Чтение 8–й страницы книги ~Очень в Сокольниках~

- Как это?

- А очень просто. Давайте наверх поднимемся, я вам покажу.

- Вы, Павел Степанович, - Симаков зло смял сигарету, - конечно, человек
опытный, и мы вас уважаем, вроде бы как реликвию.

Фомин повернулся к Симакову сразу, всем корпусом.

Посмотрел на него, прищурившись. Глаза его были холодны и бесстрастны,
усмехнулся.

- Реликвия, говоришь, капитан. Вроде бы как экспонат музея
криминалистики. Нет у меня на тебя обиды, Симаков. Нету. Потому что с
обидой наше дело не делается. Ты вот в академии учишься. Это хорошо.

Только сыскная наша академия - это опыт, Симаков.

Д обиды у меня на тебя нету. Мы здесь не в городки играем, а кражонку
раскрыть должны. Так что ум - хорошо, а два - лучше. Ты это уясни,
Симаков, тебе до пенсии еще как медному котелку... А наше дело ума да
совета требует.

- Брэк, - сказал Вадим, - давайте временно закончим спор теории и
практики. Мы не на дискуссии в журнале "Советская милиция", а на месте
происшествия. Ваши соображения, Симаков.

Они поднялись на второй этаж особняка. Что здесь было в те далекие
годы, когда домом владел генерал Сухотин, можно бьшо представить, только
запасшись могучей фантазией, свойственной, пожалуй, одному лишь Жюль Верну.

Зал. который раньше именовался каминной гостиной, напоминал декорацию к
фильму об обороне Сталинграда. Окна с выбитыми стеклами, на стенах шесть
дыр от медальонов, остатки камина напоминали снарядную воронку.

- Да. - Вадим взял Славского под руку, - пока это лишь напоминает музей.

- Вы должны были сюда прийти зимой. Первого декабря мы собирались
открыть экспозицию. Собирались.

Славский подошел к размонтированному камину, хлопнул ладонью по стене.

- Здесь был фарфоровый камин, подражание Ватто.

Работы французского мастера Жюля Пино. Мы разобрали его и должны были
отвезти на реставрацию. Шесть медальонов работы Лимарева. Их должен был
реставрировать а. Первичную обработку начал прямо в этой комнате.

- Теперь слушайте, что я скажу, - Фомин достал таток, вытер голову, -
кто-то усыпил сторожа и забрал картинки эти настенные. Причем ни одного
отпечатка не оставил. В протоколе осмотра места происшествия указаны
следы. Точно такие же, как при ограблении квартиры и дачи академика
Муравьева. Преступники надевали на ноги полиэтиленовые пакеты. Так?

- Так, - нехотя ответил Симаков.

- Значит, приехали на машине, сторожа опоили

-лапинкой", взяли картинки и ушли. А потом смотри. В соседней комнате
лежала керамическая плитка. Где она лежала, гражданин Славский?

Художник прошел в соседнюю комнату, хлопнул ладонью по печке-голландке.

- Здесь. Прямо здесь.

- Так, Симаков, - Фомин подошел к Славскому. - Вот здесь эксперт
согласно протоколу осмотра места происшествия, зафиксировал следы ботинок
с характерной деформацией каблука на правой ноге. Так?

- Так, - мрачно ответил Симаков.

- Те же следы обнаружены на лестнице и потом на влажной земле. Так?

- Ну и что?

- А вот что: следы, обмотанные полиэтиленом, практически смыты дождем.
Так?

- Да что вы заладили, так да так.

- А то, Симаков, что керамическую плитку выносили позже. Кто-то другой.
Этот другой увидел взломанную дверь, поднялся, сложил плитку в мешок и
уволок, потом сделал несколько ходок, вывозил на тележке решетки и ковку.
Вот отсюда и следы велосипедных колес в протоколе осмотра. Тележка была на
этих колесах.

Такие мои соображения. Тут уж не сердись, Симаков.

Симаков отошел к окну, достал сигарету, закурил.

Все молчали.

Вадим посмотрел на Фомина. Старший инспектор по особо важным делам
смотрел в спину Симакова сочувственно, без тени превосходства. Он сделал
свое дело. Выдвинул версию. Фомин был опытный сыщик. Точно гак же лет
десять назад он напрочь перечеркнул стройную и весьма убедительную версию
самого Вадима, когда раскрывали ограбление склада ювелирной фабрики.

- Товарищ Славский, вы, пожалуйста, оставьте нас, - сказал Орлов.

Художник понимающе кивнул и пошел к лестнице.

- Ну что же, Симаков, пока у нас есть две версии - ваша и Фомина.
Откровенно, я больше склонен доверять второй. Теперь так. Кто такой
Хоттабыч?

