Чтение 8–й страницы книги ~Подставная фигура.~

может, шипела не зажигалка?..

Синий цилиндрик с надписью "Ronson" лежал в раскрытой ладони мертвеца.
Сигарета валялась рядом на полу. Савик поднял ее, посмотрел: кончик светлый,
бумага не закопчена. Значит, это была не зажигалка.

Взгляд его невольно скользнул по щеке Глеба, и тут Савик - тот самый
Савик, который пожил, который знает, - вообще перестал что-то понимать.

На щеке ничего не было! Ни припухлости, ни красноты, ни тени! Обычная
пористая и не очень чистая кожа - и все.

Это было за гранью понимания. "Херня какая-то", - сформулировал
растерянный Савик. Он осторожно, словно ядовитого паука, завернул ручку в
платок и спрятал ее в правый внутренний карман куртки - от сердца подальше.

Глеб лежал в нелепой позе, скалясь в потолок.

Савик отпер дверь и вышел из киоска.

Он долго ходил по улицам, не зная, куда приткнуться, совершенно очумелый.
Потом остановился, огляделся: какая-то пустынная остановка, жестяной флажок
с номерами маршрутов скрипит на ветру. Вспомнил вдруг про пакет, который до
сих пор сжимал в руке. Бутылка, стакан, окурки. Воровато глянул по сторонам.
Швырнул пакет в урну, отошел. Нет, вернулся, высыпал сигареты из пачки в
карман, пустую пачку поджег и бросил следом за пакетом. Гори оно все!..

Савику сегодня определенно не везло. Вдобавок ко всему он забрел на
"чужую" территорию, в район проспекта Вернадского, рядом с автостоянкой. Там
Савик нарвался на ребят из группировки Жгута, который "держит" соседний
участок и, как это часто бывает у соседей, имеет целый букет территориальных
и прочих претензий к группе Директора и Смольского. Жгут с Директором свои
проблемы обычно решают за бутылкой коньяка в отдельной кабинке какого-нибудь
дорогого ресторана, как принято у уважающих себя людей. А "бойцы" той и
другой стороны знай метелятся между собой при каждом удобном случае.

"...Смотри, этот, как его, Савкин топает, - послышался нетрезвый голос. -
Отбуцкаем?" Савик увидел стремительно приближающиеся фигуры и, развернувшись
на сто восемьдесят градусов, побежал. Ловить здесь было нечего, только
бежать. Савик сам не раз участвовал в подобных расправах, он знал, как
действует на разгоряченный выпивкой мозг пресловутый "эффект чужака". Ни
повод не нужен, ничего. Только - морда, об которую можно почесать кулак.

Убежать Савику не дали. В подъезде, мимо которого он проходил минуту
назад, обжималась парочка; парень, как оказалось, тоже был из жгутовских -
Боря Хмель. Услышав крики, Боря оставил на время свою подругу и выскочил
Савику наперерез. Савик попытался уложить его с первого удара, но не сумел.
Хмель вцепился ему в куртку, а тем временем подоспели остальные...

Спустя пять минут все закончилось. Савик остался лежать на снегу,
облизывая разбитый рот и чувствуя при каждом вздохе, как ребра вонзаются в
печень. Хорошо, что он работает на Директора. Если бы он был обычным лохом,
то жгутовские затоптали бы его насмерть. С другой стороны, если бы он был
бригадиром или просто авторитетным пацаном, его бы никто не тронул...

Савик отдышался немного. Встал. Обшарил карманы. Шестьдесят долларов,
полученные с должников, а с ними и личные сорок рублей - все исчезло. Савик
чуть не взвыл от злости и досады. Ну, суки, ну попадетесь же когда-нибудь!..
С тревожным чувством он залез в карман. Ручка была на месте. И зажигалка, и
две сигареты остались не поломанными.

Савик вытер лицо и руки снегом, посидел на корточках, отдышался, выкурил
сигарету. Капли воды стекали по его разбитому и насупленному лицу. Вот
херня! Совершенно Неожиданно он сам оказался в должниках.

Часов в восемь Савик приплелся в дискобар "Миранда". Это "точка" Юры Маза
- он сидит за стойкой днями напролет, лакает с дружками немецкое пиво под
горячие сосиски, треплется. А когда он бывает нужен Директору, всегда знает,
где его искать.

Вот и сегодня бригадир сидел на своем обычном месте, уткнувшись носом в
пивной бокал. Савик подошел, стал рядом, всем своим видом выражая уныние от
незаслуженной обиды.

- Слышь, Юра, меня жгутовские отбуцкали, деньги отняли... Совсем
оборзели!

Маз допил пиво, без интереса скользнул взглядом по его разукрашенной
физиономии.

- Какие деньги?

Если бы в таком виде заявился Татарин, Маз вскочил бы, собрал ребят и
отправился на разборку. А на обиды Савика ему было плевать. Савик ощутил
острый укол уязвленной гордости.

- Сегодня шестьдесят баксов получил с Нинки и Глеба... Маз поморщился.
Имен овец он не знал и знать не хотел. Его интересовала только шерсть.

- А Глеб потом... - Савик запнулся, вдруг ясно увидев перед собой
остекленевшие глаза ларечника и отвалившуюся челюсть. - Короче, Глеб
прижмурил задницу.

