Чтение 8–й страницы книги ~Крылья огненных драконов~

Солнце клонилось к закату, а напряжение на поле боя не спадало. Обстрелы булыжниками и ядрами чередовались с огненными налетами, когда катапульты-трапеции забрасывали уступы смоляными бомбами.

Почти все пространство перед западной стеной замка было усеяно камнями и круглыми ядрами, о которые то и дело запинались бегавшие под обстрелом строители. За всем этим неотрывно наблюдал де Гиссар, ему даже обед принесли на склон, где у них с Мюратом был организован штаб.

- Ты слышишь? - спросил граф

- Что, хозяин?

- Этот стук. Что это может быть?

- Да, хозяин, теперь слышу, - согласился Мюрат. - Возможно, они готовят новые болтушки. На этой стене их всего четыре.

- Возможно, - согласился де Гиссар. Болтушками называли специальные приспособления, которые могли сбрасывать со стен камни и зажигательные снаряды из просмоленной соломы, не подвергая своих солдат риску получить стрелу. Время болтушек наступало, когда противник подходил под самые стены, и их снаряды падали, едва перелетая через ров. - Возможно, это болтушки, но не готовят ли они очередной подарок?

- Может, восстанавливают что-то сгоревшее? Мы ведь видели, что был пожар.

- Хорошо, если так. Завтра утром нужно повторить лаву. Пусть уйгуны снова засыплют замок горящими стрелами, мы не должны отпускать их ни на шаг, чтобы они боялись нас еще сильнее.

- Мы можем предложить им кое-что получше зажженных стрел, хозяин, - улыбаясь, произнес Мюрат.

- Что же?

- Дымные веревки.

- А вот это ты здорово придумал! - поддержал де Гиссар главного тысячника. - Стены крепости высокие, ветер не скоро разгонит дым, и он выест им глаза.

- Они будут стрелять мимо и кашлять.

Дымными веревками называли скрученную в жгут ветошь, которую вымачивали в морской воде или моче, а затем высушивали. Когда такой жгут поджигали, он не горел открытым пламенем, а только тлел, распространяя жгучий белый дым. Люди со слабыми легкими кашляли от него до крови.

Это было простое, но очень действенное оружие.

Пока де Гиссар и Мюрат строили планы на утро, в замке Марингер спешно велись строительные работы. Плотники трудились, сменяя друг друга - под присмотром шарц-архитектора собиралось невиданное доселе орудие. Называлось оно "Большая Берта" и представляло собой гигантскую баллисту с мачтой в пятьдесят футов длиной.

Более сорока лет "Большая Берта" в разобранном виде лежала в подземных арсеналах замка, дожидаясь своего часа. Эверхард фон Марингер, знавший о существовании этого орудия еще с юности, и не предполагал, что когда-нибудь будет вынужден пустить в ход "Большую Берту".

Под стены замка не раз приходили враги, но у них недоставало сил, чтобы взять цитадель штурмом, однако теперь замку угрожала реальная опасность. Эверхард фон Марингер видел, что, несмотря на потери, которые несли войска разбойника де Гиссара, уступы продолжали придвигаться все ближе к стенам замка.

Как опытный полководец он понимал, что, как только уступы встанут под стенами, воинское счастье понемногу начнет уходить на сторону де Гиссара. А помощи ждать было неоткуда, войска герцога Ангулемского стояли на северной границе, вдоль которой располагались войска короля. Они угрожали одним только фактом своего присутствия и могли перейти границу, стоило герцогу ослабить свою группировку на северных рубежах.

Надеяться фон Марингеру следовало только на свои силы, и хорошо было уже то, что он оказался в замке. Его светлость отправил графа в родовое гнездо, чтобы он создал на севере отдельный корпус, и если бы не этот случай, его сыновья остались бы в осажденном замке без должного руководства.

К счастью, замок всегда поддерживался в полной боевой готовности, хотя ему уже давно никто не угрожал.

