Чтение 8–й страницы книги ~Повелитель Островов~

- Прощай, Шарина! - кричал Гаррик, маша обеими руками над головой. - Счастливого пути!

Он обернулся к Кашелу и произнес:

- Не могу поверить, что Шарина уезжает. Кажется, все это происходит в каком-то другом мире.

Кашел не мог больше сдерживаться и начал рыдать в открытую. Он медленно опустился на колени, как падает бык, пораженный ножом в самое сердце. Пальцы юноши судорожно сомкнулись на посохе, только это удержало его от падения ничком.

- Кашел? - испугался Гаррик. - Кашел?

- Оставь меня одного, ладно? - прорычал юноша сквозь слезы. - О Дузи, я так люблю ее! Так люблю!

- Ты любишь Шарину? - потрясенно повторил Гаррик, и Кашел уловил недоверие в голосе друга. - А она знает об этом?

- Нет, никто не знает, - ответил тот. Как ни странно, ему стало легче: боль, высказанная вслух, слегка отступила от сердца. - Даже моя сестра...

Хотя как раз в этом Кашел не был уверен. Иногда Илна читала мысли раньше, чем они успевали сформироваться в его голове.

Он поднялся на ноги. Слезы все еще застилали глаза, но, по крайней мере нервная дрожь улеглась. Он снова, похоже, теперь уже в последний раз, протер глаза.

Гаррик деликатно старался не смотреть в его сторону.

- Со мной все в порядке, - пробормотал Кашел, искренне надеясь, что так оно и есть. Холодная пустота пришла на смену бурным эмоциям.

Корабль почти удалился от берега. Весла теперь работали вовсю. Они по очереди поднимались и опускались, наводя на мысль о движущейся сороконожке. Использовалось всего два ряда весел, так как остальные вышли из строя во время шторма, а восстановить их в Барке оказалось невозможно.

- Я и не предполагал, что люди могут испытывать подобные чувства... - задумчиво произнес Гаррик. Он молча шевелил губами, пытаясь подобрать подходящие слова. В конце концов отчаялся и махнул рукой.

- Как в твоих поэмах, да? - горько подсказал Кашел. - Может, в этом моя беда - я наслушался твоих стихов. А любовь просто непрошеная гостья. Она не для таких, как я.

Население Барки было слишком мало, а жизнь слишком на виду, чтобы дети вырастали, ничего не ведая об отношениях между мужчинами и женщинами. Когда какая-нибудь парочка ссорилась, вся деревня слышала, что они кричали друг другу. Жены, как кошки, вцеплялись в волосы соперницам. Мужчины до полусмерти дубасили конкурентов на грязных сельских дворах.

Но ничего удивительного здесь не было. Соседям случалось также ссориться из-за границ владений или пропавших овец. Гнев считался естественным проявлением чувств. Та же пустота, что заполнила Кашела после отъезда Шарины, напоминала разъедавшую душу проказу.

- Ну послушай, она же вернется обратно, - говорил Гаррик, стараясь сохранять бодрый тон. - Знаешь, в последние дни я чувствовал себя довольно странно. Вначале даже думал: это из-за яда морских демонов...

Он слегка похлопал себя по больному колену. Рана уже почти затянулась, хотя рубец еще оставался.

- ...но теперь я боюсь: может, это какая-то лихорадка, и ты тоже подцепил ее?

- Она больше не вернется, - ровным голосом произнес Кашел. Он освободился от печали, взамен нее осталась опустошенность. - И я тоже уеду, Гаррик. Я просто не смогу остаться. Здесь все до конца моих дней будет напоминать о Шарине и ее бегстве.

- Уедешь? - переспросил Гаррик. - Но куда? Послушай, я не понимаю, почему бы Шарине не вернуться обратно. За последние дни столько всего произошло, у нас мозги совершенно сдвинулись. Думаю, дело именно в этом. Постепенно все наладится и встанет на свои места.

- Понятия не имею, куда я поеду и когда, - говорил, будто не слыша друга, Кашел. - Но точно знаю, что здесь не останусь.

Он через силу улыбнулся Гаррику.

- А прямо сейчас я собираюсь вернуться к своим овцам. Мне и так не следовало их оставлять, но уж больно хотелось посмотреть...

Гаррик собирался что-то сказать, но Кашел прервал его.

