Чтение 8–й страницы книги ~Время перемен~

- Так повар же старый, - сказал Грива. - Кушай, Ванятка. И вспомни, как сегодня говорил: хватит с меня даров моря!

- Ошибаетесь, кадет Грива! - ухмыльнулся Сучков. - Судак - рыба речная, - отщипнул еще кусочек, прожевал и вздохнул тяжко. - Э-эх, не спать мне сегодня! Так хоть покушаю, пока молодежь трудится.

"Молодежь", несколько десятков оперативников, причем не только подчиненных Сучкову жандармов из Департамента территорий, но и подключенных к делу полицейских из Департамента общественной безопасности, в бешеном темпе проводили, как говорят в "Алладине", резекцию и санирование объекта. Персонал и посетители, "разобранные" по отдельным кабинетам, предназначенным вовсе не для допросов, ясное дело, но очень удобным благодаря стопроцентной звукоизоляции, потея от испуга, выкладывали все, что знали и не знали. Беседовали с ними люди Сучкова, поскольку черные жандармские мундиры в сознании рядового гражданина усилиями СМИ прочно ассоциировались с Родиной и Государем. У полицейских, возглавляемых однокашником Гривы и Сучкова Валерой Жареным, то есть подполковником Жареным, тоже был неплохой имидж, но послабее. Поэтому они занимались "обеспечением", а сам Жареный в настоящий момент скармливал отредактированную версию событий представителям прессы. В его подаче дело выглядело просто и незамысловато. Журналисты, разумеется, в простоту не верили, поскольку успели заметить черные мундиры, но каверзных вопросов не задавали. Это были приглашенные журналисты, понимающие, что далеко не все материалы следствия нужно обнародовать по гало. Придет время, их пригласят снова и расскажут все как есть. Когда следствие будет закончено. Тех же, кто окажется недостаточно сдержанным, больше не пригласят.

- Думаю, часа через два у нас уже будет общая картина, - заметил Сучков, на чей личный модуль сливались результаты наиболее интересных "бесед".

Так выяснилось, что "окровавленный бердыш" является эмблемой малозначительной партии "Славянская старина", зарегистрированной два года назад в Томске, но базирующейся в Санкт-Петербурге. Музыкальный клуб "Орфей" один из лидеров "Старины" приобрел десять месяцев назад. В дни, когда здесь не проводилось партийных мероприятий, клуб работал в режиме "открытого доступа". Часть публики - "бердыши", часть - случайные посетители. Охранники, соответственно, тоже были "партийными". Этих сразу увезли на Мещанскую - на "глубинное потрошение". Сроки им светили немалые, равно как и замешанным в инциденте полицейским. Всё это были пешки, но и фигурам покрупнее тоже непоздоровится. Поскольку никто из лидеров "Старины" не обладал специальными привилегиями, Сучков распорядился задержать всех, произвести обыски в офисах партии и на квартирах ее основоположников. Поднаторевший в работе с сектами Иван работал жестко и быстро, помня, что уничтожение материальных улик - дело нескольких часов, а информационные базы вообще подчищаются мгновенно.

- В голове не укладывается, - проговорил Артём. - Такое - в Санкт-Петербурге. Под боком у Государя! А если бы на моем месте оказался обычный гражданин?

- Его, скорее всего, осудили бы, - сказал Иван. - А преступники остались бы на свободе. Возможно, такое уже имело место: мы это выясним. Но это - единичные случаи. Можно купить пару рядовых полицейских, но не Департамент общественной безопасности.

- Когда мы с тобой учились, никто и подумать не мог, что полицейского вообще можно купить, - заметил Грива.

- Да, - согласился подполковник. - Тенденция неприятная. Но ожидаемая. Чем спокойнее мы живем, тем мягче становятся карательные органы. Согласись, нынешний наш Государь, да благословит его Бог, куда либеральнее своего батюшки. Ты, кстати, можешь идти и веселиться.

- Я мог бы помочь...

- Спасибо, брат, мы и сами как-нибудь справимся! - Сучков похлопал Артёма по руке. - Ты же на отдыхе - вот и отдыхай. Тем более у меня выпускной балл на три пункта выше, чем у тебя, не забыл?

- Ошибка компьютера, - немедленно отреагировал Грива.

Оба рассмеялись.

