Чтение 8–й страницы книги ~За всеми зайцами~

Новослободская улица, д.45, навряд ли забуду когда-нибудь этот адрес. В
тихий утренний час у тюрьмы, скрытой во дворе большого кирпичного дома,
толпился народ. Почти все с гигантскими сумками в руках.

За двадцать минут я обросла сведениями. Все продукты надо развернуть и
разложить по пакетам, сигареты тоже без пачек, яблоки можно, а апельсины
нельзя. Сахар только в виде песка, кусок не берут. Мыло, пожалуйста, но
шампунь ни за что. А если хотите, передавайте ведро и таз, но только с
разрешения начальника тюрьмы, а к нему на прием многокилометровая очередь.
На лекарства отдельная передача, записываться за неделю. Причем можно только
отечественные препараты, витамины, аспирин - ничего импортного. Это ли не
пример патриотизма! На робкие вопросы, начинавшиеся словами "почему?",
спрошенные в ответ либо дико хохотали, либо сочувственно говорили: "Вы в
первый раз, да?"

В восемь утра узкая дверка приоткрыласъ, и толпа ломанулась внутрь.
Людским потоком меня внесло в длинное помещение с окошком. Случайно я
оказалась первой. Окошко распахнулось и явило взору девицу лет 30 в
гимнастерке. Ни крутая завивка, ни яркая косметика не могли сделать ее хоть
сколько-нибудь привлекательной. Маленькие глазки буравчиками воткнулись в
мое лицо:

- Имя?

- Дарья.

- Женщины в другом изоляторе. Следующий.

- Простите, я не поняла. Денис.

- Отчество?

- Иванович.

- Фамилия?

С перепугу я чуть было опять не назвала свою.

- Год рождения?

- 1982-й, нет, 1984-й.

Порывшись в картотеке, женщина-робот выкинула бумажку. Отойдя в сторону,
я изучила ее - бланк на передачу вещей и продуктов. Сверху красной ручкой
проставлена цифра 100. Словоохотливые товарищи по несчастью сообщили, что
это номер камеры. Тут же обнаружились родители сокамерников. Я смотрела на
них с изумлением. Еще один удар по самомнению - всегда считала, что в тюрьме
одни бандиты и родственники у них соответственные. А тут стояли просто
несчастные, издерганные люди, такие же, как я.

С треском распахнулось еще одно окно, оттуда раздался голос:

- Павлова!

Какая-то вспотевшая женщина поволокла к окну баулы. Я исхитрилась
оказаться у окошка раньше.

- Простите, дали бланк, а продуктов нет, как...

- Передачи до трех, - отрезала блондинка, как две капли воды похожая на
предыдущую.

- Но у меня спецразрешение, - нагло заявила я и протянула ей 100 долларов
в конверте.

Бросив быстрый взгляд внутрь конверта, блондинка расцвела и повела себя
загадочно.

- Надо сразу говорить, что у вас разрешение врача на спецпередачу, -
пролаяла она грубым голосом, улыбаясь во весь рот. - Возьмите и заполните.

И она сунула мне бумажку. Я отошла к окну и прочитала записку: "15.00,
передача для обслуги, позвать Марину Кашину".

В три часа дня, с сумкой, набитой продуктами, я вновь стояла в том же
зале. Народу не было. Окошки закрыты, полная тишина. Внезапно в самом конце
открылась маленькая дверца.

- Тебе чего, мамаша? - спросила высунувшаяся голова.

- Передача для обслуги, позовите Марину Кашину.

Голова понимающе кивнула. Через несколько секунд окошко отворилось, и
появилась третья блондинка. У них что, белокурые волосы с кудрями - признак
профессиональной пригодности?

- Давай, - коротко сказала Марина. Я вывалила перед ней груду вещей и
продуктов.

- Дезодорант не возьму, - отрезала стражница.

Я быстро протянула ей следующий конверт. Дезодорант перекочевал в мешок,
а с ним и запрещенный одеколон, сосиски и многое другое.

- Давай маляву, - требовательно велела служительница.

- Что? - удивилась я.

- Маляву, ну записку, не понимаешь? Пришлось нацарапать пару слов на
протянутом обрывке бумаги.

- Жди, - раздался короткий приказ. Минут через сорок окошко снова
приоткрылось.

- На! - Мне в руки упала записочка.

Я прочитала ее на улице: "Продукты получил, все в порядке. Денис". Внизу
другим почерком написано: "Вторник, 15.00, передача для обслуги. Елена
3верева". Значит, во вторник, через неделю, можно повторить передачу. Да,
шорох зеленых купюр решает в родном Отечестве все.

