здоровяк-герул беспрекословно выполнил команду и придавил к земле своего собственного рикса. Еще бы ему не послушаться! Только что у него на глазах Небесный Герой перетащил этого самого рикса из мира мертвых обратно в мир живых.

- Ф-у-ух! - вздохнул Алексей. - Тяжеленький сегодня день получился. Скулди, забирай его. - Он кивнул на снова обмякшего Комозика. - Думаю, теперь он не помрет. Блин! Набок его переверните! Быстрей!

Победоносного рикса начало рвать. Было бы обидно, если бы после стольких усилий по его оживлению Комозик захлебнулся собственной блевотиной.

- Разденьте его, оботрите досуха и заверните во что-нибудь теплое. Крикша! У тебя, вроде бы, лекарь есть толковый?

- Есть, - подтвердил боран. - Очень толковый. Боспорец. Из Феодосии.

- Пришли. Пусть осмотрит рикса Комозика. С меня довольно!

И, растолкав, нет, не растолкав - раздвинув (его почтительно пропустили) толпу, Аласейа Небесный Герой, чье абсолютное лидерство больше никем не оспаривалось, удалился в свой шатер. Отдыхать. И думать, как быть дальше с мятежным герульским риксом. Чует сердце: такие, как Комозик, пока живы - не успокоятся. Эх, зря Коршунов его не утопил!

Но удача по-прежнему улыбалась Алексею Коршунову. Греческий медик, осмотрев герульского вождя, нашел его состояние удовлетворительным. Если не считать закрытого перелома ноги. Когда он ухитрился сломать ногу? Наверное, наверху, когда сорвался с камня. Крут, однако! Пробежать со сломанной ногой метров пятнадцать, да еще в воду прыгнуть!

Лекарь соединил кости и наложил шину, но ясно было, что для боевых действий Комозик временно непригоден. Посему на закрытом герульском совещании было решено погрузить рикса на корабль и отправить домой с подобающим эскортом. Командование герульской частью войска Комозик поручил Скулди: вариант, полностью устраивавший всех, включая Коршунова.

На следующий день Комозик пригласил Коршунова в гости.

- Понимаю, почему ты меня пощадил, - сказал он. - С такой удачей можно быть милосердным.

- Я не знал, что у тебя сломана нога, - ответил Коршунов. - И убивать тебя не хотел. Такой воин, как ты, очень пригодился бы в нашем походе.

- Ты лжешь. - Комозик усмехнулся. - Ты пощадил меня не поэтому. Но я не стану с тобой спорить. С такой удачей, как у тебя, можно лгать. Любая ложь окажется правдой. Но когда ты вернешься, я проверю твою удачу еще разок. Раз уж ты мне представил такую возможность.

- Договорились, - ответил Коршунов. Да, этот мужик умеет проигрывать. "Пожалуй, он мне может начать нравиться, - подумал Алексей. - Но рядом с собой я все-таки предпочитаю видеть не его, а Скулди".

Глава восемнадцатая,

В КОТОРОЙ АЛЕКСЕЙ КОРШУНОВ РАЗОБРАЛСЯ С МЕСТНОЙ ГЕОГРАФИЕЙ

Наконец-то Коршунов определился со своим местонахождением. Их лагерь базировался где-то в районе Севастополя, сравнительно недалеко от города Херсонеса, развалины коего Коршунов посещал в двадцатом веке и даже привез оттуда на память обломок какого-то древнего кирпича. Здесь Херсонес еще не превратился в развалины, назывался Херсоном и являлся довольно крупным городом с каменной крепостью, каменными домами и большим портом.

