Чтение 8–й страницы книги ~Ведьма-хранительница~

— Я — магичка, неделю назад получила диплом со свободным распределением. Тоже ищу работу, но желательно без рукопашных боев и надругательств.
— Магичка? — Орсана уважительно присвистнула. — А не заливаешь? Видала я магов — сплошь мужики, старые сморчки в колпаках и балахонах со звездами. Да и ведьмам вроде как положено в избушках зелья мешать, то ли куриными лапами, то ли суками от удавленников, и захожим людям гадости подстраивать.
— Гадости — это всегда пожалуйста, — рассмеялась я. — К твоему сведению, в избушках сидят только самозванки, морочащие людям голову с помощью тех же лап. Толченые, кстати, куда эффективнее, у меня где-то пакетик есть... Можем подсыпать в кашу, для запаха.
— Нет, и так сойдет, — торопливо отказалась Орсана. — А ты можешь превратить палку в меч?
Я только развела руками:
— Увы... сотворением мечей не занимаюсь. Обратись к кузнецу.
— Жаль, — вздохнула девушка. — У меня осталось шестнадцать кладней, а мне срочно нужны меч, кольчуга и конь в полной сбруе. Конь стоит не меньше пятидесяти, так что денег хватит разве что на хвост и копыта.
— Купи пока меч, а с ним и на остальное заработаешь, — предложила я.
— За месяц? Вряд ли. — Орсана о колено сломала толстенный сук и подбросила обломки в костер. У меня бы сломалось колено.
— Сроки поджимают? — участливо поинтересовалась я.
— Я собиралась поступать в Белорский Легион. Через месяц ежегодный летний набор, любой воин, выдержавший испытание, будет зачислен в его ряды — если, конечно, он полностью экипирован. А так придется ждать до следующего года.
Над котелком поднялась густая пена с подозрительными вкраплениями, но я не стала портить аппетит дотошным ее изучением, а попросту сдула в костер, помогая ложкой. Ничего, наваристей будет.
— А что за испытание?
— Да так, ерунда. Поединок на мечах, копьях и арбалетах, — небрежно отмахнулась девушка, нарезая хлеб и сало.
— Ничего себе, ерунда! — Я знала эти поединки. После них с ристалища тихо и незаметно уволакивали за ноги недостаточно расторопных претендентов. — Мне кажется, лишний год жизни тебе ничуть не повредит.
— Воин живет в сражении! — Девушка гордо задрала носик.
— И в нем же умирает, причем довольно быстро, — согласилась я. — В любом случае я твоя должница. Денег у меня почти нет, но, если хочешь, можем путешествовать вместе, пока не насобираем тебе на коня.
— Отличная идея! — Орсана просияла, но тут же, спохватившись, поторопилась уточнить: — А ты правда этого хочешь? Мне действительно не помешает компания — все веселей, но ведь у тебя, наверное, были какие-то планы?
План у меня был один: убраться отсюда, причем поскорей и подальше, а на досуге хорошенько обдумать сложившуюся ситуацию. В Догеву мне ехать нельзя, это ясно. Тем более, там-то меня и будут ждать. Если же я как ни в чем не бывало вернусь в Стармин,вампиры окончательно уверятся, что Повелителя убила я, и потребуют выдачи преступницы. А нашему королю только дай повод расплеваться с вампирами, их долина у него как бельмо на глазу, не дает границу спрямить. К тому же скорбеть о Лёне пока рано, может, волк побегает, проветрится и придет в себя. Как бы я о нем ни беспокоилась, искать его самой бесполезно, благоразумнее всего выждать и потихоньку разведать о косящих под вампиров разбойниках. Такая большая банда просто не могла остаться незамеченной, на ее счету должны быть и другие злодеяния.
— Нет, никаких, — решительно сказала я, — тракт так тракт. Где он, кстати?
Девушка махнула рукой в сторону давешних ночных огоньков:
— Должен быть там, если верить карте.
Солнце слепило глаза, разглядеть что-либо на горизонте было сложно, как и оценить расстояние на бескрайней равнине.
— Поверим, — коротко сказала я, помешивая пыхтящую овсянку. Орсана благоговейно притихла: наступал самый ответственный момент, до которого крупа еще не упрела, а после — намертво пригорала к стенкам.