- Нет, - резко сказал он. - Я не нуждаюсь в компании. Не сегодня.

Он направился в сторону ближнего пастбища, где бродили овцы, лениво пощипывая траву. На полпути он остановился - бросить последний взгляд на море.

Трирема маячила уже на полпути к горизонту. Отдельные фигуры были неразличимы на палубе, но плащ Шарины по-прежнему выделялся ярким голубым пятном.

- Три румба* [Румб - направление (от наблюдателя) к точкам видимого горизонта относительно сторон света или угол между двумя такими направлениями. В морской навигации - мера угла окружности горизонта, разделенного на 32 румба.] на север, - воскликнул высокий молодой офицер, стоявший рядом с Шариной. Лента на его светлых волосах, как и кайма туники, была все того же ярко-алого цвета, выделяя его среди прочих моряков - обильно татуированных, с серьгами в ушах. - Это необходимо сделать, чтобы задействовать главный парус и дать передохнуть гребцам.

Когда корабль лег на курс, команда возвела капитанский мостик под защитой выгнутого ахтерштевня. Затем они построили на палубе легкий навес из лакированного дерева для Азеры и Медера. Он укрывал их от солнца и морских брызг, по крайней мере, при нынешней погоде.

Шарине это сооружение показалось чересчур тесным. В такой день она предпочитала находиться на свежем воздухе, поэтому с легким сердцем отклонила приглашение колдуна присоединиться к ним.

Вообще размеры триремы не располагали к прогулкам по палубе. Кровавые Орлы почти все собрались возле оружейного ящика, расположенного перед мачтой. Пожалуй, на выносной гребной платформе им было бы удобнее, но, будучи людьми сухопутными, они предпочитали держаться подальше от воды. Тем более что платформа, хоть и была выстлана досками, не имела ограждения.

- У нас полная команда, Кизута, - возразил капитан. - Если не придется грести слишком напряженно, люди будут отдыхать по очереди, сохраняя рабочее состояние. А сменить курс на три румба к северу - значит оказаться на три румба ближе к Тегме, чем хотелось бы. А сейчас ступай к кокпиту* [Кокпит (мор.) - на парусных судах - кормовая часть самой нижней палубы.] и проверь, держатся ли отремонтированные швы.

Шарина стояла совсем рядом со спорившими офицерами, но они не обращали на нее ни малейшего внимания. Очевидно, пассажиры не входили в сферу их профессиональных забот. Положение моряков на Орнифале - по крайней мере, в среде королевских чиновников - должно быть, очень низкое, подумала девушка.

А что же тогда говорить о статусе крестьян с Хафта? Да пребудет со мной добрый Пастырь. Да укажет мне путь Госпожа. Мне так одиноко...

Ноннус удобно расположился на носу судна. Он стоял, откинувшись на поручни и зацепившись одной ногой за ограждение. Освободившимися таким образом руками он подпирал голову. В этой комфортной позе отшельник озирал всю палубу. Встретив взгляд Шарины, слегка улыбнулся и кивнул ей.

Даже при спокойной погоде нос триремы постоянно окатывало брызгами, поскольку из-за тяжелого бронзового тарана* [Таран (мор.) - выступающая вперед подводная часть форштевня, использующаяся для нанесения ударов неприятельским судам.] судно глубоко ныряло с каждой мало-мальски высокой волны. Водяная пыль хорошим душем обрушивалась на отшельника, блестя на его волосатых руках, оседая на тунике (что, впрочем, никак не вредило тяжелой черной шерсти).

Брызги, похоже, мало мешали Ноннусу. Мыслями он витал, как всегда, где-то далеко, в то же время наблюдая за всем, что происходило на палубе.

Окончив молитву, Шарина направилась к своему другу. Боги могут не услышать ее или же оказаться на стороне ее врагов. Что же касается Ноннуса, то в нем сомневаться не приходилось.

Тем временем спор моряков закончился победой помощника капитана Кизуты.

- Ну хорошо, - сказал капитан. - Ставьте кливер*. [Кливер - косой треугольный парус, который ставится впереди фок-мачты.] Хотя после того, что нам встретилось по пути на восток, я бы не стал полагаться даже на него.