- Силин Петр Семенович, проживает: 3-й Зачатьевский переулок, дом 3,
квартира 26. Ранее судим дважды. Первый раз по 122-й и по 206-й, части
первой. Три дня не был дома. На квартире засада, - повернулся к Вадиму
Симаков.

- Так, любопытно. Отпечатки пальцев, размер обуви.

- Соответствуют обнаруженным на месте преступления.

- Да, конечно, Симаков, у вас все прекрасно складывается. Версия
отличная, взял Хоттабыч, то бишь Силин. Кстати, где он может быть?

- Жена говорит, что два дня не ночует дома, товарищ подполковник, -
сказал Саша Крылов.

- Раньше с ним такое бывало?

- Да. Он запойный, даже на принудлечении был.

- Так что же, Крылов, важнейший фигурант по делу где-то пьет, а мы ждем.

Инспектор покраснел.

- Он делает все, что может, товарищ подполковник, - вмешался Симаков, -
активный розыск начат вчера.

- Так, - Вадим усмехнулся, - приступим к нашим играм. Тем более что в
отделении нас ждет следователь горпрокуратуры товарищ Малюков. Ты,
Симаков, отправь к нему на допрос реставраторов, а мы пока сыск учиним.
Потому как техника техникой, а нашего брата ноги кормят. Симаков, в
протоколе осмотра места происшествия сказано о какой-то рубашке?

- Рваная рубашка с номером прачечной.

- Что сказали эксперты?

Симаков достал блокнот.

- Рубашка французская, предположительно фирмы "Диор".

- Киреев и Хоттабыч вряд ли могли позволить сс5с одеваться из этого
дорогого дома. Реставраторы?

- Славский сказал, что купил бы с удовольствием, но достать не может. У
других нет.

- Номер?

- Пятьдесят две тысячи четыреста двадцать семь.

- Что предприняли?

- Проверяем прачечные нашего района.

- Жаль мне вас, но придется проверять все прачечные города. Этим
займутся Фомин, Стрельцов и Крылов. Калугин, ваше дело коллекционеры и
комиссионки.

- Одному трудно, Вадим Николаевич.

- Я договорился с РУВДом, вам дадут инспектора.

Мы с Симаковым Силина поищем. Симаков займется машиной. Следы
протектора есть. С Богом.

В кабинете Симакова было прохладно и темновато.

Огромная липа росла почти вплотную к стене, и ветви ее по-хозяйски
расположились на подоконнике открытого окна.

- Хорошо у тебя, - сказал Вадим. - прохладно и свежо, как осенью.

- Мне начальник говорит, обруби ты эти ветви, Симаков. - капитан
улыбнулся, - а я не хочу. Зимой, конечно, темновато, зато летом!..
Особенно после дождя.

Запах. Как дома.

- А ты откуда?

- Я из Зарайска. Бывали?

- Не приходилось.

- Городок у нас маленький. Зеленый. Старый городок. Я сейчас чай сделаю.

Симаков достал из стола кипятильник, налил из графина воды в чайник.

Вадим снял пиджак, расстегнул наплечный ремень оперативной кобуры,
положил оружие на сейф.

В дверь постучали.

- Заходите, - крикнул Симаков.

В кабинет вошел молоденький лейтенант. Был он весь
наутюженно-чистенький, розовощекий, на ладном кителе сиял новый значок об
окончании средней специальной школы милиции.

- Лейтенант Гусельщиков, - бросил он руку к козырьку.

- Это участковый, Вадим Николаевич, он 3-й Зачатьевский обслуживает.
Ты, Гусельщиков, доложи товарищу подполковнику о Силине.

Лейтенант повернулся по-строевому к Вадиму и еще раз козырнул.

- Вы садитесь, лейтенант, - Вадим хлопнул ладонью по стулу, - садитесь
и рассказывайте все, что вы знаете об этом замечательном человеке.

Гусельщиков строго свел мохнатые брови, посмотрел на подполковника
укоризненно.

- Ничего замечательного в гражданине Силине нет.

Пьяница, тунеядец, бытовой хулиган. Я с него несколько подписок об
устройстве на работу брал.

- Ну и как?

- Устраивался. Месяц поработает и уходит. От пьянства его лечили.
Ничего не помогает, антиобщественный тип.

Гусельщиков расстроенно смотрел на подполковника из управления. И весь
его облик говорил, что, дескать, он, участковый инспектор, вины с себя не
снимает, а даже, наоборот, готов отвечать за всякого, кто не хочет жить
по-людски на его территории.

- А где он может быть сейчас?

- Я, товарищ подполковник, регулярно все их точки обхожу.