Шумный южный город, смешение народов, традиций и религий. Языческие храмы соседствовали с синагогой и с христианской молельней. В общем, это уже было не варварство, а культура. Цивилизация. Правда, коршуновская Настя сморщила носик, когда Алексей назвал Херсон цивилизованным городом. С ее точки зрения, этот город был просто захолустьем. Тем не менее на здешних улочках она чувствовала себя как рыба в воде. Впрочем, Агилмунд с Ахвизрой (и, разумеется, - Книвой, как же без него), вызвавшиеся сопровождать Коршунова, тоже чувствовали себя в этом разноязыком городке вполне свободно. Агилмунд уже бывал здесь, а Ахвизра с Книвой уверенно чувствовали себя везде. Как и большинство их соплеменников, они полагали, что только готы - настоящие люди. Всех прочих следует рассматривать с точки зрения полезности для готского народа. То есть нельзя ли у местных жителей позаимствовать что-нибудь пригодное в хозяйстве. И лучше, конечно, отнять, а не купить. К некоторому огорчению готов, грабить на здешних улицах не рекомендовалось. В городе наличествовала стража, которой ничего не стоило призвать к порядку нескольких гревтунгов, даже таких доблестных, как Ахвизра. Гуляли они совместно, впрочем, не долго. Опытный Агилмунд выяснил, где обитают доступные женщины, и трое гревтунгов отправились туда. Встретиться договорились в доме Крикши. Боранский вождь, как всякий уважаемый причерноморский лидер, имел в Херсоне недвижимость.

Алексей с Настей прошвырнулись по здешним лавочкам, накупили всякой женской лабуды. Коршунов не экономил на своих женщинах. Тем более что Настя, безусловно, заслуживала подарков. Правда, ее предложение посетить здешнюю христианскую общину Алексей не поддержал. Оказалось, что Херсонес-Херсон имел весьма активные контакты с Римской империей и сравнительно недавно здесь даже стоял римский гарнизон, над главной крепостной башней сияли на солнце римские "орлы". Контакты с проримской публикой были нежелательны. Настя, хоть и профессиональная "шпионка", все-таки женщина. Вдруг проболтается, что поблизости расположилась целая армия варваров, намеревающихся пощипать римского "орла". Тем более Алексей, в силу крайне слабого знания греческого языка, не сможет даже проконтролировать разговор.

Вообще же новая информация о здешнем геополитическом раскладе привела Коршунова в изрядное замешательство. Он-то полагал, что есть Рим (где-то там) и есть варвары типа готов-герулов. Всех, кого он встречал доныне, - боранов, аланов, сарматов, - Алексей относил ко второй категории и рассматривал исключительно как возможных союзников. Оказалось же, что все обстоит с точностью до наоборот. Все сколько-нибудь значимые народы-племена на побережье Черного моря были как раз союзниками Рима, получали от империи подачки, торговали с ней, ездили в империю повышать свой "культурно-экономический" уровень... Более того, тут, на черноморском побережье, располагалось сильное и самостоятельное государство со своим флотом и армией. Боспорское царство. И цари его хоть и были вроде как местными, но крепко дружили с Римом и вполне могли вмешаться в планы Коршунова. Боспорский флот хоть и серьезно уступал римскому, но довольно успешно гонял пиратов от своих берегов. В том числе и пиратов боранского происхождения.

Однако когда речь зашла о том, как заблокировать этот неучтенный фактор, Крикша сделал удивленное лицо. Он был уверен, что вождь Аласейа в курсе ситуации и уже договорился с царем. У нынешнего боспорского царя Рескупорида IV сейчас проблемы. У него появился конкурент, некто Фарсанз. Крикша не знал подробностей, поскольку уже больше года не был ни в Пантикапеях, ни в Танаиде, но зато он знал, что подобные трудности всегда вызывают нужду в финансах. Чтобы Боспор не полез в драку, надо всего лишь объяснить царю, что союзники собираются грабить не Боспорское царство, а римскую провинцию Понт. И сделать царю небольшой подарок.

- Хм... - с сомнением произнес Коршунов, выслушав предложение законтактировать его с боспорским Двором. - Допустим, я соглашусь.

Он сделал знак - и жена Крикши наполнила его стакан. Самый настоящий стакан из самого настоящего, правда немного зеленоватого, стекла. И наливала она из натурального стеклянного графинчика с ручками в виде лошадиных голов.

Спиральный золотой браслет со змеиными головками скользнул по кисти женщины, звякнул о стекло.

- Допустим, - повторил Коршунов. - Сколько это займет времени и каковы должны быть размеры взятки... тьфу!., подарка?

Услышав ответ, едва не уронил стакан с вином.

- Сколько-сколько?!

- Думаю, таланта три, - спокойно повторил Крикша. - Золотом, конечно, не серебром.