Кизута потопал вперед, к правой гребной платформе, на ходу давая команды матросам. Ноннус толчком выпрямился и направился к Шарине. Навстречу ему сквозь толпу Кровавых Орлов пробирались моряки с огромным рулоном кливера. Во избежание столкновения с отшельником им приходилось выделывать грациозные пируэты.

Не меньшей помехой передвижению по судну служили нагрудники и шлемы солдат, сложенные на палубе меж скамьями гребцов. Сейчас, в плавании, Кровавые Орлы расхаживали в длинных кожаных жилетах и облегченных шлемах, тоже из мягкой кожи. Сухая кожа прилично смягчала удары меча, но размокнув от дождя или морских волн, она превращалась в разбухшую массу, способную защитить не лучше, чем овечий сыр.

В отсутствие серьезной угрозы солдаты держали свое оружие в специальном оружейном сундуке. Несомненно, это выглядело разумным, поскольку в дорожной тесноте легко было выронить копье за борт или ненароком поранить товарища. К тому же ножи и кинжалы то и дело задевали за поручни триремы и другую оснастку, нанося непоправимый вред. Стальные лезвия неминуемо ржавели и портились в пропитанной солью и влагой атмосфере.

Сами Кровавые Орлы предпочитали сидеть на своем длинном сундуке или стоять поблизости - это было единственное место на корабле, где они ощущали свою необходимость. Остановив проходящего мимо Ноннуса, один из солдат спросил, не боится ли старик, что такой тяжелый нож в случае чего утащит его прямо на дно? И предложил тоже поместить его в сундук.

- Я приложу все усилия, чтобы не упасть за борт, - мягко ответил отшельник. Поднявшись на корабль, он сразу же отправил свой дротик в солдатский сундук, но с ножом решил не расставаться. Шарина вообще не помнила, чтобы видела его без ножа, кроме как за молитвой.

Девушка порывисто прижалась к отшельнику, но тут же отстранилась, поймав на себе тяжелый взгляд того самого солдата. Очевидно, его покоробило зрелище юной хорошенькой девушки в объятиях старика. Другие Кровавые Орлы строго смотрели на товарища, явно не одобряя его намерения влезть в чужой разговор.

- А мне кажется, такой старик, как ты, легко может оказаться за бортом, если позабудет об уважении к вышестоящим лицам. - Солдат явно лез на рожон. - Я полагаю, твой нож великоват для бритья. Почему бы тебе не снять его прямо сейчас? А еще лучше: почему бы не выкинуть его за борт?

- Прошу прощения, если чем-то обидел вас, господин, - произнес Ноннус с каменным выражением лица. Он низко склонит голову, но глаза его при этом зорко шныряли по сторонам. Зрелище было неутешительным - повсюду стояли солдаты.

- Найнджир, какого черта ты здесь вытворяешь? - прокричал Вейнер, продираясь сквозь толпу с красным от гнева лицом. Беседуя на палубе с госпожой прокуратором, он углядел назревающий конфликт и поспешил вмешаться.

- Ну, я... - начал оправдываться солдат, не ожидавший такого поворота событий.

- Послушай, ты, молодой дурак! - прорычал командир. - Я хорошо знаю, что такое пьюльские ножи. Для них нет ничего невозможного. Я как-то видел работу этих самых ножей, с которой не справились бы обычные мечи. Поэтому ступай вниз и не возвращайся, пока не составишь полную опись всего багажа на корабле!

- Но мне не на чем писать! - запротестовал солдат. Офицер ткнул его в грудь указательным пальцем, толстым, как ручка метлы.

- Значит, сними свой жилет и пиши на нем! - не унимался командир. - Или оставайся там, внизу, до тех пор, пока не сгниешь и не порастешь грибами. Мне плевать на это, просто убирайся с глаз долой!

Крики заставили Шарину сжаться в комок, как делает овца во время стрижки. Зато Ноннус стоял непоколебимо, как старый дуб. Он не прикасался к девушке, но его плечо служило такой надежной опорой.

Смертельно побледнев, Найнджир развернулся и пошел к сходному люку на корме. Остальные Кровавые Орлы выпрямились и подтянулись. Те, что сидели на оружейном сундуке, вскочили. Мгновение царила тишина.

- Проклятый мальчишка! - бросил Вейнер, не глядя отшельнику в глаза.

- Благодарю вас, мой господин, - произнес Ноннус странно охрипшим голосом. - Видно, Госпожа охраняла меня, раз вы подоспели вовремя.