Из тюрьмы я отправилась к Жене Яшину. Когда-то, сто лет тому назад, мы
учились в одном классе, и конопатый Женька бессовестно списывал у меня
уроки. Теперь он превратился в дородного Евгения Андреевича, преуспевающего
и жуликоватого заведующего адвокатской конторой. В ответ на мои просьбы он в
ужасе замахал веснушчатыми руками:

- Нет, ни за что на свете.

Я вздохнула, эти слова слышала уже не в первый раз. Есть у меня свои
аргументы - коллекция портретов американских президентов. Пришлось просидеть
у Женьки часа четыре, но к вечеру я была обладательницей бесценных
адвокатских удостоверений и одного волшебного телефона.

Ночью связалась с Оксаной:

- Позовите Дениса, пожалуйста.

- Он уехал на рыбалку.

Так, значит, все идет по плану. На следующий день утром мой путь лежал к
киностудии "Мосфильм".

Потолкавшись в бесконечных павильонах, я нашла нужного человека - гримера
Леню Золотова. Тот, правда, сначала тоже пытался отнекиваться, но "сумма
прописью" решила все.

ГЛАВА 8

Следующий день завершился коротким визитом в однокомнатную квартиру в
одной из новостроек Москвы. Парнишка, открывший дверь, невысокого роста,
белобрысый, тянул лет на 17, хотя я точно знала, что за его плечами 12 лет
отсидки по зонам и тюрьмам.

- Ты, что ль, мамаша, от Евгения Андреевича? - зевая, спросил хозяин.

- Я.

- Ну, проходи!

Следующие два часа мы торговались и договаривались, и где-то в десять
часов вечера был вызван Леня Золотов.

С собой гример принес небольшой чемоданчик. На столе ждала фотография
Дениски, сделанная год назад для выпускного альбома.

- Сначала волосы, - защелкал ножницами Леня - там, конечно, не очень
светло, но все же, все же...

Он старательно оттенил прическу какой-то краской.

- Здорово, - одобрила я.

А потом начался совершенно непостижимый и невероятный процесс превращения
одного человека в другого. Под Лениными пальцами исчезла картошечность носа.
Нос удлинился, утоньшился и стал ужасно похож на Денискин. Потом волшебным
образом изменилась форма глаз, подбородка, овал лица - и вот уже на меня
чужими карими глазами смотрит Денис. Чудо продолжалось. Гример оттянул веки,
и радужная оболочка поменяла цвет - стала голубой. Передо мной сидел
Дениска, мой родной, любимый мальчишка! Я чуть не зарыдала, но как говаривал
пятилетний Аркадий: "Какой смысл плакать, если от этого подарка не будет".

Леня начал инструктаж.

- Значит, так. Утром, запомните, только утром, вы приклеите эти усы, вот
пузырек с клеем, натянете ему паричок, я думаю, шатенистый подойдет.

Гример порылся в необъятной сумке, и на свет появился парик из
темно-каштановых натуральных волос, причесанный под Бальмонта. Следом
возникли большие, тяжелые очки в темной оправе.

- И еще костюмчик, - щебетал гример, - кажется, он изумительно подходит
для ваших целей.

С этими словами Леня выволок на свет из той же сумки розовый пиджак,
темно-оливковую рубашку, бордовые брюки и такой же бордовый галстук.

Пиджак выглядел потрясающе - сшитый из какого-то блестящего материала,
напоминающего клеенку, с золотыми пуговицами и вышитым на нагрудном кармане
львом. Увидев мое изумление, Золотов горделиво произнес:

- Утащил из костюмерной. Пиджачок с рубашечкой будут тик в тик, а вот
брючки придется в поясе чуть-чуть утянуть. Ну-ка, померяй!

И он протянул попугайское одеяние фальшивому Денису. Тут я снова обрела
голос:

- Нет, нет, это нельзя надевать ни в коем случае. Да вся тюрьма
вытаращится на это варварское великолепие!

- Вот именно, - радостно захихикал Леня, - именно вся тюрьма будет
таращиться на этого идиота. Но все запомнят только пиджак, а на лицо и не
посмотрят как следует. Великолепный отвлекающий момент!

"А ведь он прав, - подумала я. - На самом деле, все будут разглядывать
этот костюм!"

В Лениной правоте я убедилась еще раз, когда в утра мы садились в машину.
Таксист чуть глаза на щеки не выронил и потом всю дорогу тихо покашливал.

В половине восьмого мы заняли очередь у входа в тюрьму. Когда в восемь
утра толпа, груженная пудовыми сумками, понеслась внутрь, фальшивый Дениска
дернул меня за руку:

- Не беги с этими, им в правую дверь, а мы адвокаты, нам налево.

И он толкнулся в другой вход. Мы вошли в тесное обшарпанное помещение,