- Иди, - сказал Иван. - Я скажу ребятам, чтобы тебя в центр подбросили. На нашей вертушке. Тебе куда надо?

- К Летнему саду.

- Лады. Веселись, а завтра, часиком к двенадцати - ко мне, на Мещанскую. Я за тобой вертушку тришлю.

- Ты же в Махачкалу улетаешь? - удивился Грива.

- Уже нет, - ответил Сучков. - Я подумал - и решил сам эту "Старину" раскручивать. Есть у меня чувство: далеко ниточка потянется, моему заму не удержать.

- А кто у тебя зам?

- Ты не знаешь. Он не из наших. Из киевской Школы.

- Понятно. Ладно, до завтра.

У входа Гриву остановил Жареный. Такой длиннющий, что Грива сразу его вспомнил: Жареный пять лет был бессменным капитаном баскетбольной команды.

- Сударь! От лица Департамента общественной безопасности приношу вам свои извинения!

- Принимаю, - серьезно ответил Артём. - Можете рассчитывать на мою помощь, господин подполковник! Правда, Валер, если что нужно - скажи.

- Благодарю вас, сударь! - Жареный коснулся пальцами края фуражки. - Вон ваша вертушка, сударь! Счастливо отдохнуть, Артём!

Глава тринадцатая

КРИВАЯ САМОУБИЙСТВ

Артём Грива

На следующий день я сидел у Ивана в кабинете и от нечего делать изучал сводку происшествий. Строго говоря, права на просмотр у меня не было. Сейчас, будучи представителем крупнейшей международной спецслужбы, я не имел российского допуска даже на уровень ДСП. Вот когда я работал в Управлении Контроля внештатных ситуаций, у меня была нулевка по Управлению, единичка по всему Департаменту внешней разведки и двойка - по базам прочих Департаментов. Это потому, что каждый Департамент традиционно оберегает свои базы данных от прочих российских спецслужб: установка, заложенная еще Кондратьевым. Взаимный контроль и жесткая конкурентная борьба. Правда, в теперешние времена свирепости в отношениях спецслужб поубавилось. Соперничество из реальной борьбы превратилось в подобие спорта, поскольку на ключевых постах Департаментов сплошь и рядом сидели выпускники-"односкамеечники", для которых только Россия и Государь были выше школьной дружбы. Да и в самом деле, неужели я стал бы рыть компромат на Ваньку Сучкова? Или он - на меня? Мы еще в своем уме.

- Ванька, - сказал я. - Ты кривую самоубийств за последний год прописывал?

- Почему - кривую? - рассеянно спросил Сучков. По его дисплею на предельной скорости "прокатывалась" информация, и чтение требовало максимум внимания.

- Потому что наблюдается явная тенденция к росту. Причем в геометрической прогрессии. По текущему кварталу уже сто сорок два.

- Да ты что? - Ваня заблокировал экран и повернулся ко мне.

- Сам смотри, - я продемонстрировал ему график. - В позапрошлом квартале - восемнадцать, в прошлом шестьдесят четыре, а в этом сто сорок два.

Ванька глянул... и вздохнул с облегчением, даже засмеялся.

- Это же попытки, - сказал он. - Реально - всего восемь трупов.

- Да, - согласился я. - Но с реальными, сударь, еще хуже. Два, четыре, восемь. А к концу года будет не меньше шестнадцати.

- Да пусть хоть двадцать! - отмахнулся Сучков. - Для шестимиллионного города... - попытался вернуться к своей информации.

Но я не дал.

- Дважды два - четыре, - сказал я. - Четырежды четыре - шестнадцать. Шестнадцать на шестнадцать - двести пятьдесят шесть... Ваня, это тенденция! Неужели никто из ваших аналитиков ее не зацепил?

Мой друг потер виски - наверняка со вчерашней ночи так и не ложился.

- Артём, - сказал он. - Мы не занимается самоубийствами. Мы даже убийствами занимается только тогда, когда замешана политика или нарушена Конституция. Здоровье населения - это Департамент здравоохранения, если ты еще не забыл.

- Не забыл, - сказал я. - Приложи пальчик.

- Это что? - он уставился на документ, который выполз на его дисплей, нахально потеснив оперативную информацию.

- Это, Ваня, мой допуск к служебной информации.