- Да нет, готов поспорить, что Госпожа охраняла дурака Найнджира, - возразил командир Кровавых Орлов и, нахмурившись, добавил: - Я присутствовал на Каменной Стене.

Ноннус спокойно кивнул, но Шарина почувствовала, как его тело снова напряглось.

- Ясное дело, - сказал он. - Вы как раз подходящего возраста.

- Так же как и вы, - парировал Вейнер, глядя на собеседника немигающим взглядом.

- Я, господин, того возраста, - ответил Ноннус, - когда мирно живут в лесной хижине на самом краю света.

Он криво усмехнулся и еще раз повторил с поклоном:

- Большое спасибо вам, что вмешались.

После чего пошел вслед за Шариной на нос триремы.

Пока пассажиры выясняли отношения, моряки поставили кливер, и он сразу же поймал ветер. На холсте четко выделялся алый рисунок акульих челюстей - своего рода вызов или же опознавательный знак.

- Ноннус, что он имел в виду, когда говорил о Каменной Стене? - тихо спросила Шарина.

- Пусть другие расскажут тебе об этом, дитя мое, - ответил отшельник. - Не я.

Он не отрывал взгляда от морских волн. Шарина стояла рядом, не обращая внимания на ветер и брызги. Они долго молчали - пока солнце не склонилось к горизонту на западе. Тогда Ноннус обернулся и прокричал:

- Земля по правому борту!

С каменного крыльца мельницы доносился шум. На ткацком станке Илны челнок ходил взад-вперед с той регулярностью, с какой вода капает из отверстия. Девушка нажимала на педали, то бросая челнок вперед, то возвращая его обратно. Через каждые шесть рядов она поднимала перекладину, чтобы отбить жесткую уточную нить.

Кайма представляла собой серый фон с белыми алмазами, окружающий черное поле, на котором белыми нитями Илна выткала созвездия, видимые на небе Барки. Выпуклая Луна с затемненными кратерами была уже почти готова, оставалось только закончить нижнюю кромку.

Девушка использовала шерстяные нити естественного оттенка. Краски казались либо приглушенными по сравнению с яркостью живой природы - птицами, цветами, богатством оттенков солнечного восхода и заката, - либо утерявшими натуральный цвет из-за воздействия солнечного света и отбеливания. Илна отвергала искусственные красители и с завидным постоянством использовала лишь разные сорта местной хафтской шерсти.

Любой, кто увидел бы возникающий под ее руками рисунок, поразился бы его точности и совершенству. Наверное, ему показалось бы, что все внимание девушки приковано к работе. На самом же деле процесс занимал только руки Илны и малую толику ее мозгов. А внимание было занято тем, что происходило вокруг - в деревне и ее окрестностях. Поэтому она и оказалась первым человеком в Барке, который увидел чужестранцев, двигавшихся по дороге из Каркозы.

Во главе отряда шли четверо вооруженных мужчин крепкого сложения. На них были нагрудники из пропитанного воском холста с металлическими заклепками для дополнительной защиты. Двое из них вели под уздцы навьюченных мулов.

За ними следовал всадник на прекрасной гнедой кобыле. На нем был лиловый бархатный камзол поверх черного шелкового трико. Его изящный меч казался просто украшением на фоне мощного оружия его охранников. Это был упитанный, но не толстый мужчина лет сорока с небольшим - Илна затруднилась точнее определить его возраст. Вполне возможно, богатство помогало ему скрыть следы, которые время оставляет на лице человека.

Вслед за ним ехала женщина, вернее, девушка. Ее светлый мерин выглядел гораздо массивнее, чем высокая, изящная кобыла мужчины. Девушка была одета в атласное сюрко* [Сюрко - элемент средневекового костюма, представлявший собой длинную безрукавку из плотной ткани с разрезами по бокам.], которое сама, очевидно, рассматривала как дорожный костюм. Что же касается Илны, то ей не доводилось видеть ничего более красивого, если не считать платья Теноктрис.

С широкополой шляпы на лицо девушки спускалась вуаль, столь тонкая, что скорее подчеркивала красоту девушки, чем скрывала ее. А незнакомка действительно была прекрасна. Илна не могла не думать об этом, глядя на черные, как смоль, волосы девушки.