Три таланта - это здоровенная куча золота.

- ...если поторговаться, то можно скинуть до двух, - продолжал между тем Крикша. - Но тогда время уйдет, а времени у нас, как ты знаешь, самое большее - дней двадцать.

- И где же я, по-твоему, возьму такую прорву золота? - поинтересовался Коршунов.

- Займешь, - последовал ответ. - Под мое поручительство. Возьмешь сейчас три, после похода отдашь пять.

- А если я не вернусь?

- Вернешься. Ты, Аласейа, удачлив, это все знают.

Сидящие за столом подтвердили это мнение кивками и восклицаниями. Здесь, за столом, были только свои. Сам Крикша с двумя сыновьями и женой, Скуба, Коршунов с Анастасией, Агилмунд (Ахвизра в бордельном квартале застрял основательно) и, разумеется, Книва.

- Пять за три - это слишком много, - рассудительно произнес коршуновский шурин. - И не надо нам три таланта. Два, думаю, мы сами соберем. А за один отдадим полтора, когда вернемся. Верно я говорю, Аласейа?

- Не знаю... - Коршунов запрокинул голову, поглядел на зеленую гору, где по дороге - полоске, выстриженной в кудрявой зелени, - спускалась цепочка осликов, навьюченных непомерно огромными корзинами.

- Не знаю... Как, ты говоришь, кличут того парнишку, из-за которого у парфянского царя сложности?

Крикша сморщил лоб, пытаясь вникнуть в смысл сказанного Коршуновым.

- Твоя речь, Аласейа, непонятна мне. О чем ты говоришь?

- Как зовут человека, который покушается на власть парфянского царя?

- Его зовут Фарсанз. Он племянник царя. Его отец - из сарматских вождей, чьи земли - к востоку от Данубия. У царя Рескупорида он командует конницей... Командовал...

- А теперь?

- А теперь он сидит в Трапезунте** и ждет, когда царь покинет Пантикапеи, где у него много сторонников, чтобы проникнуть в город. Рескупорид знает об этом и из города не уходит. Но флот его - в проливе. И может нам помешать, если мы не откупимся. Кстати, Аласейа, если царю посулить еще и часть добычи, он может и корабли нам продать... на время.

- Обойдемся. Нам хватит и твоих кораблей. Скажи мне, Крикша, кто из них сильнее: Рескупорид или этот, претендент?

- Конечно, Рескупорид! - последовал ответ.

- Настя, - Коршунов повернулся к своей тиви, - скажи мне как римлянка: если империи угрожают два варварских племени, кому Рим заплатит: тому, кто сильнее, или более слабому?

- Слабому, - не колеблясь ответила Анастасия. Крикша поморщился: кто спрашивает женщину о мужских делах! Агилмунд тоже буркнул недовольно:

- Зачем платить слабому, что он может?

- Вот! - поднял палец Коршунов. - В этом все и дело. Слабый может немногое, но если ему заплатить, он сможет сделать сильного слабее. А если ты платишь сильному, то он слопает слабого и примется за тебя.

- Боспорский царь? - хмыкнул Агилмунд. - Какое ему дело до нас, гревтунгов?

- Ему - никакого. А вот нам до него дело будет! Боспор - северные ворота этого моря. Будь Боспор нашим, мы бы смогли многое.

- Боспорский царь слишком силен... - пробормотал Агилмунд.

- Вот и я о том же! Сделаем его слабее - и придет время, когда если не мы с тобой, то вот он, - Коршунов кивнул на жадно слушавшего Книву, - отнимет у него ключи от Евксинского Понта! Крикша, ты можешь связать меня с Фарсанзом?

- Если ты хочешь дать ему денег - пустое. Боспорский флот ему не подчинится.

- Посмотрим, - усмехнулся Коршунов. - А денег, кстати, я ему давать не собираюсь. Гроша ломаного не стоит войско, которое откупается от врагов. Не мы от них - они от нас должны откупаться! - Коршунов покосился на Книву.

Пацан с открытым ртом внимал каждому его слову. Если бы остальные слушали его с таким же почтением... Ладно, плевать на почтение. Главное, чтобы делали то, что он скажет...