Каша удалась на славу. Обжигаясь и дуя на полные ложки, мы слопали ее прямо из котелка, а поскребышами занялась Смолка. Увлеченная едой, кобыла позволила Орсане фамильярно похлопать себя по холке, но так мрачно глянула на нее поверх шлема, что я поспешила втиснуться между дамами, для вида поднимая вылизанный до блеска котелок. Наемница, ничего не заметив, уже примерялась к стременам.
— Двоих свезет или по очереди поедем? Ты первая, если хочешь.
— Тут недалеко, может, пешком прогуляемся? — предложила я, ломая голову, как бы потактичнее объяснить Орсане, что моя лошадь вообще-то не лошадь и очень придирчива в выборе седока.
Но девушка только усмехнулась:
— Садись!
Я еще не успела выпрямиться в седле, а она уже легко вскочила сзади, едва коснувшись рукой крупа. Смолка ревниво оглянулась, но, увидев поводья в моих руках, посчитала Орсану за еще один тюк с поклажей и успокоилась.
— Устанет — спрыгну. А за меня не беспокойся, я и рядом бежать могу, меня на тренировках учили. Лишь бы за стремя ухватиться, а там хоть в галоп.
Я украдкой перевела дух. Не видала она Смолкиного галопа, осталась бы в стремени одна рука.
Двойная ноша никак не сказалась на кобыле, она с неизменной энергией рвалась вперед, то и дело приходилось осаживать. Мало ли, вдруг давешние разбойники заждались нас в селе, а подуставшая лошадь не сумеет достаточно быстро от них оторваться? Я не сомневалась, что в конце концов мы все равно их обгоним, но чем меньше по нам выпустят болтов, тем лучше.
Орсанины мысли двигались в том же направлении.
— Чего они к тебе прицепились?
— Обыкновенные грабители, — солгала я, радуясь, что наемница сидит сзади и не видит моих глаз, — деньги отобрали, потом надругались бы и убили...
— Над ведьмой? Подвесив на дереве вниз головой? Что-то не верится. Больше похоже на допрос или склонение к недобровольному сотрудничеству.
— Леший их знает, из-за тебя я не успела толком с ними побеседовать, — выкрутилась я. — А кто тебя тренировал? Здорово дерешься.
Орсана почему-то замялась:
— Да так... отец, дядя немного. Они всю жизнь в Легионе прослужили, потомственные вояки, дома только и разговоров было, как и кого они в капусту секли.
— И тебе захотелось?
— А кто меня спрашивал? Учили мечом махать, потому что сами ничего другого не умели, — в досаде отозвалась девушка. Похоже, прощание с родными не было таким уж сердечным.
— Почему же они не пристроили тебя в Винесский Легион? Конечно, последняя война между Белорией и Винессой больше напоминала дурацкий розыгрыш: армии вышли на поле, покосились одна на другую, после чего наша отступила без боя, а ваша, удивленная, даже не пошла мародерствовать по селам. Но кто может поручиться, что в следующий раз вы с отцом не столкнетесь нос к носу?
— Во-первых, после той войны у нас с вами мирный договор на пятьдесят лет, на мой век хватит, а во-вторых, в Винесский Легион девушек не берут. Кстати, папа рассказывал, что по селам они все-таки пошли, но очень вежливо и за свои деньги, потому как возвращаться из похода с пустыми руками стыдно, надо хоть сувенирчик, куклу соломенную в национальном костюме теще в подарок привезти. Ну и сало у вас дешевое. Долго их потом интересовало — это все-таки война была или белорская народная потеха: бросить соседям вызов, собрать армию, эффектно промаршировать через полстраны, а потом извиниться и сказать, что пошутили? Для поддержания народных промыслов и сбыта лежалого сала?
— Да, наш король специалист по народным потехам, — вздохнула я, — одна осада Замкового холма чего стоит! Наверное, это он перед “войной” тренировался.
Какого холма? — заинтересовалась наемница.
Пришлось рассказать Орсане эту печальную и поучительную историю. Заодно и дорогу скрасили.
...В позапрошлом году сравнялось сто лет со дня взятия королевскими войсками вышеупомянутой крепости на холме за городом. Никто толком и не помнил, против какого врага сражался наш отважный народ и откуда этот самый враг в крепости взялся, главное, что победили те, кто следует, то есть мы. Вот король и решил отметить эту славную дату потешным взятием развалин. В стране был объявлен праздник, падкий на зрелища народ радостно потек в столицу, а Наум ради такого случая велел отполировать свои парадные доспехи, проржавевшие за ненадобностью, и подновить крепость хотя бы спереди. Добросовестные строители в положенный срок возвели каменную стену на зубчатых остатках старой кладки — правда, как и просил король, только перед крепостными воротами. Судя по всему, сие укрепление было рассчитано на безгранично тупого и упрямого врага, сверх меры обремененного рыцарской честью.