Замыкали процессию еще два стражника. Один из них, настороженный, как олень в лесу, постоянно оглядывался через плечо назад.

Илна вставила на место нить, которую только что связала, и поднялась с места. Чужестранцы направились на постоялый двор.

Где-то залаяли собаки, кобыла отозвалась негромким ржанием, оповестив всю деревню о новом необычном событии. Илна пересекла соседний двор и вошла в заднюю дверь постоялого двора.

- Райз! - позвала она. - К тебе богатые гости.

Лора, все еще с красными от слез глазами, вышла из кухни. Она продолжала оплакивать - вот только что: дочь или свою гордость? Хотя справедливости ради надо отметить: всю жизнь, сколько Илна помнила, Лора души не чаяла в Шарине, а сыном попросту пренебрегала. Уже одного этого было достаточно, чтоб Илна недолюбливала Лору. А сюда еще надо добавить несносные жеманные манеры бывшей придворной дамы и бесконечные громогласные жалобы на все, что не касалось ее дочери!

И вот теперь выяснилось, что Шарина на самом деле дочь графа и графини. Это еще больше укрепило Лору в ее жизненной позиции, а Илну - в презрении к жене Райза.

- Что, корабль вернулся? - спросила Лора.

- Нет, - довольно резко ответила девушка, выходя на переднее крыльцо.

Райз поставил на землю ведро, которое он только что достал из колодца, и посмотрел на странников, входивших на постоялый двор.

Теперь, когда отряд благополучно достиг деревни, мужчина-всадник ехал во главе процессии.

- Чем могу помочь вам, мой господин? - обратился к нему Райз. - Меня зовут Райз ор-Лавер, я хозяин постоялого двора.

- Я - Бенлоу ор-Виллет, - представился мужчина. У него был приятный, мелодичный голос, в котором чувствовался чужестранный акцент. - Мне потребуются покои для меня и моей дочери Лианы, а также жилье для моих шестерых помощников.

- Разумеется, господин, - откликнулся Райз. - Разрешите узнать, как долго вы планируете у нас пробыть, чтобы я смог запастись провизией.

Бенлоу спешился и поморщился, когда его ноги коснулись земли. Упряжь лошадей была покрыта пылью, перемешанной с потом. Стражники, даром что крепкие ребята в хорошей форме, тоже выглядели уставшими. В отношении девушки вообще трудно было что-то сказать: слишком хорошо она владела собой. Но морщинки, залегшие у глаз и рта, свидетельствовали о крайнем утомлении. Илна невольно прикинула, сколько же миль они прошли со времени последней остановки.

- Не могу сказать точно, - ответил Бенлоу. - Полагаю, несколько дней. Это зависит от того, сколько дней займут у меня пела. Я купец, в Каркозе у меня корабль, который я хотел бы загрузить вашими хафтскими овцами.

Один из стражников принял уздечку у Бенлоу, другой снял с седла Лиану, хотя, похоже, она вполне могла обойтись и без его помощи. Еще двое слуг разгружали поклажу с мулов. Вошедший с улицы Гаррик повел лошадей в конюшню.

Большинство деревенских мужчин и часть женщин в это время дня были в поле. Остальные при виде маленького каравана побросали свои домашние дела и пришли поглазеть на чужестранцев. Правда, такого ажиотажа, как на прошлой неделе, уже не было. Отправление корабля затмило нынешнее событие.

- Но сейчас еще не сезон для продажи овец, господин, - подал голос Катчин, вместе с другими односельчанами поспешивший на постоялый двор. Он сменил рабочую одежду на свежую тунику с атласной каймой, хотя ноги были по-прежнему засыпаны мукой, и он безуспешно пытался справиться со сложной застежкой пояса. - Я Катчин ор-Келдан, графский бейлиф. Я постараюсь помочь вам в вашем деле так, чтобы соблюсти долговременную выгоду деревни.

Бенлоу обернулся. С покровительственной мягкостью, которая выглядела почище открытого пренебрежения, он произнес:

- Благодарю вас, бейлиф. Уверен, мои желания не вступят в противоречие с вашими обязанностями. Я представляю богатого покупателя из Сандраккана, который хотел бы улучшить свое стадо вашей хафтской породой. Он желает сейчас, пока еще есть время, перевести овец на новые пастбища. Вот почему я приехал весной, а не в традиционное осеннее время.

