Чтение 8–й страницы книги ~Рыцарь понарошку~

– Почему раскладной?

– Потому что другой не влезет.

– Не-а, – поскреб затылок Фэт. – Я вот думал… плот связать, может? Поможешь же, да?

– А вот это идея! – одобрительно кивнул дворянин. Жаба, душившая его по поводу выполненного Фэтом плана о василисках и пиве, торопливо поскакала обратно в болото. – Пойдем. А ты, Элви, за вещами посмотри и на ящеров этих, огненных. Если что – заливай их пивом из фэтовой кружки!

Волшебница в ответ шутливо отдала честь Кушегару. Завсегдатай званых вечеров и банкетов тут же зарделся и пинками погнал рыцаря в чащу. К сожалению, он не сразу понял, что их небольшой отряд попал в заросли колючки.

Через полчаса шесть толстых стволов лежали, крепко-накрепко связанные отыскавшейся в сумке Кушегара веревкой.

А учитель и ученик выдирали из рук последние иголки.

– Ну, спускать? – спросил Фэт, когда барон еще раз осмотрел плот и дал добро.

– Ага, – немного отрешенно бросил дворянин, увлеченно рассматривая болото. – Если б было море пивом…

Но ни Фэт, ни волшебница уже не слышали увлеченно вещающего Кушегара. Они толкали плот в болото, что, как оказалось, совсем непросто.

– Эх, неучи, – сплюнул в траву дворянин. – То ли дело я в их годы…

Детство у Кушегара действительно было очень увлекательным и запоминающимся: в юношеские годы он не пропускал ни одной юбки. Отец еще всегда спрашивал: «А зачем тебе столько, если ты все равно ни одну не носишь?» и часто наказывал сына ремнем, чтобы больше думал о предстоящем крещении в рыцари.

«Ты, может, и на герб наш юбку засунешь? – порицал его строгий родитель. – А что? Дракон в юбке!» – и долго хохотал.

Маленький Кушегар обычно вприпрыжку бежал на кухню, к маме, и, громко чавкая, дулся на папу в компании куриной ножки и ломтя хлеба.

Впрочем, воспоминания воспоминаниями, а плот тем временем, несмотря на все упреки Комода, был уже на воде. Досадливо крякнув, дворянин подхватил сумку и неспешно зашел на «палубу».

– Гребите, чего уставились? – велел он под взглядами спутников. – Плот наш сам не поплывет – у него ни паруса, ни заклятия.

Элви закатила глаза и «упала в обморок» на одну из сумок. Рыцарь вздохнул и взялся за самодельные весла.

Плот тронулся.

– Когда мы придем, Вал? Когда? Я устала, – тихий, ровный голос.

– Скоро, Малышка, – как легко, неожиданно просто далось ему это прозвище. Он пробовал называть так других, но слова всегда глохли в глотке. Валентин улыбнулся и задумчиво повторил: – Скоро… Малышка.

– Мы идем… сколько? Куда? Я не знаю. Я ничего не знаю, Вал. Ты оставляешь меня в странных местах, я вижу странных людей, иногда они приветливы, иногда, как сегодня… Я устала, Валентин, очень устала.

– Скоро, Малышка… скоро.

Слишком.

Завтра она встретит своего Единственного. Такое бывает очень редко – ведь Валентин один, а смертных… смертных излишне много. Но иногда он успевает, и тогда две судьбы становятся одной, а разделенные половинки вопреки всему объединяются в целое. Кем он будет, ее Единственный? Высокий стройный принц на белом коне? Жестокий, злой к врагам, но такой теплый дома Лорд Севера? Или все же печальный менестрель из Желтого Леса?

Кто ты? Какой ты – ее Единственный?

Он никогда не видел этого человека и, наверное, никогда не увидит. Довести, привести Кла… Малышку, а там… Стоит им встретиться…

… Их взгляды соприкоснулись: молодая эльфийка и он – ее Единственный. Взмах дирижерского смычка, молния, вселенский пожар, ревущее пламя, обрушившаяся дамба, стремительный ледяной беспощадный поток – на миг и…

Любовь навсегда.