Защитниками крепости назначили опальных придворных, обряженных загадочными врагами, то есть в черные кожаные доспехи без опознавательных знаков. Сам король пожелал возглавить элитный рыцарский отряд, на всякий случай нацепив поверх шлема самую большую и блестящую корону, чтобы какой-нибудь не в меру ретивый защитник не вздумал нанести урон его хрупкому величеству. Вокруг крепостного холма расставили лотки со сластями и пивом, десятки менестрелей, перекрикивая друг друга, оглашали окрестности надрывными песнопениями — почему-то в честь Наума, а не настоящего победителя, бродячие фокусники давились огнем, а воры беспрепятственно облегчали карманы зевак, глазеющих на шествующее к горе воинство. Враги тоскливо наблюдали за ним с гребня стены, держа наготове длинные палки, деревянные мечи и ведра с холодной водой, заменяющей кипящую смолу.
Заголосили боевые трубы, король торжественно спешился у подножия холма, отсалютовал противнику мечом и им же картинно указал армии на крепость.
Рыцари браво бросились на приступ.
Увы, король не принял в расчет одну досадную мелочь — его далекий предшественник брал замок в засушливое лето, а нынешнее выдалось на редкость дождливым, отчего глинистая земля на лысых склонах холма превратилась в скользкую грязь, взобраться по которой затруднилась бы и коза, не говоря уж о сотне закованных в броню рыцарей.
Первому десятку возглавляемых Наумом энтузиастов удалось каким-то образом обмануть законы природы и взбежать довольно высоко, локтей на сорок, но защитники даже не успели плеснуть в нахалов водой, как и без того сырая земля поехала у тех под ногами.
Зрительницы предусмотрительно зажали уши своим малолетним детишкам — перемазанная грязью куча наряду с грохотом издавала многочисленные ругательные звуки, складывающиеся в отдельные слова и даже заковыристые предложения.
Мало-помалу куча расползлась, явив в самом низу слегка помятого короля в погнутой короне. Немного отдышавшись, обозленный Наум скомандовал повторную атаку, на сей раз не вдохновляя рыцарей личным примером, а осуществляя чуткое руководство с помощью широкой трубы.
Рыцари упрямо подбирались к крепости на карачках, подтягивались на воткнутых в землю мечах и даже ползли, упираясь острыми носами железных сапог и шипастыми наколенниками. Стоило одному из них сорваться, как все ниженаступающие спелой виноградной гроздью срывались с места и с нарастающей скоростью скользили вниз. Некоторые, махнув рукой, попытались подобраться к замку с задней, практически разрушенной стены, но доблестные защитники, оскорбленные в лучших чувствах, наотрез отказались воевать с таким недобросовестным врагом и с позором отправили его обратно. Впрочем, некоторые нападающие категорически отказались как уходить, так и сражаться дальше — они смешались с врагом, расселись у стен и, развернув собранные заботливыми женами узелки, мрачно захрустели свежими огурчиками с хлебом.
Народ бурно ликовал, Наум скрежетал зубами. Нахохотавшись всласть, осажденные сжалились и стали бросать врагам веревки. С огромным трудом перевалив через гребень, рыцари большей частью благодарили своих спасителей, со стонами валились в тенечек, стягивали шлемы и жадно пили из ведер со “смолой”. Увы, отдельные осаждавшие проявили редкостное коварство и попытались сорвать реющий над крепостью флаг, что означало бы ее захват, но защитники тут же опомнились, возмутились и не без помощи благородных рыцарей стали спихивать предателей вниз. Те безостановочно катились с холма под улюлюканье зрителей.
Потеха продолжалась добрых два часа, пока вконец обессилевшие от смеха враги сами не сняли злосчастный флаг. Историческая справедливость была восстановлена...
А мы тем временем подъехали к селу — неожиданно большому, от города его отличало только отсутствие каменных домов и мостовой. Именовалось оно Раздорьем, стояло на Витягском тракте, пересекающем Белорию с запада на восток, чуть наискось, от Винессы до Ясневого Града; тракт же был центральной сельской дорогой. По ней почти непрерывно тянулись путники — торговцы, бродяги, гонцы, наемники, гастролирующие артисты и жулики (зачастую одно и то же), менестрели и прочий неугомонный люд. Конечно же, в селе имелся постоялый двор, а при нем — корчма “Дубовый пенек”, всегда полная народу и новостей.