Глава девятнадцатая,

В КОТОРОЙ АЛЕКСЕЙ КОРШУНОВ ПРОЯВИЛ СПОСОБНОСТИ К ДИПЛОМАТИИ

Смутно знакомые очертания крымских берегов. Гора Ай-Петри, скала "Парус", но без беседки "Ласточкина гнезда"... Кудрявые склоны, в каждой бухточке - селение, в каждой бухте покрупнее - порт. И городок. И башенки крепости. Крепостей оказалось на удивление много. Оно и понятно: богатое место - Крым. Привлекательное. Одна из крепостей, в районе мыса, опознанного Коршуновым как мыс Ай-Тодср, ему особенно не понравилась. Название у крепости было Харакс, что в переводе с греческого означало "военный лагерь, окруженный валом". Вала, впрочем, не наблюдалось - наличествовали добротные каменные стены. Но проблема была не в этом, а в том, что данная крепость была римской "военной базой". За ее стенами располагался личный состав каких-то там по номеру когорт Италийского легиона. И можно не сомневаться: если мимо этой "базы" в один прекрасный день проследует сотня кораблей, под завязку наполненных вооруженными парнями, римляне обратят на это внимание. Следовательно... Следовательно, идея, которую собирался реализовать Коршунов, становилась еще более интересной.

В Трапезунт они отправились на трех кораблях. Для солидности. Корабли были боранские, основа экипажей - кормчий и его помощник - тоже бораны. Прочая "команда" - готы и герулы. В общей сложности человек сто. Для солидности и охраны. В само посольство вошли: Коршунов, Скулди, Травстила и Агилмунд. От боранов представительствовали Скуба и Тарвар. Еще Алексей захватил с собой Настю. После клятвенного заверения Крикши, что никакой опасности их миссия не сулит. Анастасия же хоть и женщина, а настоящая римлянка - и являясь спутницей Коршунова существенно повышает статус последнего и подчеркивает "миролюбие" посольства.

Золота с собой не взяли. Только то, что на себе. В качестве подарков Коршунов решил использовать оружие. С намеком.

В двадцать первом веке добраться морем от Севастополя до Алушты можно было за несколько часов. Сейчас даже при попутном ветре потребовалось почти два дня.

Трапезунт Боспорский ничего особенного из себя не представлял. По крымским понятиям. Поселок, крепость, небольшой порт. Резиденция мятежного племянника была немногим больше дома Крикши в Херсонесе. Но охранялась по полной программе. Да и сам Трапезунт находился на военном положении. Причалившие боранские корабли встретила настоящая армия. Сотен пять, не меньше. Причем довольно прилично экипированных. Однако, узнав, что приплывшие не десант боспорского царя, а посольство "варваров", высадку разрешили. Но наверх, в крепость, пустили только само посольство: шестерых плюс Книву, который нес сундучок с подарками. Коршунов ехал на сарматском жеребце, одном из двух оставшихся. Третьего он подарил Одохару.

Мятежный племянник боспорского царя принял послов немедленно. Правда, проявил разумную осторожность: в зале присутствовали человек десять вооруженных до зубов приближенных Фарсанза и дюжины две стражников в полном боевом. Племянник царя был не так уж молод - лет тридцати. Хотя точный возраст его Коршунов не взялся бы определить: сарматская кровь в Фарсанзе явно преобладала - натуральный азиат.

Разговор шел на греческом. Вернее, том диалекте эллинской речи, коим пользовались в здешних местах. Коршунову слова Фарсанза переводила Анастасия, сам же он изъяснялся на языке готов. А на каком еще языке должен говорить вождь гревтунгов?

Привезенные посольством подарки особого восторга у Фарсанза не вызвали. Это и не планировалось. Дары подбирал Травстила по четкому указанию Коршунова: оружие должно быть качественным, но без украшений и изысков. Смысл подарков таков: "Простые добротные орудия убийства - вот что мы ценим!" Впрочем, золота на послах тоже хватало.

Понял ли Фарсанз намек - неизвестно. Получив подарки, с поистине царской прямотой поинтересовался: конь, на котором прибыл предводитель посольства, - тоже подарок?

Коршунов его огорчил: подарок, но не Фарсанзу, а ему, риксу Аласейе. От его друга, сарматского рикса Ачкама, с которым они вместе кушали къюут в меотийских степях.