Единственные могут прожить вместе до старости, а могут сгинуть, пропасть сразу, но любовь их – к счастью или к погибели – вечна.

– Мы идем очень долго. Почему? – улыбнулась Кларетта. – Почему, а? Вал?

И вправду – почему?

Разве это проблема для него, разве это сложность – пройти незримый путь? Ему, который может за миг осилить сотни лиг или изредка дюжину часов, ему, могущему достать из любого мира нужную вещь, ему, Валентину?

Почему же дорога никак не заканчивается?

Туннель выводил то к замшелому пню на светлой, поросшей земляникой поляне, то к потрескавшемуся черному фонтану на грязной площади, то… да мало ли куда выводил. И каждый раз Валентин видел Малышку по-разному. Смешная девочка, объедающаяся красными ягодами; грустная девушка в отблесках костра, порою такая домашняя, маленькая, тихая, грустная, поющая что-то эльфийское… Порой – веселая, быстрая, ловкая, словно кошка, смелая циркачка.

Каждый раз было по-разному.

И завтра все это закончится.

Потому что Валентин, наконец, понял.

Путь зависел только от него. Он хотел, чтобы они шли долго, и они шли.

Слишком.

Завтра – уже не успеть, не достать того, что было так близко, так рядом, до чего еще вчера можно было легко дотянуться.

Однако же, как не хотелось отдавать Малышку в объятия этому Единственному, сэру Никто!..

– Я искала тебя ночами темными… – тихонько напевала себе под нос Кларетта.

Валентин вздрогнул: похоже, чем ближе они подходили к цели путешествия, тем сильнее Малышка чувствовала избранника. Еще не понимала, но где-то внутри себя ощущала его близость.

– Куда мы идем, Вал? – вновь заканючила эльфийка. Ее тонкие пальцы бегали по тоненькой хворостине, словно это никакая не деревяшка, а самая настоящая дудочка.

– Не начинай снова, Малышка. Я же сказал: скоро узнаешь.

– Я не хочу знать скоро. Хочу сейчас. – Кларетта обиженно надула щеки.

– Не делай так больше.

– Почему?

– На жабу похожа.

Кларетта презрительно фыркнула: мол, это еще разобраться надо, кто больше на жабу похож! Однако говорить вслух не стала, понимая, что Вал спорить не будет; просто усмехнется, соглашаясь: пусть так – мне все равно. Странный. Вечно спокойный, безразличный, словно камень. Порою он был невыносим!

Зато вчера – удивительно! – он помогал ей собирать землянику в передник, грустно улыбался, напевал что-то, с ним было так чудесно весело, до ужаса интересно и еще… тепло. А сегодня – откуда? Почему? – он снова спрятался в непробиваемую раковину, выпятив наружу холод и безразличие.

Валентин все понимал. Он и сам был бы рад плюнуть на весь свой пафос, добро, по-честному посмеяться в компании девушки над ее шуточками и безобидными шпильками; однако непривычный зуд в сердце не позволял расслабиться, полностью отдаться чувствам. Вал не понимал, что с ним случилось: почему при каждом удобном случае он стремится хотя бы одним глазом посмотреть в ее сторону? Почему нежно укрывает плащом на привалах? Почему до утра не может заснуть, глядя на нее, спящую?

Несмотря на прожитые столетия, Вал не находил ответа.

Это был словно злой рок: он, Валентин, лучший работник Небесной Канцелярии, бесстрастный, порой даже жесткий, но очень ответственный, не мог признаться себе, что любит.

Любит?

Да, наверное, это чувство можно назвать любовью.

Вал никогда не любил. Это может показаться смешным: сколько удачно законченных операций, грамот и орденов от начальства за великолепную работу и незаурядное трудолюбие, – а он так и не познал то, что дарил другим множество веков!