Орсана осматривалась по сторонам с таким интересом, словно в первый раз увидела корчму изнутри. Ее взгляд поочередно задерживался на чесночных плетенках, охраняющих корчму от нечисти, огромных кружках пива, свисавших с потолка светильниках, пока не горевших, но еще с утра заправленных маслом,
массивных, неподъемных столах и лавках, сколоченных из дубовых брусьев — чтобы, ежели кто затеет драку, не сумел разломать или оторвать от земли.
За несколько серебряных монет мы сняли комнату на ночь, маленькую запирающуюся клетушку на втором, чердачном этаже, отнесли туда вещи и договорились об ужине и завтраке для себя и лошадки. На нас корчмарь посмотрел сонно и равнодушно, а вот Смолка привела его в восторг, он долго цокал языком, любуясь ею из окна, потом умиленно уточнил:
— А ее чем потчевать прикажете — ячменем, овсом, сеном луговым? Может, послать мальчишку клевера накосить?
— Все равно, руки только не суйте, — вздохнула я.
Смолке как раз чем-то не угодил таращившийся на нее бродяга, она без предупреждения развернулась к нему задом и наподдала копытами, отбросив в навозную лужу — под громовой хохот окружающих. Корчмарь растаял окончательно; оказалось, проницательная кобыла лягнула известного жулика и конокрада, давно промышляющего на торжищах, но все никак не схваченного за руку.
Я поторопилась увести Смолку в конюшню, пока корчмарь не вздумал познакомиться с чудо-лошадкой поближе. Вернувшись, я посовещалась с Орсаной, и мы решили поискать работу сначала в селе, а если и впрямь подвернется какой-нибудь нуждающийся в охране обоз, примкнуть к нему. Надолго задерживаться в Раздорье мы в любом случае не собирались — меня тревожили бродившие неподалеку разбойники, а Орсана мечтала посетить Витяг, крупный город в двух днях пути, знаменитый развалинами эльфийского замка и вкуснейшими в Белории сластями.
Чтобы побыстрее осмотреть село, привлекая поменьше внимания, мы разделились. Вряд ли кто-нибудь захочет нанять нас обеих, а если и так, вечером встретимся в корчме и обменяемся новостями. Я ушла первой — Орсана о чем-то разговорилась с рослым детиной у двери: тот показывал ей свой меч и она с умным видом щелкала по лезвию ногтем. Потом, ко всеобщему восхищению, при помощи одной левой руки со свистом раскрутила клинок над головой, ловко перебирая пальцами по рукояти, и внезапно метнула через всю корчму, до середины загнав в щель между бревнами. Гном, сидевший за ближайшим к стене столом, посмотрел вверх, посерел, отложил надкушенный хлеб и на всякий случай пощупал макушку.
На центральной улице было шумно и многолюдно, почти как в столице. В центре небольшой площади обосновался табор кочевников, производивший большую часть гама: визжали чумазые ребятишки, пронзительным речитативом зазывали погадать смуглые женщины в пестрых платьях с открытыми лифами, громко бранились мужчины, ржали кони и лаяли собаки. Вокруг носились торговки с пирогами и семечками; сидели на перевернутых корзинах народные умельцы, расставив на земле глиняные свистульки и пресловутых соломенных баб; степенно разгуливали проезжие купцы, беседуя друг с другом и с местными жителями.
Краем обойдя площадь, я свернула в улочку между домами. Здесь было потише, избы чередовались с садами и огородами, кое-где просушивались на распорках рыболовные сети — по соседству с Раздорьем было небольшое озеро.
По правде говоря, в поисках работы я особо не усердствовала. Но это был удобный повод начать разговор. Получив очередной отказ, я не торопилась уходить, а бросала невинное замечание насчет удивительно ранней весны. В большинстве случаев получасовая беседа была обеспечена. Мне таинственно сообщали, что это не к добру: вскорости снова ударят морозы, да крепче зимних, всходы померзнут, завязи осыплются, а соседка Глабка по ночам оборачивается сивой кобылой и в таком непотребном виде скачет над крышами, кидая в трубы порчун-траву, отчего у хозяек пригорает каша и киснут щи, а что с мужиками творится, и сказать-то стыдно. Добросовестное, сочувственное поддакивание не давало потоку новостей и сплетен иссякнуть, так что к вечеру я узнала все, что мне было нужно.