- Зачем? - удивился мой односкамеечник.

- Затем, что я собираюсь привлечь кое-чье внимание к этому делу и хочу, чтобы все было законно. Я теперь твой внештатный консультант. Визируй, не парься.

Ваня прижал палец к идентификатору и быстро согнал мою бумажку. Что и требовалось. Я тут же набрал номер Императорской Канцелярии. Причем воспользовался камергерскими привилегиями и вызвал Секретариат, минуя Приемную.

Ответили мне не сразу. Прошло минуты три-четыре, пока на моем экране высветилось лицо. И не просто лицо, а Лицо. Первый заместитель Секретаря Императорского Совета действительный тайный советник Вершин. Лично.

- Ваше Высокопревосходительство! - я был, мягко говоря, удивлен.

- Здравствуйте, майор Грива! - чопорно произнес он. - От имени Императорского Совета приношу вам извинения за вчерашний инцидент! Заверяю вас, что виновные в преступлении против подданного Российской империи будут строго наказаны!

Намек прозрачнее некуда. Подданный Российской империи, а не сотрудник "Алладина". Не международный скандал, а дело, так сказать, домашнего свойства. Однако мне как подданному было очень приятно узнать, что информационные каналы российской государственной машины работают без перебоев.

- Сожалею, - сказал я, - что столь незначительный эпизод отнял время у вашего Высокопревосходительства. Сам я никогда не осмелился бы посягнуть на внимание столь занятого человека, как вы, ваше Высокопревосходительство. Мой вызов не имеет отношения к вчерашнему инциденту. Я только хочу довести до сведения Секретариата некую социальную информацию, и принять ее может лицо куда меньшего ранга, чем вы, ваше превосходительство!

- Излагайте, майор, - прервал меня советник. - Даю вам пять минут.

Я уложился в одну. И еще одну минуту обосновывал, почему я не обратился в Департамент здравоохранения.

- Какова вероятность, что это - проявление феномена спонтанной деструкции? - спросил Вершин.

- Не более нескольких процентов, - честно ответил я. - Если я свяжусь со своим начальством и оно подключит наших аналитиков, вы, ваше Высокопревосходительство, получите более обоснованный ответ.

- Думаю, пока в этом нет необходимости, - задумчиво произнес советник. - Я свяжусь с директором Департамента территорий. Пусть разбираются. Благодарю за службу, майор! - он улыбнулся.

- Служу Государю и России, - ответил я без улыбки.

Да, я сотрудник "Алладина", но это не значит, что я больше не служу своей Родине!

Я не стал докладывать начальству о своих предположениях. Во-первых, потому, что хотел дать шанс нашим самостоятельно разобраться в проблеме, во-вторых, потому, что все, что со мной происходит, в любом случае фиксируется в информационных базах "Алладина". Если компьютер решит, что моя догадка имеет основания, то он самостоятельно отправит сообщение в аналитическую группу. И его рассмотрят в общем порядке. А вот рапорт офицера моего уровня прошел бы в порядке приоритетном, что в данном случае совсем не обязательно.

Как бывший сотрудник Департамента внешней разведки я очень хорошо представлял себе, куда отправится от Вершина моя информация и кто будет по ней работать. Официально Императорский Совет передаст ее в Департамент развития и контроля науки, поскольку именно это подразделение Совета Безопасности России занимается феноменом спонтанной деструкции официально. Фактически же моя гипотеза будет разрабатываться всеми шестью подразделениями. В первую очередь через моего друга Ваню она попадет в соответствующую службу Департамента территорий. Затем - в Департамент контрразведки. Кто там конкретно занимается "ифритом", я не знаю, но занимаются наверняка. Следующими будут мои бывшие коллеги из Департамента внешней разведки, или, если точнее, Управление по связям с "Алладином", а если еще точнее - в НИИ исследования безопасных направлений науки, который, кроме бесплодных попыток внедрения агентуры в "Алладин", занимается еще и научными разработками. Третьим по счету будет Департамент обеспечения безопасности стратегических объектов, а именно - его Управление экологии. Четвертым (а возможно, и первым) материал подхватит Департамент связи и информационных систем. И в последнюю очередь, как всегда, информация попадет в соответствующий подотдел Главного разведывательного управления Генштаба...

Голос Ивана прервал мои размышления.

