Чтение 8–й страницы книги ~Канкан для братвы~

- И что ты думаешь?

- Ну, с физической оболочкой Христа все понятно. Как ты должен помнить, ученик Иисуса по имени Иосиф пришел к Понтию Пилату и попросил отдать тело. Тот не возражал, и снятого с креста Иисуса передали Иосифу. Тело завернули в полотно, оттащили к скале и положили в гроб, который Иосиф вырубил для себя лично. Зачем, кстати, Иосиф заранее подготовил сию лежанку, не совсем понятно... Причем, по канону, возле гроба Господня дня три было просто не протолкнуться - там и Мария Магдалина присутствовала, и стража, посланная Пилатом, и еще куча народу. Сам гроб по наущению первосвященников был запечатан каменной печатью.

- А зачем?

- Об этом говорится не очень внятно, - Александр Николаевич уставился куда-то вдаль. - Вроде бы для того, чтобы тело не свистнули. Тогда было очень популярно таскать туда-сюда трупы пострадавших за веру. Как нынче носят транспаранты на демонстрациях... Ну, вот. А на третий день, когда все более-менее угомонились, и случилось явление. Приходит Мария к гробу и видит - камень от входа отодвинут, печать сломана, на камне сидит некто в белой одежде. Судя по всему - ангел. И говорит - не ищите здесь тело Христа, он уже на небесах. Потом набежали апостолы, им ангел то же самое пробубнил, и на этом история закончилась... Куда на самом деле делось тело, непонятно.

- Стоп! - нахмурился Денис. - Если гроб Господень был вырублен в скале, то за каким таким ковчегом охотились крестоносцы?

- Сложный вопрос. Вообще-то крестоносцы изначально шли освобождать территорию, где и находится гора Синай. Потом появились легенды о ковчеге, внутри которого лежат то ли мощи Христа, то ли еще что-нибудь не менее значимое...

- Но если физическая оболочка Иисуса отправилась прямиком на небо, как могли сохраниться мощи?

- Никак,- кивнул Рыбаков-старший.- Таких противоречий пруд пруди. В средние века, когда текст Библии в привычном нам виде только создавался, было множество толкователей Писания. Одни вопили о ковчеге, другие решали вопрос, какая из пяти имеющихся в распоряжении Церкви голов Иоанна Крестителя подлинная, третьи делали свой маленький гешефт на обеспечении крестоносцев оружием и продовольствием, четвертые ставили во главу угла поиск чаши, из которой пил Христос...

- Хорошо. И все же, что собой представляет на самом деле Туринская плащаница?

- К сожалению, я к ней не имел прямого доступа, - посетовал бывший военный химик. - Но могу высказать частное мнение. По всей видимости, тело, которое было обернуто рассматриваемым куском льняной материи, предварительно густо намазали эфирными маслами. Затем оно какое-то время полежало на солнцепеке... Часть масла испарилась, пропитала материю в местах соприкосновения с телом, и произошла химическая реакция, аналогичная медленному горению. Отсюда и следы. Экспериментально проверить мою версию крайне затруднительно, ибо состав масел нам неизвестен.

- Можно взять соскоб с плащаницы, - предложил Денис.

- Это мало поможет. Здесь вступают в действие десятки тысяч факторов - соотношения масел в сосуде, растения, из которых получены масла, регион, где все это происходило, время нахождения масла в сосуде, состав глины, из которой была сделана емкость для масла и прочее... Даже при современном развитии науки провести подобную экспертизу нереально. Результат будет получен с очень низкой степенью достоверности. Туринскую плащаницу изучают давно, к этому привлечены очень крупные ученые, но успехов пока не наблюдается.

- А если бы у тебя был кусок плащаницы, - задумчиво спросил отпрыск, - ты бы мог сказать что-то определенное?

- Что ты имеешь в виду?

- Ну, если б я тебе принес образец размером десять на десять сантиметров...

Рыбаков-старший пошевелил бровями.

- Как бы я узнал, что это настоящий образец?