Ни о какой разбойной банде здесь слыхом не слыхивали, если не считать корчмаря и хозяйки постоялого двора, которые поставляют друг другу клиентов и дерут с них втридорога. Вампировидные незнакомцы на гнедых конях в селе тоже не появлялись. Я устала, проголодалась, пала духом из-за бесплодных поисков и в конце концов просто села на обочине дороги, чтобы немножко передохнуть и привести мысли в порядок.
Меня не оставляло противное, гнетущее ощущение, что время работает против меня. Что, если Лён сейчас заново умирает где-то в лесу, так и не сменив ипостась? Он скверно выглядел, и эти глаза... Живя в Догеве, я только по ним и отличала вампиров от ручных волков, которых там полным-полно. Стоп, а что, если в долине вообще нет настоящих волков?! Что там говорила Крина — “убедился, что сдал меня в хорошие руки, и ушел”? Неужели раньше он тоже был вампиром, а потом умер и остался с ней после смерти — безмолвным преданным зверем, воспоминанием, “которым нельзя жить, каким бы хорошим оно ни было”?
Тогда мне не на что надеяться.
Вид у меня в этот момент был такой измученный и несчастный, что какой-то добросердечный прохожий бросил мне на колени медную монетку. Я подняла глаза и увидела корчмаря с потрошеным гусем под мышкой — видимо, все подручные оказались заняты, пришлось лично наведаться к мяснику. Спохватившись, он начал извиняться — не признал-де.
Я только махнула рукой, возвращая подаяние.
— Стряслось чего? — сочувственно поинтересовался он, пряча денежку.
— Просто устала.
— Жаль, а я вам как раз работенку хотел предложить... — огорчился он, перекладывая гуся в другую руку. — Ну да это не к спеху, так, оборотня приструнить...
Слегка опешив, я осторожно уточнила: что именно я должна сделать с оборотнем?
— А что угодно, лишь бы угомонился, — досадливо брякнул корчмарь. — Совсем, собака, стыд потерял — ночами по селу бегает и в окна заглядывает, спас нет. Хорошо, ежели со своей женой тешишься: поглядит и отстанет, а чуть соседку в гости зазовешь — совестить начинает, да проникновенно так, будто по-писаному, аж волосы дыбом встают. И реки огненные поминает, и мракобесов с ухватами калеными, и что оные теми ухватами вытворяют... Лучше бы загрыз кого, проклятый, да на месяц успокоился, как вся порядочная нежить. Мы уж и дайну жаловались, а он только глаза к небу возводит и пальцем туда же тычет: это, мол, божья кара, за грехи наши ниспосланная! молитесь да жертвуйте почаще. Только мы лучше один раз вам скинемся, чем непотребства всякие каждую ночь выслушивать, а поутру в храм со свечкой бежать.
— Так уж и каждую? — усомнилась я.
Корчмарь смутился и забормотал, что это-де так, для красного словца, но оборотень и впрямь надоел хуже горькой редьки, и пущай я с ним что хочу делаю, лишь бы порядочным людям отдых не отравлял.
Я пообещала подумать, а пока вернулась на главную улицу, купила пирог с капустой и рублеными яйцами, перекусила и немного успокоилась. Не стоит отчаиваться раньше времени, ведь разбойники зачем-то охраняли тело Лёна, не сожгли и не прикопали. Волк в клетке им без надобности, труп тоже. Да, они рассматривали и такие варианты, но не торопились. Выходит, все-таки надеялись воскресить и использовать, уповая на какой-то реар. Что бы это могло быть? Вампиры наверняка должны знать. Ох, как же мне не хватало Лёна — с его дурацкой привычкой умалчивать о вещах, которые мне, с его точки зрения, знать не следовало, но честно отвечать на прямой вопрос... Не раз и не два у меня дыбом вставали волосы, когда я совершенно случайно узнавала, например, что кратчайшая дорожка между столицей Догевы и одним из крупных селений, которой почему-то никто не пользуется, ведет через заброшенное кладбище, и ходят слухи, будто там нечисто... Это после того, как я ходила по ней добрый месяц и даже присаживалась отдохнуть на такие удобные холмики! Сам Лён, если и составлял мне компанию, неизменно стоял рядом, уверяя, что не устал, и настороженно озирался по сторонам. “Какая разница, — потом оправдывался он, — по кладбищам ходить не запрещено, и если тебе так удобнее, зачем мне портить человеку настроение?..”