- Эй, камергер, не хочешь взглянуть?

Я покосился на дисплей однокашника: ага, трансляция видеозаписи. Двое за столом, напротив друг друга... Ага, один явно под препаратами. Ба! Задержанный - мой старый знакомец, парень, которого я скинул с балкона. Он - в трансе или под химией. А второй, похоже, дознаватель-психолог.

- Назад, три минуты, - скомандовал Сучков. Картинка на дисплее осталась прежней. "Собеседники" даже поз не изменили.

- С какой целью ты подошел к девушке? - спросил психолог.

- Ненавижу! - зло произнес задержанный. - Убивать!

- Ты хотел ее убить?

- Убить - нельзя, - с явным сожалением произнес задержанный. - Можно пугать, можно бить, насиловать, матку порвать, чтоб не рожала! Никогда! Убить!... Убить нельзя (с сожалением). Мастер сказал: убийства - нельзя. Себя - нельзя. Чужих - тоже нельзя.

Дознаватель сделал соответствующую пометку в записи.

- За что ты ее ненавидишь? - спросил он.

- Сука!

- Почему?

- Сука!

- В чем ее вина?

- Косоглазая сука! Китайцев много! Тесно! Дышать... Задыхаюсь! - парень рванул края тюремной униформы, захрипел, затрясся...

- Дышать легко! - быстро произнес дознаватель. - Воздуха много!

Руки задержанного упали, дыхание выровнялось.

- У тебя есть девушка? - спросил дознаватель.

- Да.

- Красивая?

- Да.

- Хочешь от нее ребенка?

- Нет.

- Почему?

- Тесно. Много. Слишком много людей. Лишних людей. Чужих! - Задержанный повысил голос. - Ненавижу! Убивать! Душно! Воздух!...

- Спать! - перебил дознаватель.

Задержанный закрыл глаза, лицо его расслабилось. Хорошее русское лицо. Мужественное. И такая тяжелая фобия. Мне стало его жалко...

- Явно выраженная патология, - сказал дознаватель, поворачиваясь в сторону объектива. - Картина, аналогичная остальным. В фазе возбуждения переход в автоиндуцирующее состояние, при отсутствии отклика - самоиндукция и позыв к самоубийству.

"И здесь самоубийство", - подумал я.

- Потенциально опасен. Рекомендации по восстановлению - те же. Результат достоверно не прогнозируется. Уголовной ответственности не подлежит.

- Ничего себе, - пробормотал я. Жалко парня. Вот уже пятьдесят лет как в России перестали расстреливать людоедов, маньяков и им подобных. Но по мне лучше расстрел, чем пожизненная изоляция, которую применяют к "потенциально опасным" сумасшедшим, которым психиатрия не может гарантировать полного выздоровления. Психиатрия же в лице своих конкретных представителей вела себя крайне осторожно. Потому что если с "излечившимся" случался рецидив, псих отправлялся обратно в лечебницу, а "выпустивший" его психиатр - за решетку, поскольку, выпуская пациента, в случае рецидива заболевания принимал на себя полную ответственность за его действия.

- Что значит - "картина, аналогичная остальным"? - спросил я.

- То и значит, - Иван снова потер виски. - Большая часть задержанных членов партии "Славянская старина" страдает тем же недугом.

- Голова болит, Ванька? - спросил я. - Помочь?

- Перетерплю. Такой вот набор: неприязнь к тем, кого считают чужими, переходящая в ненависть и практически неуправляемую агрессию. Мы уже выявили и изолировали более двухсот человек, страдающих этими нарушениями, и продолжаем поиск. Еще одно неприятное свойство заболевания: установлено, что его носители могут индуцировать аналогичные отклонения у окружающих. Особенно среди молодежи низших классов. В связи с особой опасностью носителей я ориентировал психологов в первую очередь на определение симптоматики заболевания. Что это и откуда взялось, мы установим позже, после того как остановим его распространение.

- Угу, - сказал я. - Я тебе, Ванька, уже сейчас могу сказать, что это за болезнь. Расизм называется. Лозунги могут варьироваться: "Убей косоглазого!" - в Санкт-Петербурге. Где-нибудь в Челябинске (там азиатов, китайцев, корейцев, вьетнамцев раза в полтора больше, чем европеоидов) он будет звучать: "Прикончи белого!" Слушай, Ванька, ты давно в Америке был?