Имя Ачкама Фарсанзу было явно знакомо. Если до сего момента мятежный племянник глядел поверх голов и слова цедил с изрядной надменностью, то теперь тон его резко переменился. Фарсанз осведомился, как себя чувствует его родич благородный Ачкам, здоровы ли его сыновья?

Коршунов вежливо ответил, что месяц назад здоровье Ачкама и его родных было в порядке. Затем бросил многозначительный взгляд на внимающих каждому слову приближенных Фарсанза и предложил тому переговорить наедине.

Тот согласился.

Они договорились. Еще бы им не договориться, если это было единственным выходом для них обоих - мятежного племянника, переоценившего свои силы, и новоиспеченного вождя варваров, неделю назад узнавшего о существовании сильнейшего государства северного Причерноморья.

Глава двадцатая

В ПУТЬ!

Наполненная углями жаровня отбрасывала красные отблески на белые стены комнаты.

Несмотря на жаровню, в комнате было прохладно. Но им не было холодно. Наоборот, их переплетенные тела были скользкими от пота. Даже роскошные волосы Анастасии повлажнели. Это была их ночь. Их последняя ночь, потому что завтра они должны были расстаться. Завтра войско союзников покинет лагерь и отправится с Коршуновым во главе за добычей и славой. А его тиви Анастасия останется здесь, в херсонском доме вождя Кирши. Это решено. Решено единолично Коршуновым, вопреки рекомендациям друзей и родичей, считавших, что римлянка может оказаться полезной, и вопреки желанию самой Анастасии, чьим единственным желанием было - всюду и всегда следовать за возлюбленным.

- Я не смогу жить без тебя, - сказала она Алексею. - Ты уйдешь - и моя жизнь потеряет смысл. А если ты не вернешься, я умру. Возьми меня с собой, Алеша!

- Нет, - ответил Коршунов друзьям и родичам. - Я никогда не поведу свою женщину туда, где ее могут убить.

- Нет, - сказал он своей Насте, - я не возьму тебя. Ты останешься здесь. Моему сердцу будет больно от того, что тебя нет рядом. Но ему будет стократ больнее, если с тобой что-нибудь случится. Ты ведь знаешь, моя девочка, что такое война. Мы оба знаем: может так случиться, что я не смогу тебя защитить. Как я буду командовать войском, если все мои мысли будут о твоей безопасности? Нет, свет моей души, ты останешься здесь, в безопасности - и это самое большее, что ты можешь сделать для нашей победы. Не проси меня больше. Не говори об этом. В эту ночь между нами не должно быть ничего, даже будущей разлуки.

...Теплое прикосновение губ к обнаженной коже, ослепительное скольжение по кончикам нервов, дразнящее дыхание-шепот в ухо, в самую сердцевину: "Говори что-нибудь, любимый... Говори... Твой голос..."

Последняя ночь... Она сделала их бесплотными, сотканными из воздуха, темноты и жажды.

И все-таки утром, покачиваясь на спине своего готского мерина (сарматских красавцев он решил оставить в Херсоне), Коршунов не чувствовал себя измотанным. Наоборот, он ощущал себя всесильным и непобедимым. Да разве он и не был таким?

Алексей оглянулся. Его (его!) войско растянулось почти на полкилометра. Над превосходной (две повозки разъедутся без труда) дорогой висела густая пыль - задних не разглядеть. Зато открывался отличный вид на море и расположившийся на мысе город Херсон, развалинам которого суждено дотянуть до двадцать первого века. Но сейчас этому городу до развалин было еще далеко. Независимый город Херсон был жив и мог постоять за себя. Коршунов попытался разглядеть крышу дома Крикши, но не смог.

- Скучаешь по своей тиви, Аласейа? - насмешливо спросил Одохар.

Он ехал рядом с Коршуновым и взирал на него сверху вниз, потому что не стал менять сарматского жеребца на "отечественный транспорт".

- Не скучай! В Боспоре много красивых женщин. А в Риме еще больше. Когда мы захватим римский город, ты сможешь перепробовать многих. Самых лучших!

- Лучше ее - нет, - серьезно произнес Коршунов. - И я благодарен тебе, Одохар, ведь это ты подарил мне ее!