Леший побери, я бы все отдала за очередную его шуточку или хотя бы за возможность оказаться рядом на той поляне, даже если бы мне уйти с нее не удалось...
Нет, мне просто необходимо было отвлечься. Я решительно вытерла мокрые глаза, запихнула в рот корку от пирожка и отправилась “струнить” оборотня.
Не мудрствуя лукаво, я устроила засаду возле корчмы, присев на колоде за поленницей. Отсюда великолепно просматривался задний двор, куда выходило большинство окон. Я особенно не пряталась, просто молчала и не шевелилась, а темная одежда помогала затеряться в ночном мраке.
Около полуночи разом взвыли все деревенские собаки, и из смородиновых кустов появился оборотень — смахивающая на волка тварь без малого трех локтей в холке, с коротким хвостом и рыжей окладистой бородой, выделяющейся на фоне серой шерсти. Он заметно трусил, озираясь по сторонам, а когда я вьшла навстречу, вежливо поздоровалась и представилась, сообщив цель визита, зверь окончательно смутился, начал витиевато извиняться за свое нехорошее поведение, обещая исправиться и завязать с ночными проповедями, вот только “худую крышу перекрою, оклады позолочу и живописцу лики закажу обновить, а то сам уже святых от мракобесов не отличаю”, для чего и “взял грех на душу, дав волю одержимости пагубной, кою прежде держал в узде молитв и благочестия”, ибо “не пойдет отара по пути истинному без пса недреманного, и страх сей во благо”.
С трудом удерживаясь от смеха, я вытащила меч и пообещала отдать половину гонорара на храм.
Благочестивый оборотень ойкнул и пустился наутек, вопя на бегу: “Свят-свят, изыди! Спасите, люди добрые! Да что же это деется! За веру истинную от ведьмы поганой муки смертные принимаю!”
Я громко потопала на месте и вложила меч в ножны, посчитав задание выполненным.
— Завтра в селе будет ярмарка, — радостно сообщила Орсана, когда я уже разделась, на цыпочках подошла к широкой общей кровати и осторожно залезла под одеяло, думая, что наемница спит. — Надо сходить посмотреть, здешние цены должны быть ниже городских. А я заработала один кладень, подменяла вышибалу у дверей — тот растянул ногу и решил денек отлежаться.
— И многих вышибла?
— Только одного, он принял меня за распутную девку. А у тебя как дела?
— Ерунда. Один оборотень, и тот истинный. Убить рука не поднялась, так что вряд ли что-нибудь заплатят.
— Это как?
— Ну, истинные оборотни меняют ипостаси по собственному желанию, в любое время, сохраняя разум и речь. А если эта способность не врожденная, а, скажем, появилась в результате наведенной порчи или укуса вурдалака, то они превращаются в жутких тварей только по ночам или в темноте, бросаются на всех без разбору, а потом ничего не помнят... Конечно, среди истинных тоже попадаются кровожадные монстры, как и среди людей.
— А они страшные? — с замиранием поинтересовалась Орсана, ежась под теплым одеялом.
— Обычные, — зевнула я. — На волков смахивают, мохнатые, круглоухие, нос покрыт шерстью, пасть короче волчьей, зато шире. Основное отличие — следы пятипалые, когтистые, по бревенчатым стенам запросто взбираются. Впрочем, этот в окна только заглядывал... Ну да леший с ним, спокойной ночи!
Уже сквозь дрему я услыхала, как Орсана подкралась к окну и закрыла ставни на крюк.
ГЛАВА 12
Разбудило нас предрассветное, истошное кукареканье. Распахнув ставни, Орсана сонно вгляделась в серую туманную мглу и мрачно предположила, что мы приняли за первый петушиный крик последний волчий вой. Тем не менее пришлось вставать. Купцы обычно съезжаются на ярмарочную площадь глубокой ночью, начиная торговлю, как только становится возможным отличить золото от серебра, и это самое подходящее время для выгодных покупок. Потом рынок наводняется толпой, а самое лучшее и дешевое разметают в первую очередь.