- Я там вообще не был, - сказал мой друг. - Хрена мне там делать?

- Съезди. Для граждан России там сейчас открытая виза. Полюбуйся, как тамошние этнические китайцы играют на противостоянии "белые-черные-латиносы", чтобы блокировать проникновение индусов в Сенат.

- Остынь, камергер! - Сучков похлопал меня по колену. - Российская империя - не американская. И то, с чем мы сейчас столкнулись, это не расизм, а... - мой однокашник сделал строгое лицо и процитировал: - "Здесь имеет место некая внутренняя агрессия, ищущая точку приложения вовне, сообразуясь с социальными и моральными качествами субъекта-носителя, чтобы предохранить сознание субъекта от разрушения".

- Попроще, Ваня, - попросил я. - Ты же не "умник", а кадровый офицер.

Сучков усмехнулся. Могу поклясться: сам Ванька, услыхав данную сентенцию, отреагировал бы аналогично, но поддразнить однокашника - это святое.

- Отупел ты в своем "Алладине", кадровый офицер Грива, - сказал Сучков. - Это потому что работа у вас примитивная. "Это "Алладин"! Всем стоять-лежать по стойке смирно! - произнес он противным писклявым голосом. - Кто не спрятался - стреляем без предупреждения!"

- Мультики смотришь, подполковник, - я облил его презрением. - В детство впал?

В последнее время в России (да и не только) стало модным лепить о нас тупые сериалы, в которых алладиновцы выглядели еще более кровожадными, чем уничтожаемые ими монстры. Мое начальство не возражало. Более того, у нас ходили слухи, что половина этой белиберды финансируется из бюджета нашего имиджевого отдела. Но я полагал, что офицеру русской жандармерии не к лицу даже упоминать эту дешевку.

- Кто бы говорил! - фыркнул Иван. - Ладно, пошутили. Теперь по делу. В данный момент мы задержали двести шестьдесят семь человек. Из них двести тридцать три страдают приступами немотивированной агрессии. Выплески ее контролируются задержанными ограниченно. Внешние объекты приложения выбираются в соответствии с убеждениями индивидуума. Чаще всего до активных действий не доходит, потому что патология носит групповой характер и ее носителям достаточно, собравшись вместе, поорать, например, о своей ненависти - и кризис позади. Если в среде страдающих агрессией оказываются посторонние, скажем, друзья членов партии, то они тоже могут стать носителями данной фобии. Или не стать ими. Механизм этого явления исследуется. Хуже всего для носителя фобии - если его выплеск не находит ни отклика, ни объекта приложения. Тогда агрессия перенаправляется на самого носителя, что может привести к его смерти. Зафиксировано уже четыре случая. Правда, во всех четырех смерть была лишь клинической: необратимых последствий удалось избежать... - Подполковник потер висок, посмотрел на меня. - Так что, может, ты и прав со своей кривой самоубийств...

- Она не моя, - сказал я - Надеюсь, что не моя, но не уверен... Ты же знаешь - у меня своя фобия. Профессиональная...

- "Ифрит"?

- Угу. Вопрос: как взаимодействуют здоровые и больные "бердыши". Ведь, если я тебя правильно понял, здоровые там тоже есть. Как они оказались в этой компании психов? Каков их интерес?

- У большинства - деньги. Таков побудительный мотив полицейского, который тебя арестовал.

- "Бляха №2346"?

- Да. Второй по популярности мотив, как всегда, власть. Почти все "нормальные" члены партии занимают в ней руководящие места.

- Выходит - твой профиль? Секта?

- М-м-м... Не думаю. Хотя определенное сходство имеется. Блокировка свободы воли, запрограммированная реакция... Но секта - это стандартные методики психической обработки, лидеры-программаторы, короче, всегда можно выявить и "технологов", и технологию превращения человека в придурка. Хм-м-м... А здесь мы имеем результат, но ни "технологов", ни "технологии".

- А лидеры?

- Слабаки. Мелкая околополитическая сошка.

- А за ними?

- Национальный демократический конгресс.

Артём присвистнул. НДК был главной оппозиционной силой в монархической Российской империи и на выборах в Думу стабильно набирал 12-14%.