- Узнал бы, - твердо сказал Денис. - Об этом все телеканалы орали бы не переставая...

Александр Николаевич представил себе отмороженных друзей единственного сына, кромсающих ножницами религиозную святыню общемирового значения, и тяжело вздохнул. В том, что лишенные ненужных комплексов братки способны решить и эту сверхсложную задачу, он ни капельки не сомневался.

Михаил Грызлов подъехал к дому, где проживали его верные товарищи по борьбе за светлое капиталистическое будущее России, именно в тот момент, когда Пых укладывал в багажник своей темно-синей "Alfa Romeo 156 Sportwagon" два мотка резинового троса, а рядом суетился гражданин Мизинчик с огромной связкой никелированных страховочных карабинов в руке.

При таком раскладе отбрехаться от Ортопеда или скрыть подготовку к контрментовскому мероприятию было невозможно.

Михаил быстро выяснил, что именно задумали друзья, внес парочку ценных рационализаторских предложений, пообещал сохранить в тайне от остальных членов коллектива план силового освобождения Глюка и был на месте принят в состав "штурмовой" группы. Пых даже сказал короткую торжественную речь. Ортопед немного посетовал, что нельзя поставить в известность интеллектуала Дениса, но внял уверениям Мизинчика, что Рыбакову будет вдвойне приятно, когда он увидит происходящее как простой, неподготовленный зритель.

До судебного заседания, где должен был решаться вопрос об изменении меры пресечения гражданину Клюгенштейну, оставалась одна неделя.

* * *

Гурген Ваганович Котовский[21], пригорюнившись, сидел на подоконнике у дверей своего кабинета на Чайковского и ждал, когда перманентно нетрезвый слесарь из районного ДЭЗа вскроет захлопнувшуюся за непредусмотрительным подполковником дверь.

Начальник седьмого отдела питерского РУБОПиКа лишь на секунду выскочил в коридор, чтобы поприветствовать вернувшегося из отпуска коллегу. Но коварной дверной пружине хватило этого мимолетного мгновения, чтобы намертво припечатать тяжелую дубовую дверь к косяку. А автоматический замок завершил операцию по отсечению подполковника от рабочего места.

Котовский похлопал себя по боковому карману пиджака, с тоской вспомнил о том, что бросил курить, и нахохлился еще больше, напоминая выпавшего из гнезда откормленного птенца грифа, устроившегося отдохнуть на плоском скальном выступе.

- Как утром прошло? - спросил командир СОБРа Станислав Фикусов, привалившийся плечом к свежеокрашенной стене и перегородивший своей тушей половину коридора.

- Нормально, - раздраженно сказал подполковник.

Утреннее задержание банды малолетних вымогателей, терроризировавших фруктовые ларьки у станции метро "Академическая", происходило в лучших традициях голливудских боевиков - с ревом сирен, тревожно мигающими красно-синими огнями, предупредительными выстрелами в воздух и истошными воплями "Всем лежать! Работает РУБОП!".

Правда, спектакль пришлось повторить дважды.

В первый раз полусонный Котовский привел группу захвата не туда, куда следовало, и десяток облаченных в бронежилеты здоровых мужиков полчаса штурмовали безлюдный склад обувного магазина вместо указанного стукачком полуподвального спортивного клуба, где кучковались сопливые рэкетиры. Зато во второй раз борцы с организованной преступностью оторвались по полной программе, с маху вышибив дверь в "качалку" и всего за минуту отметелив всех присутствовавших там личностей, большая часть которых, естественно, к банде вымогателей не имела никакого отношения. Перепало даже главе местной администрации и пожарному инспектору, по чистой случайности обходивших территорию по соседству и заглянувших на шум.

Невинно пострадавшим были принесены сбивчивые извинения, а подозреваемых в количестве семи человек доставили в особнячок на Чайковского.

И вот теперь Гурген Ваганович вынужден был ждать, когда наконец вскроют дверь и он сможет приступить к допросу главаря, томящегося в ожидании на нарах следственного изолятора...

Слесарь пнул ногой косяк, выругался себе под нос и засунул в замок отвертку.