К тому же фон Марингер успел провести мобилизацию своих вассалов - как оказалось, очень вовремя, вскоре к замку подступил разбойник с пятитысячной армией.

Как удалось ему скрытно подойти к Коттону, оставалось загадкой, хотя, скорее всего, он прибыл морем. К этому выводу пришел даже захваченный разъездом гном, теперь граф уже запамятовал его имя. Впрочем, это было не важно, убитый вахмистром, он валялся в какой-нибудь лощине, и ночные духи пожирали его плоть. Вот только где сам вахмистр? Жаль, если сгинул, он был толковым солдатом.

Итак, де Гиссар пришел по морю, острова которого являются королевскими владениями, выходит, и здесь не обошлось без поддержки короля. Как видно, он готов пойти на любую подлость, лишь бы извести ненавистных Ангулемов.

Да и к самому бюварду неоднократно подсылали людей с лестными предложениями, а цена был одна - предать герцога. Однако сколь ни велики были королевские посулы, Эверхард фон Марингер не мог пойти на такое, ведь несколько поколений фон Марингеров служили Ангулемам верой и правдой, а отец Эверхарда, Курт фон Марингер стал легендарной личностью, сокрушив волшебным мечом "Марц Дитруи" железнокрылую калхинуду, атаковавшую замок герцога Ангулемского.

Теперь этот меч хранился в родовой усыпальнице вместе с другими священными предметами семьи, однако сам Эверхард знал наверняка, что калхинуда была сражена не волшебным мечом, а магическим словом, которое знал его отец. Несмотря на запреты короля и герцога, он изучал тайные науки, к которым не подпускал даже своих детей.

"Может быть, сейчас магические руны помогли бы мне", - думал Эверхард фон Марингер, глядя на суетившихся возле станины "Большой Берты" мастеровых людей. Ему оставалось надеяться лишь на мощь этого оружия, ведь разбойники стремились захватить замок любой ценой, не считаясь с потерями. Их лагерь был хорошо укреплен, на флангах стояла конница, а команды смертников, посылаемые фон Марингером по подземным галереям, только беспокоили противника, но были не в силах нанести ему чувствительный урон.

Не мог фон Марингер остановить и строительство уступов, ведь серьезных целей для применения баллист и катапульт при этом не появлялось. Однако для штурма де Гиссару все же придется привести войска под стены, и вот тогда метательные орудия соберут богатый урожай. От того, насколько он будет богатым, зависело, продолжит разбойник осаждать замок или уйдет за море зализывать раны.

Пока же обстоятельства были на стороне де Гиссара. Каждую ночь он получал свежий обоз из замка Оллим, бывший хозяин которого, этот жалкий придворный библиотекарь, не нашел ничего лучшего, как сдаться на милость разбойнику. Если бы он сжег все запасы, де Гиссар не чувствовал бы себя здесь так вольготно. Его армия сожрала бы сама себя и ушла несолоно хлебавши. Теперь же в лагере каждое утро кипели котлы с крупяной кашей, в которую мешками засыпалось вяленое мясо, а лошадям раздавали сеяный овес.

Воду брали в миле от лагеря - в низине, где разбойники выкопали для сбора воды длинную глубокую траншею. На ночь ее закрывали шкурами, чтобы нельзя было подбросить мешочек с ядом.

Одним словом, снабжение вражеского войска было налажено хорошо, и несмотря на еженощные нападения отрядов фон Марингера, большинство обозов благополучно добирались до места.

Наблюдая за работой мастеров, фон Марингер прохаживался вдоль зубцов крепостной стены. Через равные промежутки между ними были расставлены огромные арбалеты для стрельбы трехфунтовыми калеными болтами. Всего арбалетов было двенадцать, и при удачном выстреле один болт мог прошить от двух до пяти солдат противника, однако хороших стрелков было маловато. Лишь Густав, средний сын графа, да еще пара обученных им гвардейцев. Остальным эта наука не давалась.