Рикс усмехнулся:

- По мне, так ты отдарился вчетверо: - Он потрепал по шее своего "сармата". - Ценность женщины - в сыновьях, которых она тебе родит и которые пойдут за тобой в битву. Постельные утехи - это сладкая патока. Война - вот настоящая пища мужчины! О воинах поют песни, о воинах и риксах - не о любовниках!

Коршунов не стал спорить. Он родился во времена, когда большинство песен было как раз о "любовниках". Впрочем, одно другому не мешает. Хотя для Коршунова, пожалуй, любовь - на первом месте, а битвы и власть - на втором. Вот для Генки Черепанова - наоборот...

И будь сейчас здесь Генка, тогда не Коршунов, а он ехал бы во главе войска. И Коршунов бы охотно принял такой вариант. Потому что битвы и власть были для него даже не на втором, а на третьем месте. Потому что кроме любимой у него был друг... Нет, не был - есть! Таких, как подполковник Черепанов, не так просто завалить!

И все-таки чертовски приятно было бы встретиться с Генкой именно так: во главе войска. И еще неизвестно, кто из них круче: летчик Черепанов, потерявшийся в квеманских лесах, или физик Коршунов, вышедший в вожди трехтысячного войска.

Впрочем, сейчас за Коршуновым следовало лишь две трети его воинства. Остальные (бораны и гепиды) двинутся к цели морем. Но дней через шесть-семь, если все пойдет как задумано, обе части соединятся и "сухопутная" армия тоже погрузится на корабли. Если все пройдет как задумано...

Глава двадцать первая

БОСПОР КИММЕРИЙСКИЙ

Все прошло как задумано. Ровно через шесть дней (в Крыму оказались на удивление качественные дороги) у ворот большого и красивого города, контролировавшего выход из пролива, называемого Боспором Киммерийским, неожиданно появилось полуто-ратысячное войско мятежного Фарсанза.

Ворота, естественно, к этому времени уже были закрыты, поскольку появление Фарсанза было неожиданным, но не внезапным. Скрытно подобраться к крепости могла бы, скажем, дюжина пластунов, но не целое войско. Не та местность. В принципе, полторы тысячи мятежников - не такая уж большая угроза для укрепленного города с гарнизоном в тысячу копий, не считая воинских команд той части флота, которая стояла в порту. Тем более наместник города, верный слуга законного царя Рескупорида Четвертого, уже отправил гонцов к своему господину в Пантикапеи. Возможно, наместник даже рискнул бы выйти за стены и дать бой мятежнику, но проблема была в том, что вместе с Фарсанзом к вратам крепости пришли варвары. Две тысячи готов и герулов самого зверского вида.

Так что наместник выйти из города не рискнул. Таким образом, находившиеся вне крепости порт и припортовые постройки оказались в руках противника. Вместе с той частью кораблей, которые не успели удрать.

Наместник, человек, как сказано выше, преданный своему царю (не удивительно для такой ключевой позиции), был готов защищать город. Но Фарсанз тоже был не чужой. Сторонников у него в городе было предостаточно. Особенно среди военной аристократии. Поэтому наместника "уговорили" буквально в тот же день. Посредством кинжала, воткнутого в живот. Убийце удалось удрать, потому что охрана наместника ловила его весьма пассивно. Затем городским лидерам было предложено открыть ворота царю Фарсанзу. В этом случае последний обещал, что союзные ему варвары не войдут в город, а сядут на корабли и уберутся восвояси. В противном случае Фансанз начинает осаду со всеми вытекающими. Конечно, Боспорская крепость - серьезное укрепление. Так просто ее не возьмешь. Да и помощь со стороны, из Пантикапеи, - не замедлит. Но пусть боспорцы не очень надеются на эту помощь, поскольку две тысячи варваров, пришедшие с ним, - лишь небольшая часть его новых друзей. А вообще-то их - несметные полчища.