Котовский с сожалением подумал о почти полной бутылочке дагестанского коньяка, стоящей на полке за томами Уголовного и Уголовно-процессуального кодексов, и сглотнул. Сто граммов ароматного напитка пришлись бы очень кстати продрогшему за утро подполковнику. Заодно коньячок помог бы скоротать время, пока слесарь возится с дверью.

Гурген почесал затылок и пришел к выводу, что ему надо обзавестись походной фляжкой, дабы не зависеть более от превратностей судьбы.

Работник коммунального хозяйства навалился на рукоять отвертки. Несколько секунд инструмент противостоял напору тщедушного тела, но в конце концов не выдержал и сломался пополам.

Слесарь с хеканьем повалился поперек коридора.

Котовский индифферентно поднял ноги, чтобы не мешать работяге докатиться до батареи парового отопления. Что тот и сделал, вмазавшись головой в идущую в десяти сантиметрах от пола трубу.

По коридору пошел гул.

- Давай, я филенку выбью, - предложил двухметровый командир СОБРа и расправил плечи.

- Пустое, - вяло отреагировал подполковник, наблюдая за вставшим на четвереньки слесарем. - Каждый должен заниматься своим делом...

Озлобленный неподатливым замком работяга вскочил на ноги и с диким криком бросился на дверь, рывок завершился соприкосновением тела с двухдюймовой дубовой доской. Дверь дрогнула, но устояла. Слесарь пару секунд простоял неподвижно, прижавшись щекой к полированному дереву, потом обмяк и съехал на грязный линолеум.

Котовский отвернулся и посмотрел через давно немытое стекло во двор, где возле конфискованного "мерседеса-600" копошились его сослуживцы. Защитники прав граждан облепили автомобиль как стайка муравьев и трудолюбиво снимали с черного красавца все, что могло пригодиться в хозяйстве - наружные зеркала, подголовники кресел, фирменные свечи "Bosch", сдвоенную антенну с багажника, акустические динамики, CD-плеер и хромированные трехлучевые звезды. Майор из четвертого отдела Опанас Тишайший уже поддомкратил автомобиль с левой стороны и откручивал болты на колесах, намереваясь поставить позолоченные литые диски со спортивной низкопрофильной резиной на свою старенькую "шестерку". Рядом ждал своей очереди на передние кресла начальник дежурной части с большим разводным ключом в руке.

К вечеру от "мерседеса" останется пустой бесколесный кузов с полуразобранным мотором. А владельцу, буде тот вздумает предъявлять претензии, объявят, что "так и было". Мол, его задержали именно в тот момент, когда он сидел посреди шоссе в раскуроченной тачке. Причем явно в состоянии глубокого алкогольного стресса.

Рапорт прилагается...

Честному подполковнику, ни разу в жизни не прикоснувшемуся к чужому имуществу и слывшему в городе сильно правильным, но чересчур неподкупным и потому туповатым ментом, стало противно, и он вновь обратил свой взор внутрь коридора.

Слесарь уже пришел в себя и глупо таращился на склонившегося над ним Фикусова. Небритое синеватое лицо работяги выражало смесь изумления и подозрительной заинтересованности.

Котовский сполз с подоконника, прогнулся назад, разминая затекшую поясницу, добрел до соседнего кабинета, не постучавшись, широко распахнул дверь и шагнул через порог. Слева кто-то хрюкнул, и на Гургена обрушился стажер, балансировавший на поставленных друг на друга табуретах и пытавшийся достать со шкафа запыленную папку с делом о позапрошлогоднем убийстве демократической депутатши. Погруженный в свои мысли Котовский воспринял падение стажера как нападение спрятавшегося за дверью преступника и взял юношу на прием.

Но не удержал равновесия.

Грузный подполковник и худощавый курсант школы милиции снесли стеллаж с кактусами, которые разводил хозяин кабинета, кувырком пролетели мимо обшарпанного письменного стола и, не расцепляясь, впечатались в стену.