- Что-о? - протянул Маз, задирая брови.

- Сдох, что!.. - неожиданно для себя огрызнулся Савик Маз посмотрел на
него как на законченного идиота.

- Что ты мне пургу метешь? - медленно произнес он. - При чем тут
жгутовские?

- Они потом. Вначале Глеб долг отдал, потом вдруг помер. А потом
жгутовские напали. Хмель и еще рыл семь.

Маз отвернулся, постучал по стойке пальцем, увенчанным
кольцом-"печаткой". Рядом появился бармен, поставил перед ним кружку пива.
Маз отпил из бокала, спросил:

- Значит, ты этого ларечника замолотил, бабки заныкал, а жгутовские
виноваты?

- Жгутовские, - подтвердил Савик. Маз хмыкнул и слез с табурета.

- Идем на воздух.

Они вышли на улицу, под козырек бара.

- В общем, так, братишка, - сказал Маз, закуривая "Честерфилд". - Я помню
- на прошлой неделе ты катил бочку на какого-то лоха за то, что платеж
задержал. Кричал, грозился. А сегодня приходишь с разукрашенной мордой и
разбитыми кулаками и говоришь, что он умер. А зачем ты мне это говоришь?

- Так я с ним водку пил...

Маз жесткой рукой схватил его за отворот старой, выношенной куртки, грубо
развернул, припечатал к стене.

- Тебе поручали его мочить? Я, или Директор, или Смольский?

Савик затряс головой.

- Я его пальцем не тронул! Бригадир презрительно усмехнулся.

- Не поручали. Значит, это твоя личная проблема. Отмазывать тебя никто не
будет.

- Матерью клянусь, он сам...

- Вот так ментам и расскажешь. Если лишнее болтнешь - сам знаешь, что
будет. А бабки принесешь - сроку тебе три дня. Все понял?

В данной ситуации ответ мог быть только одним.

- Все.

- Тогда вали отсюда.

Маз пошел допивать свое пиво, а Савик, проклиная все на свете, побрел
прочь от "Миранды".

* * *

В эту ночь Савик спал плохо, потел и ворочался. Когда удавалось забыться
на некоторое время, он видел полчища голых баб с отвисающими безобразными
грудями без сосков, такие изжелта-белые мешки, и ничего на них нету, как
слепые. Еще он видел чей-то рот с медленно отваливающейся нижней челюстью и
бездонную пустоту за ней, которая затягивала его с неудержимой силой. Мать
Савика Лежала в соседней комнате и несколько раз слышала, как он вставал,
чтобы попить на кухне воды. "Небось пережрал вчера? - ворчала она наутро. -
Вон лицо-то избитое все..." Савик отмалчивался.

Весь день он просидел дома, уткнувшись в телевизор. Его мозг напоминал
проигрыватель с заевшей пластинкой. Савик непрестанно думал о том, что
случилось вчера в палатке у Глеба, снова и снова прокручивая в голове
цепочку событий: вот он вертит ручку, шипение, цифра 8 уплыла за пределы
окошка, появилась семерка, Глеб с вытаращенными глазами сползает на пол...
красноватое пятно под скулой и кончик какой-то хреновины, торчащий из
середины... А потом - чистая гладкая кожа, ничего нет. Пусто... Но не
привиделось же ему это все! Тем более что Глеб так и остался мертвым...

Савик сильно подозревал, что все дело в этой чертовой ручке. Шпионская
какая-нибудь дрянь... Откуда она там взялась? Хотя... Целый автобус каких-то
крутых взорвали, у тех что угодно быть могло!

По всем правилам, ручку следовало уничтожить - тогда концы уйдут в воду.
Но ему не хотелось этого делать. Целый день он опасливо крутил ее так и
этак, направив на всякий случай в большую ватную подушку.

Постепенно кое-что стало проясняться. Ручка имела два положения. В
обычном из нее выдвигался стержень и можно было писать обыкновенной на вид
синей пастой. Но если ободок и наконечник как бы растянуть и одновременно
повернуть в противоположных направлениях, открывалось окошко с цифрой 7 и
ручка начинала излучать волны опасности и скрытой силы. Савик понимал, что,
если сейчас нажать стреловидный зажим, эта сила немедленно проявит себя. Но
он не нажимал - проделывал все манипуляции в обратном порядке, расписывался
на косо оторванном листе газеты. Ручка завораживала его изяществом и
красотой. Эти плавные отточенные линии, эта правильность форм, золотой
ободок на темном полированном дереве, дорогая и изысканная простота...

Савик не был ни эстетом, ни поэтом, в Третьяковку он сроду не ходил, даже
вместе с классом, а самой красивой вещью на свете, по его мнению, являлся
пистолет Макарова, который он как-то видел у Маза. Но здесь Савика что
называется проняло. Может, даже не красота, а то общее, что было между "ПМ"
и этой ручкой?.. Так или иначе выбрасывать он ее не стал, а спрятал в
туалете за канализационной трубой.

Аппетита не было, он почти ничего не ел. Мать заподозрила неладное,
забеспокоилась, снова завела свою обычную песню.

- Чего ты дурью маешься? Работал, как все, шофером, в приличном месте,
вроде около власти... А теперь что? То спишь целый день, то шастаешь по