Чуть в стороне на специальных помостах стояли болтушки. Их маленькие колеса удерживались клиньями, но в случае необходимости эти орудия можно было быстро подкатить к стене. Рядом - в длинном деревянном коробе - лежали глиняные смоляные бомбы, которые запускались теми же болтушками и могли устроить под стенами замка океан огня.

"Пусть попробуют сунуться", - сказал себе граф.

Из-за конструкций опорной рамы баллисты донесся общий вздох облегчения: метательная мачта "Большой Берты" наконец-то встала на место. Сдерживаемая канатами, которые во всех направлениях растягивали не менее шестидесяти человек, мачта вздрагивала, когда двое дюжих мастеровых тяжелыми кувалдами загоняли в узел крепления медный штырь.

Смотрящему на стене показалось, что возле уступов началось какое-то движение, тотчас по подозрительному месту ударили три трапеции. Пока смоляные бомбочки были в воздухе, двое гвардейцев с легкими кавалерийскими арбалетами заняли позиции между крепостными зубцами.

Снаряды разбились о землю, полыхнувшее пламя осветило все вокруг. Застигнутые врасплох, рабочие строительной команды замерли. Щелкнули замки арбалетов, и острые болты нашли свои жертвы.

- Молодцы! - не удержавшись, похвалил фон Марингер и, подойдя к.гвардейцам, вручил им по золотому дукату. Граф знал, что подобные подарки не тратятся и не пропиваются, считаясь неким аналогом ордена.

Тем временем мастера уже опробовали метательную мачту баллисты в движении - пока ее перемещали в свободной пружине без завода. Узел мачты немного поскрипывал, и мастеровые щедро лили в него масло, пока скрип не прекратился.

К мачте прицепили метательную корзину, связанную из прочных стальных цепей. В нее входил десяток шестифунтовых шаров, которые баллиста могла забросить как раз в расположение вражеского лагеря, однако первый удар фон Марингер предполагал нанести большим тростниковым шаром, простеганным соломой и пропитанным той же горючей смолой. В полете такой снаряд могло сносить ветром, однако мимо склона холма шар пролететь не мог.

- Сколько выстрелов у нас будет? - спросил фон Марингер у стоявшего рядом шарц-архитектора.

- Я рассчитываю на десять выстрелов, ваше сиятельство. Но если небеса будут к нам благосклонны...

- Давайте исходить из малого. Хватит ли сил у пружины, чтобы добросить заряд?

- О, в пружине я не сомневаюсь, ваше сиятельство. Таких бычьих кишок, какие свивали во времена вашей молодости, сейчас уже не найти.

- Да, тогда все было лучше. А я - моложе, - со вздохом произнес фон Марингер, следя глазами за суетящимися рабочими. Они укладывали на суппорты толстые тростниковые маты, которым предстояло принять на себя всю силу удара гигантской мачты. Рабочие то и дело облизывали руки, поскольку маты были многократно пропитаны патокой - так они лучше гасили удар. Почему это происходило, фон Марингер не понимал, хотя шарц-архитектор и объяснял ему что-то про законы сахарных кристаллов.

Рама "Большой Берты" опиралась на восемь сосновых свай, которые были установлены посередине двора, а чтобы они не загорелись во время очередного обстрела зажженными стрелами, во дворе было припасено несколько бочек с водой.

Со стены снова приметили движение, и часовой, размахнувшись, зашвырнул подальше большой факел. Пока тот летел, гвардейцы успели поразить еще нескольких разбойников, пытавшихся под покровом темноты продолжить строительство уступов. Какой-то раненый закричал громко и пронзительно.

"Должно быть, в кость", - подумал фон Марингер. Ему случалось испытывать такую боль, когда наконечник стрелы дробит кость. Тогда рядом оказался хороший костоправ и ногу удалось спасти, но боль была ужасна. Граф не любил вспоминать об этом.