Из окна открывался незатейливый вид на скотный двор, усыпанный навозом и изрытый копытами. Возле стены скособочился стог прошлогодней соломы для выстилки хлевов. Запертый в курятнике петух еще раз продрал глотку, и хозяйка, неприкрыто зевая, с ведром ячменя в руке вышла через заднюю дверь высыпала зерно в длинное корыто и отомкнула птичники. Двор наполнился кудахтаньем, кряканьем, гоготаньем, в хлевах нетерпеливо завизжали голодные свиньи. Разбуженные постояльцы начали помаленьку стягиваться вниз, к ароматным запахам, расползавшимся от очага; я слышала, как они обмениваются приветствиями и топочут по лестнице.
Мы с Орсаной решили не тратить время на завтрак. Быстро одевшись, по очереди спрыгнули из окна в стог, скатились по его шуршащему боку и, отряхнув друг дружке спины, пошли на базарную площадь.
Увы, торжище не оправдало наших ожиданий. Да, мечи, луки, кинжалы, кольчуги и прочие орудия нападения и защиты были представлены в большом количестве, но, к сожалению, относились к грубо сработанным дешевкам, вполне пригодным для тренировок, но почти бесполезным в бою. Наемнице удалось-таки раскопать в груде хлама неплохой гномий меч, даже с клеймом, но купец затребовал за него пятнадцать кладней, почти все Орсанины сбережения. Огорченная девушка покрутилась вокруг прилавка, взвесила меч в руке, опробовала в деле, разрубив услужливо подставленное полешко. Меч был хорош, что и говорить. Пожалуй, он стоил этих денег. Даже я видела разницу между обычной полосой заточенного железа и этим тускловатым, но грозным клинком из двух различных сортов стали, когда металлические прутья сначала переплетаются винтом, а затем уж куются.
— Вы, девушка, не сомневайтесь, — уговаривал купец хмурую наемницу, — товарец первый сорт, другого не держим. С ним вы против цельной банды татей выстоите, да что там — старую Гереду на тот свет отправите.
— Кого-кого? — заинтересовалась я.
— Дракониху, — охотно пояснил купец.
— У вас водятся драконы?
— Водятся, куда ж им деваться? Вон там, далеко в горах, жил старый дракон, да что-то давно я его не видел, то ли улетел, то ли околел от старости, кто его знает. А здесь, поближе, — эвон под той горкой! — пещера драконихи. Тоже немолодая, последний ее выводок уж лет тридцать как по свету разлетелся. В пещере у нее, говорят, сокровища несметные — золото, каменья драгоценные. Ну, само собой, и скелетов порядочно. Дураков-то много, что драконью голову за почетный трофей почитают, было бы у драконихи желание — ими бы одними и питалась, глядишь, и скот перестала бы воровать. Впрочем, три-четыре овцы в месяц селяне ей прощают: говорят, из чьего стада старая Гереда откушает, у того якобы вскорости дочь замуж выйдет. Ну что, девушка, берете меч? Или, хе-хе, овцу вам предложить — дракониху умасливать?
— Беру! — вспыхнула Орсана, хватаясь за кошель.
— Нет, не берет, — спокойно возразила я, отнимая у воительницы меч и аккуратно возвращая его на подставку-веер. — Пошли.
— Ты что? Куда?! — возмутилась девушка, пытаясь снова завладеть мечом, но я обхватила ее за плечи и развернула спиной к прилавку. — Спасибо, уважаемый, вы нам очень помогли.
Купец растерянно смотрел нам вслед.
— Вольха, что ты задумала?
— Умаслить старую дракониху.
— С ума сошла?!
Напротив.
“Горами” купец уважительно называл лесистые холмы, а “пещерой” — заброшенный гранитный рудник, куда вел длинный узкий ход, когда-то укрепленный сваями. Драконихе обвалы были нипочем; протискиваясь в нору, она боками смела деревянные балки, и их обломки валялись на земле внутри туннеля, уходившего во мрак.
На площадке перед входом возвышалась гора костей. Гереда не пожалела сил и времени, оформляя “прихожую” — чего стоила хотя бы веселая композиция из трех скелетов, рядком сидевших вокруг догоревшего костра, над которым висел котелок.
— Вольха, а ты уверена, что она захочет с нами говорить? — Орсана неуверенно заглянула в черную дыру. — Крысами пахнет...
— Ну, не будет так не будет. Что мы теряем? — Я присоединилась к наемнице. — Да, запашок так себе. Эге-гей!