Закончив свою речь, Бенлоу оглядел постоялый двор, заполненный деревенскими зеваками. Взгляд его упал на Гаррика, уже разместившего лошадей в конюшне и вернувшегося за мулами. И хотя это продолжалось всего мгновение, что-то внутри Илны напряглось и приготовилось к неприятностям. По сути, ничего странного во внимании чужестранца не было: Гаррик, благодаря своей внешности и манерам, выделялся из окружающей толпы. Но уж больно цепким и расчетливым казался взгляд пришлого купца!

- Мне также понадобится крепкий парень из местных, чтобы перегнать стадо в Каркозу, - добавил Бенлоу, чем только укрепил подозрения Илны. - Но все это позже. А сейчас, Райз, распорядись зажарить для нас нескольких цыплят и принести горячей воды, чтобы я и моя дочь могли освежиться с дороги. А после этого, бейлиф, я готов встретиться с вами и обсудить дела.

Купец с дочерью проследовали в дом, за ними шел Райз с ведром воды.

- Лора, - крикнул он жене, - нам нужна пара цыплят!

- Я позабочусь об этом, Райз, - вызвалась Илна.

С отъездом Шарины на постоялом дворе чувствовалась нехватка рабочих рук, так что помощь Илны была весьма кстати. Ей же, в свою очередь, отнюдь не помешают лишние деньги. Так сказать, взаимовыгодное сотрудничество.

Илна наблюдала за дочерью купца. Та окинула беглым взглядом толпу, собравшуюся во дворе, но, видно, посчитала жителей Барки малоинтересным объектом для изучения. Во всяком случае, Лиана удалилась с непроницаемым лицом, не оглядываясь и не задерживаясь ни на минуту.

Да уж, сочувствия и интереса в этой девушке было не больше, чем в каменных статуях Госпожи, которые доводилось видеть Илне. Но что касается красоты, то здесь надо отдать ей должное: ни одна самая прекрасная статуя не могла сравниться с холодной незнакомкой, заявившейся в их родную деревушку.

Это был безымянный остров. Во время прилива он и вовсе терялся в морских волнах. Шарина с трудом разглядела полоску суши, даже когда Ноннус указал на нее. После недавнего шторма побережье выглядело безжизненным, хотя кое-где, с подветренной стороны холмов, сохранились пучки травы, а на пляже валялся ствол кокосовой пальмы, вырванный с корнем. Моряки тут же принялись рубить его на дрова.

Вдоль берега тянулась узкая полоска песка, намытого за столетия морскими течениями. Сейчас на нем покоилась многострадальная трирема. На востоке у горизонта виднелись верхушки коралловых рифов, которым те же течения придали причудливую форму грибов.

- Как я соскучилась по земле, - вздохнула Шарина, с видимым удовольствием зарываясь пальцами ног в песок. Она и впрямь была рада снова обрести твердую почву под ногами. Раскинув руки, девушка, как ребенок, закружилась на месте. - И как прекрасно снова иметь возможность двигаться без страха!

- На самом деле на триреме так тесно, что можно вертеться туда-сюда без боязни упасть, - улыбнулся отшельник. - Находиться на таком корабле все равно, что в храме во время службы.

- Шарина! - окликнул девушку Медер. Группа матросов возводила палатку, используя кучи песка для укрепления ее стенок. Азера с чародеем стояли неподалеку, наблюдая за их работой. Тут же топтался моряк с двумя живыми цыплятами на руках, - Идите к нам! Я собираюсь вызывать нужный ветер на утро, а вы сможете помочь мне.

Девушка посмотрела на своего наставника. Тот незаметно кивнул, и Шарина откликнулась:

- Сейчас иду! - И зашагала в сторону вельмож.

Кровавые Орлы уже выгрузили на берег свои пожитки: оружие и пеструю коллекцию пледов и одеял, приобретенных в Барке по ценам, которые еще долго будут вспоминать старожилы. Теперь они под надзором Вейнера устраивали свой лагерь неподалеку от палатки. В большинстве своем солдаты были рады снова оказаться на суше, хотя самые старые из них, похоже, переносили плавание не хуже профессиональных моряков.

- Мы проведем ритуал внутри, - Медер говорил с тем горячим энтузиазмом, который охватывал его всякий раз, когда дело касалось колдовства. - Лучше пусть непосвященные мужланы видят поменьше. А то еще им придет в голову попробовать поколдовать самостоятельно... Хотя риск невелик, неизвестно, к каким последствиям это может привести.