- Не то, что ты думаешь, - сказал Сучков. - У НДК таких неформальных отпрысков - сотни. От этих "бердышей" они уже открестились.

- Ты запрашивал?

- Не я. Из канцелярии Императорского Совета.

- Даже так?

- А ты думал! Из-за тебя, между прочим. Ты же у нас - младший камергер.

Запищал мой коммуникатор. Я активировал вызов.

- Здорово, алладиновец! - рыкнул динамик знакомым голосом Сергея Буркина. - Ты еще не в тюряге?

- Серега! Чертяка! Ты где?

- Здесь. А ты небось у Ваньки сидишь?

- Угадал. Тебе привет.

- Приветом он не отделается. Хреново работает Департамент территорий. Порядок не обеспечивает. Иван, ты слышишь? Полагаю, ты должен компенсировать нанесенный мне социальный ущерб. Обед в "Европейской" меня вполне устроит.

- А ты-то тут при чем? - возмутился Сучков. Он подключился к линии вызова и теперь безуспешно пытался вывести на дисплей картинку, но вместо лица их однокашника на экране высветился Петергофский каскад. По ту сторону тоже работала система защиты.

- Морально переживал! - Буркин захихикал. - За невинно ущемленного в правах однокашника.

- Китайский ресторанчик на Загородном - это все, на что ты можешь рассчитывать, вымогатель! - заявил Сучков.

- Ты, Сучков, какой-то жадный стал. Ладно, сделаем скидку на твое сложное семейное положение. Согласен на ресторанчик.

- Артём?

- Нет возражений, - сказал я. - А что у тебя с семейным положением?

- Долго рассказывать.

Иван коснулся сенсора:

- Дежурный! Подготовить вертушку! - И пояснил, повернувшись ко мне: - Извини, но времени для конных прогулок у нас нет.

- Может, Бог с ним, с рестораном? - предложил я. - Прямо здесь перекусим, а Серегу...

- Расслабься, - Иван хлопнул меня по плечу. - Команды даны, машина запущена. Давай поспорим, что самое позднее завтра утром мне принесут результат. На блюдечке с голубой каемочкой.

Серега Буркин, наш односкамеечник, человек, с которым мы бок о бок проработали пять лет в Департаменте внешней разведки, сменил имидж. Нацепил, понимаешь, новенький мундир статского советника, приколол рядом со значком нашей Военной Императорской школы университетский ромбик, отпустил бородку, которая на его широкой сибирячьей физиономии смотрелась уморительно. Короче, прикидывался умником. Только это была чистая бутафория, потому что умник из него - как из бульдога борзая. Но я, грешным делом, его новому назначению порадовался. Потому что теперь корешок наш Серега заведовал отделом "генных технологий" в НИИ исследования безопасных направлений науки, а следовательно, мы с Иваном имели полное право ввести его в курс дела. Только оказалось, что статский советник уже владеет полным объемом информации, включая и результаты, добытые операми и психологами Департамента территорий. Ну да разведка - она и есть разведка. Так что наш обед как-то самопроизвольно превратился в совещание. Но перед этим Серега Буркин извлек из кейса черный приборчик размером с кулак, приложил палец к сенсору, на макушке прибора зажглась красная мигалка - наш кореш заявил, что теперь маленький банкетный зал китайского ресторана на Загородном является помещением абсолютной изоляции. Сучков тут же активировал свой служебный суперзащищенный коммуникатор и убедился, что тот ослеп и оглох. Буркину это настолько понравилось, что я не стал его разочаровывать сообщением, что мой "алладиновский" браслетик продолжает работать без помех.

Совещание совещанием, но сначала мы, конечно, покушали. Лично я китайскую кухню не очень жалую, но должен признать: было вкусно. Хозяин ресторанчика был чем-то обязан Сучкову, и повар его расстарался. Но вина их "цветочно-фруктовые" я пить все равно не стал. Принял для аппетита сто пятьдесят водочки, запил ледяной минералкой. Я же как-никак в отпуске - должен соответствовать.

- В общем, так, судари мои, - произнес Буркин, мусоля в кулаке бокал с синей жидкостью, - поелику идея встречи - моя, то начинать - вам. Тем более и чином я старше.

Иван хмыкнул. Я ухмыльнулся:

- Можно и начать. Мы - люди не гордые... И выложил свою часть истории.