Чтение 8–й страницы книги ~Бесконечная шайка~

- Я, - ответил сын. - Скажи, ты Клекот или нет, а то тебя не узнаешь.

- Ясно, Клекот, - возмущенно отозвалась глыба, - а что?

- Это же надо, как тебя угораздило! - посочувствовал сын. - А где ты
сейчас живешь?

- На Коженевского. Слушай, а ты кто? Что-то я никак не признаю.

- Роберт я.

- Какой Роберт? Не знаю я никакого Роберта.

- Да ты что, память отшибло? Роберт я, ты меня знаешь.

- Чтоб мне лопнуть... А откуда я тебя знаю?

- Нешто я помню? - возмутился сын. - Со школы еще. А потом, года два
назад, мы с тобой еще вместе халтуру делали. Ну, вспомнил?

Глыба долго молча вспоминала, потом прошуршала:

- Первый раз слышу. Что за халтура?

- Ну, для ресторана в мотеле, мы с тобой оба там вкалывали. Вспомнил?

Глыба опять посомневалась, потом решительно заявила:

- В жизни никогда такого не делал!

- Совсем память потерял! - разозлился сын. - Слушай, а может, это не ты?
Ты Клекот?

- Да Клекот я!

По фамилии Марцысяк? А зовут тебя Анджей?

- Какой Марцысяк? - уже громким голосом произнес больной. - Фамилия моя
Клекот, а никакого Анджея Марцысяка я не знаю!

- Да нет же! - настаивал сын. - Ты Клекот Марцысяк, а зовут тебя Анджей!

- А пошел ты! - совсем разозлился больной. - Я лучше тебя знаю, как меня
зовут!

В полном молчании и с большим интересом слушали этот захватывающий диалог
остальные пятеро пострадавших. Я тронула Роберта за плечо.

- Извините нас, проше пана, - громко обратилась я к белой глыбе. -
Произошла ошибка, мы приняли вас за другого. Разрешите пожелать вам
скорейшего выздоровления и...

- А это кто там еще? - рассвирепела глыба. - Что за холера, какие-то
посторонние повадились ходить...

Не вдаваясь в дальнейшие объяснения, я повернулась и выбежала из палаты.
Роберт догнал меня на лестнице.

- Мать, это не он, - открыл сын Америку.

- Нет, я все-таки тебя убью! - только и могла я произнести. - Так как же
зовут твоего Клекота?

- Какого Клекота?

- Боже, дай мне терпения! Не этого же, а того, твоего! Которого мы ищем!

- А, того. Ты ведь слышала - Марцысяк.

- А я бегаю по учреждениям и спрашиваю про Клекота! Чтоб тебе лопнуть!

- Я думал, ты знаешь, Клекот - это прозвище.

- Откуда мне знать? Только и слышу - Клекот, Клекот, я решила, что это
фамилия. Откуда вообще взялось такое прозвище - Клекот?

- А я знаю? Так его с детства прозвали. Да ты не сердись, я думал, ты
знаешь. А ты, значит, спрашивала его в кадрах как Клекота?

Никогда в жизни я не была так близка к тому, чтобы стать убийцей
собственного сына. А Роберт вечером рассказал все старшему брату, чтобы и он
порадовался, и я слышала, как оба моих сына в своей комнате покатывались от
смеха.

Пришлось еще раз нанести визит сестре нашего Клекота, и я заставила
Роберта сопровождать меня.

На сей раз милое дитя бегало по квартире с машинкой на палочке. Машинка
издавала из себя звуки, которым жестяная дудочка и в подметки не годилась.
Тут уж всякий разговор с мамой ребенка исключался. Грохот на мгновения
стихал, когда дитя убегало в прихожую, но эти мгновения были слишком
краткими, мне удалось лишь выяснить, что сестра Клекота что-то слышала о
чертежной доске и что с этой доской что-то случилось. В голове не только
вертелись, но и крепли преступные мысли относительно того, что некоторых
сыновей таки следует убивать.

И вдруг воцарилась тишина. Мы обе судорожно дернулись и поспешили в
прихожую. Мой сын что-то делал с Машинкой, а сын сестры Клекота, разинув рот
от любопытства, не сводил глаз с его рук.

- Теперь я все поняла, - с горечью сказала сестра Клекота. - Эти игрушки
мальчику дарит моя подружка, у которой нет своих детей. Она хотела выйти
замуж за моего мужа. Мне ее жаль, и я решила - вынесу все!

- Но у ребенка от этого может испортиться слух, - посочувствовала я.

- Вы так думаете?

- Тут и думать нечего, такие децибелы даром не проходят.

- Не знаю, что и делать, - засомневалась сестра Клекота.

На меня снизошло вдохновение:

- Сделайте так. Громогласные игрушки отберите у ребенка и спрячьте.
Давайте ему играть только тогда, когда ваша приятельница приходит в гости.

Сестра Клекота просияла, идея пришлась ей по душе.