- А что мне надо делать? - спросила Шарина, желая как можно меньше времени провести рядом с Медером. Уж больно неспокойно ей было в обществе этих двоих. Чего стоил оценивающий взгляд Азеры: так смотрит крестьянин, решая, какое из животных забить перед голодной зимой. Однако Шарину позвали помочь. Что ж, если у волшебника есть для нее дело, она поскорее сделает его - так, как дома скребла горшки и прислуживала посетителям за столом.

- Сейчас мы перережем горло одной из птичек, - пояснил Медер, - и я нарисую круг ее кровью. Затем...

- Это обязательно делать в палатке? - перебила его Азера - Я планировала сегодня ночью там спать.

- У нас хватает людей, чтобы перенести ее на новое место, когда все будет закончено, - парировал колдун. - К тому же кровь будет только на песке. Вы ведь не хотите, чтобы какой-нибудь фигляр случайно вызвал молнию?

Азера покривилась, но вынуждена была согласиться.

- Так вот, Шарина, - вернулся к разговору Медер. - Когда я скажу вам, перережете горло...

- Нет! - резко возразила девушка.

- ...одной из птиц. - Тут он остановился и удивленно переспросил: - Что вы сказали?

- Нет, - повторила Шарина. - Я не стану этого делать. Пусть кто-нибудь другой вам помогает!

- Но ты ведь наверняка убивала птиц и раньше, моя девочка? - удивилась Азера. Она нахмурилась, и лучи закатного солнца сделали ее морщины еще глубже.

- Я убила их сотни, если не больше, - ровным голосом произнесла Шарина. - Для еды. Но мне не нравится колдовство, и я не хочу в этом участвовать.

Она развернулась и зашагала прочь. Ее била дрожь.

- Я не понимаю - крикнул ей вслед Медер.

Шарина тоже не понимала. Всю жизнь у нее по двору бегали цыплята. Она так привыкла к этому, что не обращала на них внимания. Глупые, вздорные, но необходимые животные. Самым лучшим в цыплятах был их вкус в зажаренном виде. Ей не раз приходилось сворачивать птице голову, потрошить кухонным ножом, а затем ощипывать менее чем за минуту.

Однако необходимость зарезать животное ради того, чтобы просто пролить его кровь, почему-то вызывала у Шарины дурноту, и мурашки бежали по коже. И ее совершенно не волновало, в какую сторону будет дуть ветер завтра поутру.

Наконец взгляд девушки сфокусировался. Она очнулась в самой гуще Кровавых Орлов. Найнджир протянул было к ней руку, но Вейнер молча показал ему кулак.

Ноннус издалека наблюдал за этой сценой, но, очевидно, пока не собирался вмешиваться. Девушка оглянулась и увидела, как Азера с волшебником входят в палатку. Моряк с цыпленком в руках ждал у входа. Отшельник спокойно отдыхал на берегу.

Шарина внезапно разозлилась. Неужели она была ребенком и нуждалась в защите от этого мальчишки-недомерка, которого могла переломить о колено?

Девушка понимала, что реакция ее неадекватна - просто следствие инстинктивного отвращения к кровавой магии Медера, - но ничего не могла с собой поделать. Она снова взглянула на Ноннуса, затем обернулась к командиру Кровавых Орлов и громко произнесла:

- Полагаю, вас звать Вейнер? Я хотела бы задать вам несколько вопросов наедине.

Найнджир хихикнул, но под строгим взором командира сделал вид, что закашлялся. Вейнер отвечал с непроницаемым лицом:

- Как угодно, госпожа. Думаю, если мы станем с подветренной стороны, то нас никто не увидит. И в то же время мы будем на виду, чтоб не давать пищу пересудам.

Шарина кивнула и быстрым шагом направилась к границам разбросанной стоянки. Она обернулась: Ноннус наблюдал за ней издали, не делая попытки приблизиться.

- Здесь уже хорошо, госпожа, - сказал Вейнер. Он повернулся так, что они оба стояли в профиль к остальным в лагере, затем отступил на шаг от воды. В отличие от Шарины, солдат берег свои ботинки, не желая мочить их в приливной волне. - Так что вам от меня надо?