Заскрипели воротки, начиная скручивать пружину, которая состояла из двух сотен переплетенных между собой канатов. Только такой пружине было по силам разогнать гигантскую мачту, но заводить ее приходилось двум десяткам человек. Мерно стрекотали зубчатые колеса, а толстые брусья рамы отзывались тонким пением.

Напряжение в конструкции росло, она потрескивала, поскрипывала, принимая на себя всю тяжесть сокращавшейся пружины. Зажатая затворной скобой мачта начала изгибаться.

Наконец стрекот прекратился. В метательную корзину уложили тростниковый шар, сразу запахло горючей смолой. Возле корзины встал факельщик, готовый поджечь снаряд.

- Будем ждать, когда лагерь успокоится, - сказал фон Марингер, глядя меж крепостных зубцов.

В лагере стали гасить костры. Гореть оставались лишь те, возле которых стояли часовые. Фон Марингер и его люди уже досконально изучили распорядок армии противника.

Из-за туч вышла луна, неполная, но ее света было достаточно, чтобы хорошо прицелиться.

- Готовьсь! - скомандовал фон Марингер.

Цепи корзины вытянули на всю длину, чтобы они не зацепились за затворную скобу. Закладчики еще раз проверили, как уложен тростниковый шар.

Главный мастер баллисты замахнулся большим деревянным молотком и выбил штырь из цепи, удерживавшей мачту. Она заскрипела и выгнулась еще сильнее, теперь ее держала только затворная скоба.

- Наводить, ваше сиятельство? - спросил мастер баллисты.

- Наводи, - кивнул граф.

Баллиста уже была наведена, однако перед выстрелом положено было еще раз проверить все настройки.

Мастер осмотрел корпусные клинья и, убедившись, что они не сдвинулись с места, доложил:

- Ваше сиятельство, баллиста наведена!

- Зажигай!

Запальщик поднес факел, и тростниковый шар почти мгновенно заполыхал.

- Посылай!

Главный мастер ударил деревянным молотком по стопорной скобе, лязгнули цепи метательной корзины, и огненный шар с ревом стартовал в ночное небо.

Облегченная мачта врезалась в суппорт, отчего подпрыгнула вся рама. Глядя на уносящуюся вдаль комету, обслуга баллисты перевела дух.

Горящий шар благополучно долетел до холма и обрушился на склон, подняв тучи искр и распавшись на несколько частей. Все они огненной лавиной покатились на лагерь де Гиссара.

Не дожидаясь приказа, самый легкий из обслуги вскарабкался на мачту и зацепил ее толстой стальной цепью. Застрекотали механизмы, отпускающие "пружину, чтобы мачту можно было положить и запереть затворной скобой.

- Давай-давай, ребята! - крикнул главный мастер.

На этот раз процесс заряжания происходил быстрее. Подкатили новый тростниковый шар, уложили его в корзину, и, помедлив мгновение, фон Марингер скомандовал:

- Посылай!

И снова комета стартовала в небо, гудя, словно рой потревоженных пчел. Едва мачта грохнула о суппорт, снова застрекотали заводящие механизмы, готовя баллисту к очередному выстрелу.

В лагере уже пылали несколько шатров, и было видно, как между ними мелькают крохотные фигурки. В этот момент на склон обрушился еще один шар, он развалился на куски, которые наперегонки понеслись к лагерю.

Баллиста выстрелила еще дважды, а затем фон Марингер приказал перенацелить ее на другой холм, где стояла примерно треть шатров де Гиссара. Один за другим туда улетели два подожженных шара, и оба выстрела тоже оказались удачными.

После этого наводчики снова занялись основным лагерем, расстреливая его тридцатифунтовыми ядрами, которые "Большая Берта" отправляла в полет по десятку за раз. Нанести серьезного урона живой силе противника эти ядра не могли, зато они усиливали панику, царившую в стане разбойников.

В конце концов досталось и фланговым отрядам уйгунов. Их тоже накрыло тридцатифунтовой дробью, да так, что посреди ночи были слышны крики о помощи и пронзительное ржание покалеченных лошадей.