Котовский сноровисто сдернул с пояса наручники, заломил курсанту руки и тут понял, что физиономия стажера ему смутно знакома.

- Ты кто? - рыкнул подполковник.

- Курсант Хренков, - просипел прижатый к полу стажер.

- А почему сразу не представился? - осведомился тяжело дышащий Гурген.

- Времени не было, - пискнул курсант.

В коридоре раздался шлепок, что-то упало, и в дверном проеме материализовался Фикусов.

- Тебе помочь?

- Не надо. - Котовский слез со стажера и выдернул из ягодичной мышцы пятисантиметровую иголку. - Все-таки Саныч - придурок. Сто раз ему говорили, что кактусам здесь не место... А у тебя там что?

- Да-а, - командир СОБРа смутился. - Слесарюге врезать пришлось.

- Нахамил? - Подполковник деловито вытащил еще одну иголку.

- Хуже... Гомиком оказался. Предложил мне сегодня вечером в кабак сходить. Ну, я и не сдержался.

- Бывает, - философски заметил Гурген, осторожно ощупывая правое бедро. - Ты, кстати, не знаешь, кто сегодня в медпункте дежурит?..

* * *

Звонок Садиста оторвал Дениса от содержательной беседы с папашей. Олег долго извинялся, но дело, которое требовалось обсудить, не терпело промедления. Иначе один из членов гордого коллектива, взявшись решать возникшие проблемы свойственными ему методами, мог легко очутиться по соседству с Глюком.

Рыбаков нацепил пуховик, чмокнул на прощание маму и бабушку и спустя четверть часа сел в снежно-белый "Isuzu VehiCross" своего давнего верного друга Садиста, с которым им вместе довелось пережить массу забавных и поучительных приключений.

Глава 6. ПУКНЕШЬ - А В ОТВЕТ ТИШИНА...

Кабаныч, известный в миру как владелец сети автозаправочных станций и "мирный" бизнесмен Андрей Николаев, купил обветшавший деревянный домик за символическую сумму в тысячу долларов и возвел на его месте мощный трехэтажный особняк из белого кирпича. Благо территории хватило с избытком - к домику прилагался участок размером в тридцать соток, находящийся в полукилометре от станции метро "Приморская".

Единственным минусом местоположения особняка можно было считать кладбище, раскинувшееся аккурат через дорогу от кованых чугунных ворот.

Но Кабаныча подобное соседство не пугало. Даже наоборот. Будучи человеком не совсем законопослушным, но верующим, как и многие его коллеги, Николаев помог престарелому священнику привести в порядок покосившуюся часовенку, выделил солидную сумму на иконостас, приобрел в антикварном магазине церковную утварь, которой бы хватило на три полноценных собора, и в течении двух недель решил все проблемы с окрестными хулиганами, время от времени совершавшими набеги на погост и расписывавшими краской из баллончиков многочисленные надгробия. Четверых наиболее активных вандалов Кабаныч отправил в больницу, переломав верхние шаловливые конечности, а десяток их прихлебателей заставил отдраить оскверненные могилы, мобилизовав для контроля парочку быков[22] из своей бригады. Быки проявили себя с лучшей стороны, обращались с малолетними нарушителями подобно надзирателям из немецкого концлагеря, за любую провинность или недостаточное рвение лупили резиновыми дубинками, водили "призванных на временные работы" исключительно строем, с руками на затылках, за что после окончания экзекуции были переведены на должности заместителей бригадиров.

Два года на кладбище царили покой и порядок. Каждое воскресенье Кабаныч с семьей посещал проповедь, а в часовенке ежевечерне возносились благодарственные молитвы за раба Божьего Андрея, коего и священник, и остальные прихожане почитали за благочинного и почтенного коммерсанта.

- И вдруг все это, блин, резко кончилось. - Садист побарабанил пальцами по кожаной оплетке спортивного руля "Момо". - Раз, блин, и нет спокойствия...

- А подробнее? - спросил Денис, стряхивая пепел в открытое боковое окно.

