джинсы.
Детройта. Что здесь происходит?
две смены.
снова.
Маркла, но Слотеру этого вовсе не хотелось слышать. Он бродил ночью в
поисках мародера, которого засек из окна Марджи. А до этого очень плохо
спал. А уж после поисков вообще не смог заснуть. Поэтому не хотел ничего
слышать об организации похорон. Этот следующий шаг был настолько тягостным,
что думать о нем не было никаких сил.
смотрела на Слотера. Он нахмурился и стал слушать.
перепечатывавших рапорты: они тоже уставились на приемник.
восточных окнах.
Глава 15
скорчилась в углу купе, смотря на измученного мужчину, спавшего на нижнем
диване. Он назвался Данлопом - Гордоном Данлопом, но так как она сама меняла
имена чаще, чем перчатки, то верить своему попутчику у нее не было ни
малейшего основания. И желания. Фиби видела, что его преследуют призраки, и
хотя ей было страшно, она чувствовала себя обязанной остаться с ним, не из
сострадания, но словно кролик, завороженный готовящейся кинуться на него
змеей, чувствуя холодок какого-то неземного ужаса. И к тому же: если она
соберется сейчас и уйдет отсюда, то все равно не сможет слезть с мчащегося
поезда. А он-то... проснется, станет искать ее, рыскать по вагонам. Нет уж,
лучше такого не провоцировать.
остановка?.
открылся, и она ушла со своего места, чтобы посидеть у стойки, он
расположился в одиночестве у окна. Курил и посматривал в стакан - с чем? По
виду напоминало скоч или бурбон. Несмотря на то, что пригороды большого
города постепенно сменились деревенским пейзажем, мужчина все так же упорно
не глядел в окно и, понаблюдав за ним минут десять, она, наконец, взяла
своей стакан с вином и подошла к его столику.
секунда, и мужчина медленно поднял взгляд, рассматривая ее.
привыкла, даже жаждала подобных взглядов: ей нравилось, как глаза мужчины
вбирали ее в себя, прокатывались сверху донизу и пригласительно
прикрывались.
насквозь и прошел куда-то вглубь.
вообще подошла. Может, отчасти от скуки, отчасти потому, что чувствовала
себя одинокой. Но по большому счету, как ей казалось, из любопытства. Она
давным-давно перестала клеить симпатичных мужиков, тех, которые ей самой
нравились, но этот был что-то потрясающее - седоватые волосы, хотя ему явно
было не больше сорока, стальные глаза, широкие лоб и скулы. Он носил деловой
костюм, шикарный галстук, белую рубашку, отлично начищенные ботинки. Но хотя
он и выглядел преуспевающим, и костюм его был отменно отглажен, рубашка -
без единой складочки, щеки классно выбриты, а волосы аккуратно причесаны,
что-то в его виде было не то, словно костюму - шесть лет со дня покупки, да
к тому же он единственный, а сам мужчина старается держаться с видимым
трудом, не давая себе развалиться на куски.
спросила. Фиби, привыкшая к легким признаниям после того, как первый шаг с
ее стороны бывал сделан, была поражена: и, может быть, именно из-за этого
она и осталась с ним, этот мужчина сильно отличался от всех остальных, он
был для нее своеобразной проверкой. Фиби чувствовала, что если она будет
молчать, этот человек так и станет сидеть, не произнося ни звука, уставясь в
свой стакан, а ее присутствие рядом считать чем-то само собой разумеющимся.
ждет - никуда не убежит.
Надо было тогда же уйти... но ее купе было пусто. И в баре никого, кроме
Данлопа, не было. Выбора не оставалось.
просто попросить его об этом. А у него в купе оказалась бутыль. Бурбон, как
и в баре. Перескочив с вина на более крепкую выпивку, Фиби помогла ему
прикончить полбутылки. При этом они трахались и трахались, не переставая. Ей
казалось, что с ним секс будет чем-то механическим, простым отправлением
половых потребностей, однако парень вонзился в нее с каким-то безумным
отчаянием, словно старался с помощью траха остаться здесь, чтобы его не унес
мощный поток событий. Кончая, он рыдал, словно от боли. Удовлетворения это
не приносило, и он брал ее снова и снова. Они выпили и вторую половину
бутылки. Он стал рыться в чемодане, показалось горлышко следующей фляги. И
они снова стали пить. Поезд въехал в Южную Дакоту. Совсем стемнело.
все разом. Для откровений было необходимо горючее. Чем он больше пил, тем
больше вылезало из него слов, наконец, они полились ровным потоком - он
разглагольствовал, подробно растолковывал. Он стал своей прямой
противоположностью и поведал, что едет в Сиэтл, в клинику, чтобы лечиться от
алкоголизма. Что недавно с ним произошел нервный срыв, а заодно сорвалась и
жена (она смотрела, но кольца на пальце не увидела), что срывы произошли и в
других жизненных областях, что он бывшая звезда фотожурналистики (и тогда
она поняла, зачем ему магнитофон и фотокамера), работавшего на ?Лайф?, ?Лук?
и ?Пост?. Но теперь таких журналов больше не существует.
гроба.
время испугалась.
Клинкер.
выставила вперед щупальца. Она прекрасно знала его статейки: перекореженные,
маниакальные, на грани безумия. Фиби была беспомощна. Его глаза, как две
руки, держали ее за горло. Она думала: ?Тебе двадцать три, бродяжка, никому
не нужна. Ты любишь охотиться за мужчинами, и сегодня ночью попался,
наконец, не тот человек, он тебя прикончит?.
Под размеренный перестук колес Данлоп закрыл глаза. И отключился.
на постель.
головой. - Оленьи рога. Они... Черт побери. О, Господи, прости.