На четырнадцатом выстреле баллиста не выдержала: мачта переломилась от удара о суппорт, хлестнула цепью по камням, выбив искры, а затем сорвалась и придавила внизу нескольких мастеровых.

- Что ж, мы успели немало! - сказал фон Марингер, совсем не огорченный, казалось, поломкой "Большой Берты" и гибелью рабочих. И он был прав - лагерь противника горел, а солдаты и лошади метались и давили друг друга.

- Разбирайте ее, - приказал граф, уходя со стены. - Завтра нам понадобится много свободного места.

Новое утро выдалось для де Гиссара горьким. В воздухе еще держался запах дыма от сгоревших шатров, а недалеко на склоне лекари суетились около обожженных солдат. Их было полторы сотни. Кое-кто из них все же был в состоянии держать меч, другим отводили жить только до вечера.

До сих пор не удавалось собрать всех лошадей, напуганные животные с опаленными гривами боялись людей и носились по окрестным холмам, не подпуская к себе никого.

Помимо обожженных, хватало и покалеченных. Солдаты с поломанными конечностями и привязанными к ним дощечками попадались повсюду. Одни уныло переговаривались возле костров, другие, каждый наособицу, сидели, глядя в землю. Случившееся ночью стало для де Гиссара полной неожиданностью. Он, конечно, слышал стук молотков и догадывался, что противник готовит какое-то новое оружие, однако думал, что увидит его в действии во время штурма. Это было бы логично, однако обстрел среди ночи этими чудовищными огненными шарами, да еще на таком расстоянии... В первые мгновения де Гиссар и сам чуть не поддался панике. Ему показалось, будто его атаковали огненные драконы из Сабинленда, по крайней мере ревели эти пылающие шары столь же ужасно.

Лишь поднявшись выше по склону, граф понял, что угроза исходит из самого замка. Фон Марингер применил новую гигантскую баллисту, которой было по силам добросить снаряды до лагеря. Подобное орудие должно было иметь огромную метательную мачту, однако когда рассвело, над стенами замка не удалось увидеть ничего необычного.

- Может, они ее положили? - предположил подошедший Мюрат.

Как и его хозяин, он не спал всю ночь, организуя чрезвычайные меры по спасению лагеря и армии. Во время беготни он получил ожог в пол-лица, однако сумел вернуться к обязанностям главного тысячника. За это де Гиссар был ему благодарен.

- Может, и положили, ты же видишь, каков этот фон Марингер. Пожалуй, я сдеру с него шкуру живьем, хотя прежде делать это не собирался... - Де Гиссар вздохнул. - Вот и будь после этого добрым и милосердным. Освежую живьем, а всех остальных - на кол. Понял меня?

- Понял, хозяин.

- Что с лошадьми?

- Безвозвратно потеряно около двух сотен, в основном ожоги и сломанные ноги. Еще сотня бегает по холмам, но это теперь тоже нестроевые лошади - животное, испытавшее такой страх, в строй уже не годится. Придется прирезать.

- Резать так резать, в этом большой беды нет, порежем лошадей - накормим солдат, а вот потери в войске... Сколько?

- Погибших не более тридцати, но раненых оказалось почти пять сотен, в том числе триста уйгунов. Они побежали к своим лошадям, когда все это началось, а испуганные животные понеслись прямо на них, многих потоптали.

- Послушай, Мюрат, а может, это магия? Посмотри - мачты нет. Что тогда метало эти шары? Что, если в подвалах замка сидят какие-нибудь тысячелетние колдуны, а? Нам ведь тогда отсюда бежать надо.

- Если колдуны - то надо бежать, - согласился Мюрат.

Он понял, на что намекал хозяин. Несколько лет назад в глухом лесу далеко на севере они наткнулись на небольшой форт, окруженный деревянным частоколом. Больше из хулиганства, чем по необходимости, де Гиссар приказал взять форт штурмом. Поначалу это показалось делом простым - зажигай дерево и жди результата, однако частокол горел плохо, и дело дошло до лестниц и крючьев-тройников. Солдаты взбирались на частокол, прыгали вниз и исчезали. Всего за час де Гиссар потерял армию из двух тысяч бойцов, а поняв, что дело нечисто, погнал лошадь прочь.