- Недели три назад, - Олег направил джип в образовавшийся промежуток между грузовиком и древним "саабом", крышу которого украшал ржавый решетчатый багажник с каким-то хламом, - батюшке дали в дыню, сняли крест и отобрали кадило...

- Гоп-стоп?

- Вроде того... Парочка обдолбанных отморозков. Попик - к Кабанычу. Тот, блин, расследование честь по чести устроил, всех местных бакланов[23] перетряс, но ни фига...

- Немудрено, - Рыбаков пожал плечами. - Уличный грабеж вообще редко раскрывают. Вы ж не менты, вам не обвиняемый нужен, а реальный исполнитель.

- То-то и оно,- согласился Садист.- Однако на гоп-стопе не закончилось... Через день кто-то двери в церковь краской измазал. Вроде, блин, поджечь хотели, даже тряпки обгоревшие рядом валялись, но чо-то не срослось.

- Это уже серьезнее.

- Андрон тоже сообразил, чо не просто так на попика налетели. Стал копать. И вышел, блин, на секту. Сатанисты, мать их... Причем, прикинь, им разрешение на деятельность в нашем губернатории выдали! Православная страна, а такая лажа происходит!

- Ну, пожалуй, страна у нас не совсем православная, - Денис покачал головой.- Мусульман двадцать миллионов, буддистов почти столько же. Но и они к сатанистам плохо относятся... И что дальше?

- Кабаныч в Смольный съездил, с губером хотел побазарить. Того на месте не оказалось, в Москве прохлаждался, в Совете Федерации. Только с Саней Потехиным перетер тему.

- С вице-губернатором? - уточнил Рыбаков.

- Ага. А чо? Нормальный мужик, сразу всосал вопрос, обещал через свои каналы уточнить...

- Про Потехина я знаю, что он нормальный. Спец по информационным войнам, - Денис вспомнил рассказ Андрея Воробьева о том, как они на пару с вице-губернатором разгребали наследство, оставшееся от ушедшего в "непримиримую" оппозицию "фруктового" экономиста, повесившего на город долги в двести миллионов долларов и удравшего со своего поста за полгода до срока первых платежей по кредитам.

Экономист, как и большинство его товарищей по партии, оказался редкой сволочью, спелся со "светло-синим" демократом Русланом Пеньковым и даже попытался создать собственную партию, собрав под свое крыло отколовшиеся от других псевдолиберальных организаций фракции и группы неприкаянных монетаристов. Но погорел на нецелевом использовании спонсорских денег, истраченных на поездку в Израиль для лечения импотенции.

Главным виновником своего провала экономист-"реформатор" почему-то назвал именно Потехина, заодно инкриминировав вице-губернатору бытовой антисемитизм. Поводом к тому послужил глупый стишок, обнаруженный апологетом "фруктового" движения на стене подъезда, где проживала его матушка:

Хороша страна моя Израиль, Много в ней пархатых человек. Я другой такой страны не знаю, Где так вольно дышат члены РЕК[24].

Фотоснимки граффити с антисемитским содержанием обошли почти все демократические газеты, однако ярлык "жидоборца" к Потехину так и не прилип. Слишком уж абсурдным было обвинение вице-губернатора Санкт-Петербурга в том, что он темными ночами шляется по подъездам с пульверизатором в руке и горящими национал-патриотическим огнем глазами.

- Черные религии я не уважаю, - Денис покрутил в пальцах пульт дистанционного управления магнитолы. - Но что мешает нашему другу Кабанычу отрядить на борьбу с сатанистами пару-тройку ребят поотмороженнее?

- Не все просто, - значительно сказал Садист.

- А именно?

- Они, блин, не сами по себе... Кроме кучки дегенератов-малолеток, есть еще и барыга.

- Сатанизм с коммерческим уклоном? - удивился Рыбаков.

- Ага. Весь сыр-бор с попиком начался из-за того, что барыге нужен склад.

- Какой склад?

- Там рядом с кладбищем три ангара. Ничьи. Формально, блин, они находятся на территории погоста, - объяснил Садист. - И пока там действует церковь, склады нельзя приватизировать... К тому же в одном из ангаров Кабаныч держит свое барахло.