В крепости размышляли сутки, потом на горизонте появились боранские корабли. Не Бог весть что с военной точки зрения, четверти боспорского флота хватило бы, чтоб перетопить их все. Только где он, флот? Десятка два кораблей, "приписанных" к местному порту, в настоящее время либо отбыли на другой берег пролива, либо стояли в корабельных сараях. Так что бораны беспрепятственно вошли в гавань и высадили изрядное количество "морской пехоты". Это и решило дело. Крепость сдалась царю Фарсанзу. То был острый момент и для Фарсанза, и для варваров. Силы боспорцев (войско Фарсанза плюс гарнизон) и силы его союзников были примерно равны. А богатый город - совсем рядом. И плыть никуда не надо...

Авторитета Аласейи едва-едва хватило, чтобы обуздать свое "демократическое" войско. Но - хватило. И вечером того же дня варвары погрузились на корабли и двинулись на юг. Очень вовремя, потому что утром в Боспорский пролив вошли корабли разъяренного царя Рескупорида, и город был вновь осажден. На этот раз своим законным правителем.

Но это уже были не проблемы Аласейи, а проблемы Фарсанза. Мятежник, впрочем, знал, на что шел, и был готов к такому обороту событий.

- Красивая крепость. - С кормы боранского корабля Коршунов смотрел, как уменьшается, удаляясь, киммерийская твердыня.

- И богатая, - добавил Книва. - Эх!..

- Не горюй, - успокоил его Коршунов. - Если здешние правители и впредь будут разбираться между собой, лет через двадцать ты придешь сюда с хорошим войском - и они сами откроют тебе ворота. И тогда постарайся не забыть о том, что главные богатства не здесь, в Меотиде, а там, - он махнул рукой, - в Риме.

- Я приду, - очень серьезно пообещал Книва. - И слова твои, Аласейа, тоже не забуду.

Глава двадцать вторая,

В КОТОРОЙ АЛЕКСЕЙ КОРШУНОВ УЗНАЕТ, ПОЧЕМУ БОРАНЫ ТАК БОЯЛИСЬ РИМСКОГО ФЛОТА

Ровный западный ветер пузырем вздувал красно-белый парус. Цвета снега и крови. Волнения не было, и узкий боранский кораблик лишь мягко переваливался с борта на борт.

Алексей Коршунов, он же вождь Аласейа Небесный Воин, стоял у носовой фигуры и смотрел на знакомый берег.

Да, этот берег он видел не раз и отлично помнил. Только теперь он был "диким": ни благоустроенных пляжей, ни белых корпусов пансионатов и санаториев. Первозданная зелень и первозданное же нагромождение камней под береговым клифом. Впрочем, Коршунов видел и такие места. И именно такие места предпочитал, когда, еще в институтские годы, вместе с друзьями-скалолазами, выходил к морю - отдохнуть и погреться недельку после маршрута. Ему здорово повезло: он застал самый последний кусочек "единой и неделимой", когда по набережным Черноморского побережья Кавказа прогуливались не боевики, а отдыхающие.

А теперь он сам ведет несколько тысяч боевиков к понтийскому городу Питиунту, будущей Пицунде.

Впрочем, "ведет" - понятие условное. Сейчас его корабль, можно сказать, в арьергарде флотилии. Нагружен под завязку: вся дружина Коршунова, пятьдесят шесть человек, на борту. Нет, не дружина. Скорее личная охрана. Кораблик боранский, хоть и получше готских, все-таки не океанский лайнер, так, баркас-переросток с двумя носами, шагов тридцать в длину. Но ход - уверенный.

Мористее, метрах в пятидесяти, так же уверенно пенило зеленоватую воду похожее на водный вариант Тяни-Толкая судно Одохара.

Могло бы и обогнать, но, видно, дал Одохар соответствующее указание кормчему: вперед Аласейи не лезть. Остальные четырнадцать кораблей, на которых плыли гревтунги, держались позади. Зато прочие участники похода, бораны, герулы и гепиды, пиетет не соблюдали и самым наглым образом обогнали главного вождя.

Перед гревтунгами, растянувшись широко и беспечно, шли герулы. Над самой высокой мачтой трепыхался личный "вымпел" Комозика: полотнище с красной волчьей мордой. Самого Комозика, разумеется, на корабле не было. Знамя поднял Скулдде в знак того, что он не рикс, а лишь заместитель. Скромняга, блин. Герулов обогнали гепиды. На пяти кораблях. И трех бы хватило: гепидов осталось чуть больше сотни. Наиболее преданные своему риксу Красному. Остальные ушли. Да их и было немного: после того как по ним проехалась сарматская конница.