Вот только Валентину было не до смеха.

На сей раз он все же уснул.

Глава 3

ОХОТНИК ЗА СКАЛЬПАМИ,

или ГРЕЧИШНОЕ ПИВО

Пижона разбудило сердитое кудахтанье у самого уха.

Он сонно отмахнулся от неизвестного приставалы, за что тот немедля клюнул вампира и одарил новой порцией нотаций на курином.

Шулер поворочался для вида еще несколько минут, после чего соблаговолил открыть глаза. И изумиться.

– Чего уставился? – злобно прокудахтала курица. – Не так чего-то?

– Ни… ничего, – поспешно ответил вампир. – Только как ты здесь оказалась и почему… почему умеешь говорить?

– Научили, наверное, – с сарказмом заметила курица. – В общем, зовут меня Золотая Кура. Слышал, наверное? Вот и отлично. Исполню любое твое желание.

– Правда? – обрадовался кровосос.

– Работа! – пожала крыльями Кура.

– Ну, тогда… – вампир открыл рот и… закрыл. Он не знал, что можно пожелать.

Нет, желаний было много, но Кура сказала, что выполнит лишь одно. Так что же выбрать – спастись из подземелья или вновь стать человеком? Если первое – то опять плутать по всему миру, не зная, сможет ли маг выполнить обещание да и станет ли выполнять? А если второе? Подохнуть здесь, без еды и воды? Только вампир может неделю жить без крови.

– Надумал, не? – поторопило его гребешковое. – Зачем я к тебе прилетела?.. Лучше б парню помогла, который на плахе лежал.

– Зачем? – не понял Пижон.

– Что «зачем»?

– Зачем на плахе лежал?

– Его казнить собирались, когда я мимо пролетала. Вот у того точно одно желание было – спастись. Не то что ты, нежить зажравшаяся, никак не придумаешь, сколько тебе крови заказать – бутыль или две.

– Да я о крови и не думаю! – разозлился Пижон. За несколько минут общения Кура стала его порядком бесить. – Скажи лучше, день сейчас или ночь?

– День. Обед почти… У тебя зерна нету?

– Нет.

– Жаль… Ну, давай тогда загадывай, и я полетела – проголодалась очень.

– Я хочу… – чуть ли не по слогам сказал Пижон и, замявшись на секунду, в сердцах махнул рукой. – А, черт с ним, давай мне спасение. Только чтобы не сразу я спасся, а то там – день, я – вампир… и пусть солнечный свет ничего со мной не сделает… Ночью, короче, ага?

– Отлично! – махнула гребешком Кура и, захлопав крыльями, полетела вверх. Уже оттуда раздалась ее торопливая речь:

– Выполню-выполню, только…

Что «только», Пижону оставалось лишь гадать: куриное кудахтанье смолкло, сменившись неестественным скрипом железа. Как будто вверху разошлись, пропуская волшебную птицу, железные створки ворот.

А потом сошлись, да так плотно, что снизу и не различишь.

Картежник прикрыл глаза: даже вампирам бывает скучно.

– Что там, Вал? – пропищала Кларетта.

– Тише ты! – шикнул на нее Валентин.

– Пасуй давай, чего ждешь? – заорал капитан гоблинов, стремительно прорываясь по левому флангу.

Напарник зеленого, бросив взгляд в сторону командира, решил, что пасовать еще рано, и бросился в прорыв.

Великан-орк упустил момент, когда ловкач прокинул кожаный мячик ему между ног, и превратился в зрителя; опьяненный маленькой победой, гоблин устремился к воротам соперника.

Однако дойти до них ему было не суждено.

Великан очнулся и, растянувшись в невероятном прыжке, подкатился под гоблина сзади. Даже на дереве слышен был хруст ломавшихся костей.

Вопя, как поросенок под ножом мясника, гоблин катался по земле, обеими руками схватившись за ушибленное колено.

– Стоп игра! – воскликнул судья, кряжистый тролль в полосатой рубахе, и опрометью бросился к травмированному игроку.