- Что за барахло?

- Катер, удочки, трал. - Олег крутанул руль. - Динамиту немного...

- И "левые" стволы, - утвердительно закончил Денис.

- Наверное. - Садист зевнул. - Я не интересовался... Ну, вот, барыга сговорился с сатанистами, чтоб те выжили попика с кладбища. Типа, после этого ему в местной администрации бумаги подмахнут. Подробнее сам Кабаныч расскажет...

Внедорожник остановился на бетонной подъездной дорожке. Водитель высунулся из окна, ткнул пальцем кнопку переговорного устройства, висящего возле ворот, и вступил в перепалку со слугой-филиппинцем, которого Кабаныч привез из своего последнего вояжа в Юго-Восточную Азию. Филиппинец говорил по-русски с жутким акцентом и почти ничего не понимал, так что любой диалог с узкоглазым сыном далеких островов занимал минимум пять минут.

"Почти бизнесмен" Николаев был в курсе проблем, возникающих у всех, кому выпадало счастье общаться со слугой, но филиппинца не выгонял и не отправлял на родину. Дело было в том, что маленького азиата пьяный вусмерть Кабаныч отбил у полицейского наряда, тащившего задержанного в участок, тайно пронес в ручной клади на борт авиалайнера и таким образом превратил в нелегального иммигранта. По причине скудного словарного запаса у филиппинца невозможно было даже выяснить, за что его пытались арестовать, кто он такой и есть ли у него родственники. Единственное, в чем Кабаныч был более-менее уверен, так это в том, что узкоглазого зовут Ху и что ему примерно двадцать лет.

Рыбаков заскучал, обнаружил в пределах досягаемости вывешенную на воротах фанерную табличку со словами "Осторожно! Злая собака!", взял из "бардачка" черный маркер, приписал "и беспринципная", удовлетворенно щелкнул пальцами и стал ждать, когда же Садист втолкует филиппинцу, что к хозяину дома явились гости, а не проверяющие из налоговой полиции.

* * *

Очередной наезд на несчастного Нефедко следователь Панаренко совершила при поддержке младшего советника юстиции Ковальских-Дюжей.

Сначала Ирина Львовна долго гундосила о необходимости задержания племянника Саши-Носорога, получившего в собственность квартиру гражданина Печенкина, потом перешла к более общим проблемам.

- Я вообще не пойму, зачем рассматривать в суде вопрос о мере пресечения этому ужасному Клюгенштейну! - Панаренко шумно высморкалась в красно-синий клетчатый носовой платок. - Все и так ясно! Клюгенштейн - преступник и должен сидеть в тюрьме.

Надежда Борисовна Ковальских-Дюжая согласно покивала маленькой, чуть сплюснутой с боков головой.

- Кто такой этот Клюгенштейн? - не сообразил Нефедко, потерявший нить разговора еще полчаса назад.

- Подельник Печенкина,- разнылась Панаренко. - Вы должны помнить, из показаний Пылкина...

- Ах да! - Моисей Филимонович сделал вид, что вспомнил, хотя фамилия Клюгенштейн у него ни с чем не ассоциировалась.

- Надо отменить суд, - встряла Ковальских-Дюжая, с интересом разглядывая украшенное старыми и свежими фингалами лицо Нефедко.

- Не полупится, - буркнула Ирина Львовна. - Заседание уж назначено. На четырнадцатое число...

Нефедко решил-таки принять участие в беседе, посмотрел на календарь и удивился.

- Но четырнадцатое - воскресенье!

- Тогда - на пятнадцатое! - зло выдохнула Панаренко. - Буду я еще все помнить.

- А кто представляет обвинение? - осторожно поинтересовался Моисей.

- Вы...

- Я?!

- Конечно. Вы ж старший следственной бригады, - Ирина Львовна нахмурилась. - Я и так много что сделала. Собрала доказательства, дело пока спрятала...

- Зачем? - не понял Нефедко.

- Так надо! - отрезала следователь и грозно посмотрела на ежившегося Моисея.