Бораны, разумеется, шли в авангарде. И оторвались настолько, что сейчас Алексей видел лишь последние корабли их группы.

"Это они зря", - подумал Коршунов.

Будь у него возможность их притормозить, непременно притормозил бы. Возможно, Тарвар даже послушался бы прямого приказа. Но как это осуществить? Ни радио, ни даже флажковой сигнализации еще не придумали. Нет, зря Крикша поставил своего сына старшим. Лучше бы Скубу назначил. Тарвар - пацан молодой, безбашенный, вечно рвется вперед. А то, что будущие "братья-славяне" были лучшими мореходами, еще не делало их воинами лучшими, чем герулы и готы. Черт! С них станется начать высадку, не дождавшись остальных. И получить по чавке, если на берегу окажется достаточно сильный гарнизон. В любом случав их преждевременное появление предупредит противника. Ну что за люди! Если бы они полностью приняли план Коршунова, то вся флотилия пала бы на ничего не ожидающих "понтийцев" как гром с ясного неба. А так вот плыть вдоль берегов - весьма опрометчиво. Теперь, небось, уже скачут, опережая союзный флот, вестники с предупреждением: "Скифы идут!"

И хорошо еще, если римляне увели от здешних берегов весь свой флот. Что, если они все-таки оставили пару кораблей на всякий случай?

Узнать это наверняка невозможно. Даже у римлян стратегическая разведка поставлена так себе. А у прочих ее и вовсе... Ну и ладно. С парой-тройкой римских кораблей их почти стопарусный флот как-нибудь управится.

Коршунов вздохнул, присел на бухту каната, поглядел на ту часть судна, которая сейчас была кормой. У рулевого весла стоял Книва. Парень на удивление быстро освоил методику управления, и боранский кормчий мирно дремал, прислонившись спиной к борту. Впрочем, никаких особых хитростей сейчас и не требовалось. При спокойном море да попутном ветре. Дремал не только боранский кормчий. Вся коршуновская боевая команда бездельничала. Даже неугомонный Ахвизра дрых, устроившись в тени паруса. Коршунов тоже ощутил сонливость. Сейчас, по его прикидкам, конец октября. На Черноморском побережье Кавказа - самое сладкое время. Алексей мельком глянул вперед...

И всю его сонливость как ветром сдуло.

Последние боранские кораблики, уже скрывающиеся за скалистым мысом, разворачивались. Причем два из них, уронив паруса, выгребали к берегу, прямо на камни, а третий, тоже встопорщившийся веслами, наоборот, направлялся в открытое море.

Что за черт?

В следующую минуту все стало ясно. Когда из-за мыса возник еще один корабль, намного крупнее боранских суденышек. И уверенно устремился к тому из "боранцев", который уходил в море.

Коршунов поспешно вытащил самострел с прилаженным монокуляром. Ах ты, мать твою...

Слаженно работая десятками весел, словно огромная многоножка, римский корабль (а это несомненно был римский корабль, даже боспорские были существенно меньше) настиг боранское судно. Удар... Длинные весла заработали в обратном направлении - и "римлянин" устремился на новую жертву. На этот раз - с герульской командой.

В перекрестье монокуляра Алексей отчетливо видел два громадных "глаза", намалеванных на бортах "римлянина" по обе стороны от форштевня.

- Подъем! - заорал Коршунов. - Подъем! Ромляне!

А римский корабль тем временем успел протаранить еще одно судно. Алексей видел, как суетятся на его палубе воины в блестящих шлемах. Звонкий удар - словно лопнула огромная струна - от борта "римлянина" потянулась дымная трасса.

Коршунов быстро перевел монокуляр и увидел, как вспыхнул парус одного из "герулов".

Но это был еще не полный список сюрпризов. Когда очередной жертве удалось ускользнуть от тарана, над бортом римского корабля нависла гигантская "виселица" и - хряп! - уронила вниз заостренное грузило размером с лошадиную голову.

Алексей увидел, как несколько моряков поспешно накручивают ворот, вновь поднимая груз, а пораженный им кораблик быстро погружается в море.