– На месяц выбыл, зараза, – сообщил лекарь, поднимаясь с колен. – Несите в тень – еще там посмотрю!

Два гоблина в белых сорочках положили вопившего на самодельные носилки и оттащили под лоно высокого клена.

На толстом суку которого, кстати, сидели и Вал с Клареттой.

Сидели…

– Что та… – Эльфийка рванулась вперед, дабы получше разглядеть рожу подбитого монстра.

– Хрусть! – оборвала ее ветка, ломаясь, и парочка отправилась вниз.

Гоблину повезло: Валентин и Кларетта упали в шаге левее от его импровизированного ложа. В благодарность зеленый громко завопил:

– Тревога!

Вал не успел даже дернуться, а к его горлу уже приставили два копья.

– Ба! – присвистнул судья. – Да он магик, похоже! Ну-ка, Бракки, дай-ка мне оберег!

Лекарь бросил троллю блестяшку с цепочкой, и судья ловко надел ее эльфийке на шею.

– Так оно спокойнее будет! – объяснил он. – Теперь не смоешься с ней, без нашего ведома!

Вал тихо чертыхнулся: проклятый амулет действительно блокировал любую волшбу.

– Ты не злися, не злись! – похлопал его по плечу лекарь. – Вижу я, что зла вы нам делать не хотите. Так что отпустим, не бойся! Вот только… – врачеватель подмигнул судье, и тот довольно осклабился:

– … игру закончим!

– Ну, так заканчивайте! Мы пока здесь подождем, в тенечке, – Вал пожал плечами, выражая полное безразличие ко всякого рода игрищам.

– Ты не понял, волшебник, – покачал головой тролль. – Ты тоже… участвуешь! Вместо него, – судья кивнул в сторону постанывающего гоблина.

Вал чертыхнулся вновь: играть с орками в мяч – дело еще более гиблое, чем сражаться с ними на топорах. Там ты хоть знаешь, чего ждать, а здесь… Впрочем, есть ли другой выход?

– Но если я сыграю, вы точно отпустите нас?

– Конечно, – серьезно сказал тролль. – Слово тролля.

– Отлично, – Валентин одобрительно кивнул. – Тогда… сыграем.

Орки и гоблины радостно загомонили.

Когда Валентин вступил в игру, гоблины были в отчаянном положении. Последний нападающий вышел из строя, а скамейка запасных оказалась пуста: из-за большой травматичности гоблинбола все триста игроков успели выйти из строя к началу второго тайма. Команда, и так не блиставшая высокой моралью, вконец распустилась и пыталась незаметно смешаться с болельщиками, которые гроздями винограда висели на ветках близстоящих деревьев. Валентин попытался выяснить у пищавшего какую-то нелепицу про детей и мамочку защитника, кто же тут тренер. Получилось не сразу. Полчаса спустя тот наконец не выдержал методов допроса и дрожащей рукой указал на выбывшего последним игрока. Бедняга, весело ухмыльнувшись, отсалютовал и грохнулся в обморок.

Порядок пришлось наводить жестокими репрессиями. Кое-как утихомирив расшумевшуюся команду, Валентин по секрету – гоблины навострили уши – поведал «тактику»:

– Ты – туда! Ты – там стой! А я… Разберемся!

– Поехали! – воскликнул судья, и игра началась…

– Пш-ш-и-ик! – верещал мяч, перелетая с одного края поля к другому.

– Голь, – удивленно отмечал в протоколе судья.

– Бац! – восклицал орк, в очередной раз промазав по Валентину.

– Пш-ш-и-ик, – отвечал на то мячик.

– Голь.