- А в деле есть материалы по квартире? - спросила Ковальских-Дюжая.

- Есть, есть,- отмахнулась Панаренко. - Потом посмотришь... Сейчас другое главное - Клюгенштейн.

Моисей вновь услыхал ничего не говорящую ему фамилию, но промолчал, не желая демонстрировать собственную некомпетентность.

Более, чем все уголовные дела на свете, его интересовал возрос с поиском необходимой для ремонта залитой нижней квартиры суммы. Для этого он даже позаимствовал три тысячи долларов из вешдоков, напрочь забыв о том, что те прилагались к пухлым томам обвинения в изготовлении фальшивых денег. Нефедко радостно бросился менять на рубли пачку "вечнозеленых", однако в первом же отделении Сбербанка кассирша вызвала наряд милиции и следователя препроводили в отделение. Там он долго тряс удостоверением и настаивал на том, что решил провести следственный эксперимент по "выявлению каналов сбыта" фальшивых долларов. Уставшие от криков Нефедко милиционеры согласились с этим диким объяснением и вернули поддельную валюту.

Спустя час с неугомонным сотрудником прокуратуры разбирались уже в соседнем РУВД, куда его привезли из другого обменного пункта.

За двенадцать часов Нефедко успел обойти четыре банка и побывать в четырех отделах милиции. В результате "доллары" все же были обменены, но не так, как рассчитывал следователь. Переутомившийся Моисей нарвался на кучковавшихся у пятого обменного пункта кидал-азербайджанцев, вручил им в темном углу всю пачку негодной валюты и получил взамен толстую пачку нарезанной газетной бумаги, стыдливо прикрытой с обеих сторон двумя сторублевками. Чуть позже, когда до горячих горцев дошло, что на этот раз "обули" именно их, Нефедко был настигнут, огреб в рыло и лишился даже невскрытой "куклы", так и не узнав, что же находилось под целлофаном.

Следователь стоически перенес побои и ограбление, отлежался в сугробе и теперь радовал окружающих огромными фиолетовыми кровоподтеками под глазами. Вкупе с пожелтевшими старыми синяками от кулаков зампрокурора и домоуправа свежие смотрелись довольно живописно.

- Клюгенштейн, - повторила Панаренко. - Надо попробовать усугубить обвинение.

- У него и так три статьи, - шепнула Ковальских-Дюжая. - Куда усугублять-то?

- Больше - не меньше, - безапелляционно проскрипела Ирина Львовна и уставилась на индифферентного Моисея. - А вы как думаете?

- Можно, - быстро согласился Нефедко.

- Я поговорю с Лизунцом...

- Поговорите, - кивнул уставший от долгого разговора старший следственной бригады.

- Пусть дает дополнительную информацию.

- Вы подпишете постановление?

- Какое?

- На повторный обыск квартиры Печенкина, - Панаренко повела плечами. - Где его племянник живет.

- Дам. Отчего ж не дать,- кислым голосом промолвил Моисей. - Подготовьте бумагу, я подпишу...

- Вот, - следовательша извлекла из сумочки грязно-серый листок.

Нефедко со вздохом расписался, шлепнул в уголок постановления лиловый штампик и вопросительно посмотрел на двух женщин.

- Это все?

- Все, - Ирина Львовна облизала накрашенные розовой помадой губы. - Надя, пошли. Нам еще оперов инструктировать...

После ухода Панаренко и Ковальских-Дюжей Моисей немного посидел в кабинете, потом резво вскочил и бросился в кладовую, где складировались вещественные доказательства по находящимся в производстве делам. Ему в голову пришло заложить в ломбард цепь из дутого золота, которую сняли с цыгана, задержанного с поличным при перепродаже мешка маковой соломки.

* * *

- Барыгу зовут Сергей, фамилия - Писарев,- гостеприимный Кабаныч водрузил в центр стола блюдо с бутербродами. - Купи-продай, блин. Шмотье, видеотехника, компьютеры...

- Спикуль[25], короче, - резюмировал Садист.