Тогда они проплутали по лесу семеро суток, а когда вышли к какой-то деревушке, тамошние долгожители рассказали о колдунах, что жили в чаще не одну тысячу лет. Если случалась засуха или мор, на поклон к ним отправлялись самые уважаемые люди, неся с собой разнообразные дары - золото, богатую одежду, мед.

После того случая де Гиссар три месяца не вел никаких дел, и тысячники стали уже поговаривать о том, что хозяин решил завязать с лихим промыслом, но потом граф отошел, и все покатилось по проторенной дорожке.

- Наверняка я не знаю, хозяин, есть у фон Марингеров магия или нет, но страха у меня нет, а вот тогда- у частокола, страх был. Такой страх, будто за ноги кто хватал. А что мачты не видно, так сломалась она. Уйгуны с правого фланга говорили, что ночью в замке был страшный треск. Сломалась их баллиста, иначе бы они нас ею до сих пор угощали.

Де Гиссар с облегчением вздохнул и заулыбался. Мюрат его убедил.

Только ближе к полудню армия де Гиссара оправилась и снова была готова действовать. Строительные команды пополнили свои ряды и сменили на уступах ночную охрану. Тяжело отдуваясь, вахмистры вынесли тяжелые щиты и стали в стороне от укреплений, чтобы руководить строительством. При каждом подозрительном звуке со стороны замка они приседали, боясь, что их снова начали обстреливать катапульты-трапеции.

Мюрат перебрался на правый фланг, где взялся организовывать новую лаву. Решив усилить давление на осажденных, он увеличил количество всадников в лаве с одной тысячи до двух, включив в нее почти всех оставшихся в строю уйгунов.

Обмотанные просоленными веревками стрелы были уже готовы. По замыслу де Гиссара, каждый воин должен был успеть выпустить по замку четыре стрелы.

Уйгуны запалили стрелы и стали ждать команды, поглядывая в сторону стоявшего в отдалении Мюрата.

Тем временем активизировались и защитники замка. Метательные мачты баллист пришли в движение, но основной удар по суетившимся возле уступов строителям нанесли трапеции. С дистанции в двести ярдов они довольно уверенно клали булыжники близко к уступам, в то время как баллисты бросали тяжелые ядра очень неточно.

Наконец по команде Мюрата уйгунская конница начала разгоняться, топот тысяч лошадей и крики всадников делали эту орду похожей на неудержимую лавину.

С крепостных стен в сторону уйгунов полетело несколько стрел, однако те этого даже не заметили, и вскоре в небо веером взвились ответные посланцы войны. За первым залпом последовал второй, третий, однако пока это никак не отражалось на действиях прислуги катапульт, и булыжники продолжали скакать между перебегавшими с места на место строителями, сшибая тех, кому везло меньше.

Конница промчалась под стенами, не потеряв ни одного воина. Гвардейцам запретили высовываться из-за стен и обстреливать конников, памятуя о том, как в прошлый раз за ними прятались коварные гельфиги. Однако едва уйгуны отошли подальше, по ним, одна за другой, ударили четыре баллисты.

Дождь из колотого камня обрушился на головы уйгунов, а одно каменное ядро попало прямо в их гущу, покалечив с десяток лошадей и всадников. Но, несмотря на эти потери, операция прошла успешно - над замком поднимался белый непроницаемый дым, который в условиях маловетреной погоды доставлял защитникам крепости немало хлопот.

Пользуясь дымовой завесой, - к выбитым из седел раненым уйгунам подъехал отряд их товарищей, чтобы вывезти пострадавших с поля. Покалеченных лошадей прирезали, но с собой не взяли - уйгунские лошади в пищу не годились.