- Ну, в таком случае я вам признаюсь, - сказала она. - Доска у меня в
кухне. Правда, я не уверена, что ваша или брата, но на ней исключительно
удобно раскатывать тесто. Не хотелось бы с ней расставаться, но раз она вам
так нужна...

Я полностью разделяла мнение женщины относительно пригодности доски в
этой новой функции, заверив ее, что и сама неоднократно использовала ее не
по назначению и не высказала претензий. Ободренная моей реакцией, сестра
Клекота провела меня в кухню. Доска как раз использовалась в ее новой
функции, и я с ходу определила - это не та. На всякий случай я все же
осмотрела ее снизу, но никаких следов переделки не обнаружила.

- Это доска вашего брата, - сказала я. - Но, может, вы вспомните, что
стало с моей?

Оба наших сына по уши были заняты раскручиванием машинки, разговору ничто
не мешало. Сестра Клекота нежно погладила доску.

- А я уже испугалась, что вы ее у меня заберете. Знаю, конечно. Когда мы
собирались переезжать, много было хлопот с перевозом вещей. И когда
обнаружилось, что у брата две чертежные доски, мы решили, одна лишняя. Эту я
взяла, брата как раз не было дома, пришлось самой паковаться, ну я и отдала
вторую соседу, тому, что жил с нами на одной лестничной площадке.

- А кто он?

- Вроде инженер. Нет, архитектор, вспомнила! Еще помогал мне паковать
вещи. Я спросила, не нужна ли ему доска. Сказал - возьму, пригодится. Вы не
подумайте, я знала, что она чужая, и предупредила соседа, если хозяин
объявится - придется отдать. Человек он порядочный, отдаст обязательно.
Хотите, я ему записку напишу?

От записки я отказалась, Тадеуш мне и так отдаст, если доска у него. Я.
поспешила убраться из квартиры сестры Клекота, ибо вдруг опять возобновился
адский шум игрушечной машинки.

Нагнав меня на лестнице, Роберт поделился впечатлениями:

- Знаешь, мать, если бы у нас настоящие машины делали так добротно, как
игрушечные, автосервис остался бы без работы. Сколько я намучился, пытаясь
испортить это свинство, ты не представляешь! И все без толку, сама видишь.
Теперь куда?

К Тадеушу мы добрались без приключений и застали его дома.

- Да, доска у меня, - сразу признался он. - Меня предупредили, что чужая.
Выходит, твоя?

- Нет, Гатина.

- И она только теперь о ней вспомнила? А где сейчас вообще эта Гатя?

- В Африке. Но возможно, уже и в другом месте.

- И что же, решила вернуться?

- Нет, похоже, вообще не собирается возвращаться.

- Родину предала, - осудил Гатю Тадеуш. - Такая недостойна доски. Не
знаю, стоит ли ее отдавать...

- Ты что, ставишь меня с Гатей на одну доску? - возмутилась я. - Ведь ты
ее мне отдаешь, не Гате, а я ничего не предавала.

- А, ты - другое дело. Просто я протестую против экспорта досок, в
последнее время их невозможно стало достать. Хорошо, пошли, посмотрим, что у
меня на ней приколото.

Вместе с Тадеушем мы осмотрели доску. В глаза бросилась привинченная
сбоку бирка с надписью:

"Проектное бюро министерства здравоохранения". Точно, это Гатина доска.

Тадеуш тоже обратил внимание на бирку и сделал правильный вывод:

- Выходит, доску Гатя свистнула с места работы. На твоем месте я бы не
стал афишировать этого обстоятельства.

Я заверила его, что не собираюсь афишировать, и попросила позволения
позвонить.

- Слушай, Матеуш, - взволнованно сказала я в трубку, - хорошо, что
застала тебя дома. Доска у меня. Я ее нашла! Сейчас привезу.

Матеуш как-то вяло прореагировал на сенсационное сообщение, бормотал
что-то маловразумительное, пытался отговорить меня от немедленного приезда к
нему, выклянчил отсрочку хотя бы в полчаса, а когда я набросилась на него с
бранью, только простонал:

- Надо же иметь хоть чуточку такта! Будь человеком!

Проявляя тактичность, мне пришлось поколесить с доской по городу,
приехала я к Матеушу только через час. Вместе с ним мы внимательно изучили
доску и ничего необычного в ней не обнаружили. Доска как доска, немного
подержанная, но обычная, чертежная. Камень свалился у меня с сердца.

- Теперь можешь успокоиться, заявила я, отбирая у Матеуша лупу. - Видишь
бирку - "Проектное бюро министерства здравоохранения"? Гатя как раз там
работала перед отъездом, оттуда и стибрила доску. И моя совесть теперь
чиста, раз доска государственная, я имею на нее такое же право, что и Гатя,
и забираю ее себе. Хотя нет, пускай остается у тебя, на всякий случай...

Тяжело вздохнув, Матеуш прислонил доску к стене.

- Выходит, "Цыганка" пропала. А из-за этой чертовой доски ты мне такую
девушку спугнула...

Следующие четыре года моей жизни прошли спокойно. Спокойно, разумеется,