— ...гей!! Эй!!! — услужливо подхватило эхо.
— Есть кто дома?!
— ...ома... ома...
— Дай я попробую. — Орсана сделала шаг вперед. — Драко-о-он! Выходи на смертный бой!
— Ой! Ой!!! — испугалось эхо. В глубине тоннеля что-то зашипело, заклокотало, а затем вспыхнуло и понеслось нам навстречу. Дружно завопив, мы рухнули на землю, прикрывая руками головы, и над нами с ревом затрепетал язык драконьего пламени. Его хватило секунд на десять, спины уже начинало ощутимо припекать. Потом язык исчез, словно втянулся обратно, и в воздухе разлился острый запах гари. Я осторожно приоткрыла глаза. Камень, за который мы так удачно упали, почернел и оплавился.
— Ну, кто тут опять вопит?! — раскатисто загрохотал многажды усиленный эхом голос. Из темноты вынырнула голова на длинной шее, потом грудь, передние лапы, крылья...
— Какая красивая! — вырвалось у Орсаны.
Польщенная дракониха изогнула шею, приглашая полюбоваться узкой точеной головой, широким золотым гребнем и блестящей антрацитовой чешуей, среди которой нет-нет, да и проскакивала зеленоватая искорка.
— Доброе утро! — вежливо сказала я, приподнимая голову из-за камня. — Извините, не могли бы вы уделить нам минуточку внимания?
— А попозже нельзя, а? — неожиданно тонким, сварливым и дребезжащим старушечьим голосом взмолилась дракониха. — Может, я сначала слетаю позавтракаю, а вы здесь подождете? Это так неудобно— биться на пустой желудок...
— Да мы вообще-то просто поговорить хотели...
— А что ж тогда орали: “Выходи! Смертный бой!”? — возмутилась дракониха. — Я думала, тут и впрямь рыцари заявились, этой, как ее... ста... сци... сцацисфакции!.. требуют. Так я им и поверила!.. Сцацисфакция им нужна, как же! За моими сокровищами охотятся, драконьеры проклятые!
— Это я пошутила... — созналась покрасневшая Орсана. — Мы думали, вы спите и не слышите.
— Да, я спала, — с достоинством ответствовала дракониха. — А поскольку смертный бой отменяется, то тем более можете подождать, пока я позавтракаю!
С этими словами она небрежно переступила через наши тела, расправила черно-золотые крылья, тяжело подпрыгнула и взмыла в воздух, подняв тучу пыли.
Раскашлявшись, мы долго не могли вымолвить ни слова.
— Старая карга! — возмущенно сплюнула Орсана, поднимаясь и протягивая мне руку.—Думаешь, действительно улетела?
— Скорее всего, но вряд ли далеко и надолго. Надеется, мы тут обрадуемся и рванем в пещеру за золотом и бриллиантами, — саркастически предположила я.
— А мы не рванем? — удивилась девушка, боязливо и в то же время алчно заглядывая в тоннель. Снаружи ничего видно не было, а шагнуть внутрь Орсана не осмелилась. Да я бы ей и не дала.

— Ты что, с ума сошла? Она запомнила наш запах, а летает быстрее почтового голубя, мы не успеем отойти и на версту! Да если и успеем...
Рычарг (дракон, некогда живший в Элгарских горах, а затем переселившийся на Школьный двор, подальше от ретивых драконьеров), рассказывал, что в дни его бурной молодости одному магу удалось-таки незаметно выкрасть из его пещеры золотой жезл с рубиновым навершием, артефакт удачи и счастья. С неподдельным восторгом перечислив заклинания, к которым прибег смекалистый воришка, дракон показал мне этот жезл, заметно оплавленный. Удачи магу хватило ровно на две недели.
Орсана разочарованно отвернулась от пещеры:
— Тогда объясни наконец, зачем ты притащила меня в это зловонное логово?
— Наниматься на работу. Мы же наемницы, верно? — подмигнула я.
— Працувать — на дракона?! — от волнения Орсана снова перешла на родной язык.
— А что тут такого? По крайней мере, драконы всегда держат свое слово.
— Вольха, но це ж ДРАКОН! Величэзна, вогнедышна, невразлима гора! Шо мы можемо ий запропонуваты? Предложить, в смысле? — наконец спохватилась наемница, а то я глядела на нее совсем уж непонимающе.
— Ни за что не поверю, что у такого большого дракона нет хотя бы одной маленькой проблемы.