- Я даже не предполагал, что у нас получится так хорошо, - сказал де Гиссар, наблюдая, как затягивает дымом зубцы на стенах замка. - Должно быть, они сейчас кашляют до крови.

- Не сомневайтесь, хозяин, кашляют, - заверил Мюрат. Ему самому пришлось однажды понюхать едкого дыма, когда в составе воровской шайки его выкуривали из подземного укрытия ополченцы одного селения.

- Если бы знать, что так получится, я бы послал солдат на приступ, - сказал граф.

- Да, - согласился Мюрат. - Пожалуй, толк был бы. Когда дело дойдет до штурма, мы обязательно подымим еще.

Дым над замком рассеивался довольно долго - не менее часа, и все это время защитники крепости искали дымовые стрелы и топили их в бочках с водой. Им пришлось пережить немало страшных минут, поскольку все решили, что штурм начнется именно сейчас. Однако, когда дым немного рассеялся, стало ясно, что полки де Гиссара остались на местах.

- Должно быть, они и сами не ожидали, что у них так получится, - невольно угадал фон Марингер, стоя на стене и откашливаясь в кружевной платок. Несколько человек, надышавшиеся во дворе дымом, лежали без сознания, а старик хлебопек умер, он страдал легочной болезнью.

- Мы должны стрелять, отец! Иначе нам не сдержать эти уступы! - сказал, подойдя, Симеон, старший сын графа.

- Нам их и так не сдержать, - обронил граф. - Будем брать свое во время штурма, тогда они сами подставятся под удар. Иди проследи за тем, как готовят выносные лотки, да смотри, чтобы делали прочно.

- Хорошо, отец, я прослежу.

Симеон ушел, а фон Марингер подозвал одного из своих капитанов:

- Посмотри на второй уступ, сейчас к ним подойдет пополнение, видишь?

- Понял, ваше сиятельство, - кивнул тот и побежал к ближайшей баллисте.

Громко топая, по лестнице поднялся длиннобородый алхимик Анцетиан.

- В синей бочке кислота закончилась, ваше сиятельство!

- Ну так возьми из другой!

- Вы не велели, ваше сиятельство.

- Теперь велю, иди.

- Благодарю, ваше сиятельство, - сказал алхимик, уходя.

На нем лежало приготовление горючей смеси из древесной смолы и желчевой кислоты, которую выпаривали из ядовитых бронзовых камней. Кислота была очень едкой, работники от ее паров умирали через месяц-другой, алхимики держались дольше - до полугода. Анцетиан же служил у графа второй год, при этом не харкал кровью, хотя лицом был бледен. Борода у него росла какая-то зеленая, однако с делом он справлялся, и граф был им доволен - смоляные бомбы Анцетиана вспыхивали разом, а горели так жарко, что даже камень слоился.

Перекрывая нетерпеливый стук катапульт, по далекой цели ударила баллиста. Фон Марингер проследил полет тридцатифунтовой бомбы. Она раскололась посреди цепочки шедших в подкрепление строителям солдат. Человек десять вспыхнули факелами, остальные бросились бежать обратно, сопровождаемые пущенными из катапульт булыжниками.

Вскоре люди-факелы попадали и пламя пошло на убыль - смешанная с кислотой смола выгорала быстро.

- Неопытные, - прокомментировал поведение погибших фон Марингер. Те из рабочих, кто прожил на строительстве уступов хотя бы пару часов, умели укрываться от бомб, и часто им это удавалось.

- Все трапеции - на центральный уступ! - крикнул фон Марингер, заметив, что и там рабочие команды увлеклись и забыли об опасности. Через минуту катапульты ударили по центральному уступу.

Прямо на глазах де Гиссара два только что отстроенных уступа были обстреляны зажигательными бомбами и в них сгорело несколько рабочих. Потери, конечно, небольшие, но с начала похода он потерял почти тысячу бойцов.

"Что поделаешь - я сам выбрал Марингер, хотя мог уйти на юг", - сказал себе граф.