– Пш-ш…

– Го…

Тролль отчаянно тер грязным платком вспотевший лоб: магик оказался славным мячегонцем, судья едва успевал считать голи, забитые «гоблином». Излюбленный метод зеленокожих: «Бей не по мячу! По ногам! Оно вернее!», наверное, в первый раз за многолетнюю, полную взлетов и падений, историю игры давал сбой. Болельщики, сотня фанатов в разноцветных майках, настолько прониклись стилем Валентина, что даже прекратили затевать драки, мусорить, пьянствовать, плеваться под ноги да дубасить друг друга по голове и взялись подбадривать игроков веселыми кричалками и свистом. Какой-то гоблин даже предложил запустить «волну», но так как никто из собравшихся толком не понимал, что это такое, болельщики ограничились подкидыванием зачинщика в воздух.

– Пш-ш-ш-ш… Пуф! – заметил мяч и спустил.

Подбежавший судья придирчиво осмотрел останки мяча, крепко пожал руку Валентину и, сложив ладошки рупором, прокричал:

– Конец! Конец! Победа лопаньем присуждается, – тут старый тролль сделал эффектную паузу, – команде гоблинов!

Трибуны взвыли.

Кто-то обнимал Валентина, дружески бил по плечу, какой-то орк ловко отодрал у него две пуговицы на счастье, а тролль, подмигивая и улыбаясь, предложил подписать контракт, суля «во-о-о-т такую славу» и «во-о-о-т такие деньги» почти даром.

С трудом растолкав фанатов, воришек и игроков, Валентин добрался до эльфийки. Малышка сидела на молоденьком вязе и весело болтала ногами.

– Куда мы теперь, Вал? – невинно спросила Кларетта.

– Ты знаешь, я был бы не против как следует искупаться! – усмехнулся Валентин, выжимая мокрое от пота платье.

Малышка довольно фыркнула: впервые за время их знакомства вечный спаситель позволил себе искренне улыбнуться.

И не один василиск не дернулся, не дрогнул под ударом весла по пустой и пьяной голове…

А там и берег показался, куда в обнимку с сумками и спрыгнули с плота трое путешественников – два почтенных рыцаря и волшебница-«перевертыш».

– Чего оно… – тяжело дыша, выдавил Фэт, – … тягучее… такое?., вода… болото…

– Ну, оно и было тягучим, – спокойно объяснила уставшая меньше всех Элви. – А тут еще ты пива долил и…

– Ясно, – выдохнул Фэт и, прикрыв глаза от палящего сквозь кроны деревьев солнца, протяжно зевнул.

Кушегар покосился в его сторону, но ничего не сказал: в конце концов, это он, простолюдин, все придумал… и придумал, надо сказать, отменно! Только вот здравый смысл и дворянское воспитание не позволяли Комоду принять эту мысль с должным спокойствием.

«Обычный деревенский увалень никогда и ни при каких условиях не может соображать лучше, чем истинный наследник голубых кровей» – так гласит великий Кодекс, и не ему, Кушегару, должно его нарушать. Так что беглый барон с наслаждением потянулся, ощущая, как с каждым движением его кости болят все сильней и сильней. Что ж, старость – не в радость, хотя и до седых бород еще прилично-прилично… А поэтому, несмотря на усталость, надо двигаться дальше, взяв ориентиром столицу и проходящий в ней турнир! К тому же разбивать лагерь на берегу топи, снизу доверху заполненной василисками, было по меньшей мере глупо. Хотя бы из-за того, что твари могли очнуться в любую минуту. И тогда мирно посапывающим возле самого болота путникам (в одном из которых любой ящер узнает обидчика всего рода василисков) несдобровать.

– Правильно! – согласился Фэт, взваливая на плечо сумки. – Идти надо, турнир скоро! Не зря ж я у вас с Ровэго почти месяц вкалывал как проклятый!

Кушегар тоже взял две сумки. Элви с ехидцей покосилась на одного, на второго и пошла впереди, налегке, то и дело с легким намеком хихикая.

Постепенно болото осталось позади, уже не видимое за ветками кленов и осин. Желтые листья пьяными мужиками ложились под ноги, хрустя хотя и не выбитыми зубами, но высохшей за октябрь кожицей.