хотелось. Вообще ничего не хотелось. Даже жить. Он чувствовал, что попал в
невидимую, но клейкую и очень прочную паутину, придающую его словам
совершенно другой, очень опасный смысл. Он запутался в ней, выпачкался
липкой грязью, и отмыться невозможно... Выход один - побежать по крутому
спуску к Дону и прыгнуть с длинного причала в быструю серую воду... А лучше
- с высокого моста, тогда точно не выплывешь...
незнакомые пацаны.
Без всяких спичек!
дерганые движения, косой, спадающий на глаза чубчик, наглый вызывающий тон.
- Марганец, кислота... Туфта все это. Если не зажечь, ничего и не будет...
Ну-ка, дай сюда!
звон стекла, гулко хлопнуло, вырываясь на свободу, пламя.
жидкость стекала по выкрошенному бетону, растекалась по асфальту, а огонь,
набирая силу, с шумом рвался ввысь. Черными клубами валил густой, удушливый
дым. Треща, загорелись сложенные грудой высохшие венки. Павлик Морозов и
Валя Котик оказались в костре, как жертвы инквизиции на публичном аутодафе.
скамейке несколько девчонок. Напряженный взгляд выхватил истрепанную
мешковину на мусорном баке, Вольф схватил ее и бросился к пожару.
быть, по собачьей морде Псин Псиныча, продувной физиономии Коли
Шерстобитова, ледяной отчужденности Елизаветы Григорьевны, по нестираемым
свастикам, по невидимой липкой паутине, по стене отчуждения, отделяющей его
от сверстников...
летящие во все стороны искры прожгли рукава куртки, брызги горящего бензина
больно обожгли руки. Огненные струйки обтекали ботинки.
тряпкой, не боясь смерти, напротив - желая погибнуть, чтобы тем самым
доказать всем, что никакой он не фашист, не ганс и не волк, а самый обычный
советский пионер, такой же, как все.
Главное было уже сделано: сбитые с постамента венки догорали на асфальте -
сухие цветы скручивались и корежились вокруг проволочного каркаса.
Пионеры-герои остались невредимыми, только белые гипсовые ноги слегка
закоптились. Мешковина в руках горела, и Володя отбросил ее в бессильно
всхлипывающее внизу пламя. - Ты что, с ума сошел? - это кричал Фарид,
дворник. - У тебя же ботинки горят! Так и на тот свет попасть недолго!
испуганно смотрели подбежавшие девчонки, властно отдавала команды Елизавета
Григорьевна. Потом чужие и знакомые лица завертелись вокруг, пионеры-герои
перевернулись, и Вольф потерял сознание.
наделал шуму и привлек внимание общественности. По радио передали про
героизм школьника, фактом заинтересовался корреспондент городской газеты. В
районе сказали, что Вольфу положена медаль "За отвагу на пожаре". Теперь
Елизавете Григорьевне следовало проявить рассудительность и гибкость, чтобы
не испортить впечатления о школе.
дисциплиной, - комкая кружевной платочек во влажных ладонях, честно
рассказывала она в райкоме партии. Это называлось "посоветоваться". -
Недавно избил ученика... Правда, тот обзывал его немцем и фашистом...
галстук, пробор - понимающе развел ладони. - Значит, у ребенка были причины!
Это, конечно, промах в воспитательной работе, но спасение памятника
перевешивает мальчишескую драку. А вам надо усилить интернациональное
воспитание в школе!
сама превратилась в старательную ученицу перед строгим учителем. Происшедшее
накануне в директорском кабинете сейчас выглядело совершенно по-иному, и
высказывать какие-либо догадки об "антисоветских намеках" было совершенно
невозможно: клейкая паутина сгорела в дымном огне у памятника
пионерам-героям.
даже... Хочу с вами посоветоваться: может быть, представим мальчика к
медали? Ведь он действительно рисковал здоровьем... Как вы считаете?
стремлением к справедливости.
настоящий немец?
погасли. - Из поволжских, потом были в ссылке в Караганде...
костер... Просто воздать должное смелому мальчику - этого достаточно. Подвиг
должен быть типичным - думаю, у нас достаточно своих героев. Вы меня
понимаете?
всем руководителям удвоить бдительность и непримиримость к враждебным
вылазкам!
последствия. На следующий день после перевязки озабоченный врач отвел его в
кабинет заведующего отделением. У Володи испортилось настроение: он решил,
что раны заживают не так, как надо, и долгожданная выписка откладывается. Но
главного ожоговика в кабинете не оказалось - на его месте сидел незнакомый
мужчина средних, по оценке пятиклассника, лет. Он был в темном костюме,
белой сорочке и черном галстуке. Наблюдательный Володя обратил внимание на
гладко выбритое лицо, аккуратный пробор в густых черных волосах и
пронзительный взгляд серых глаз.
стол сильную руку. - Меня зовут Александр Иванович. Садись, поговорим
немного. Если, конечно, у тебя есть время и желание.
первых минут общения он вызывал симпатию и расположение. - Только о чем
говорить?
поступок. Но ведь ты тушил пожар, который вспыхнул не сам по себе...
них ты лежишь в больнице!
врагов там не было. Просто пацаны баловались. Дураки...
Ты их знаешь?
не видел.
меньше, чем милицию. Ведь они будущие комсомольцы, и мы должны удерживать их
от вредного баловства. Поэтому, когда ты выпишешься, я попрошу тебя поискать
этих "шалунов". Они живут и учатся где-то поблизости, ведь не стали бы они
тащиться с зажигательной бомбой через весь город. Правда ведь?
собираются пацаны... Если встретишь, виду не подавай, постарайся узнать -
как зовут, где живут, где учатся... И скажешь мне.
познакомиться. Думаю, мы подружимся.
придержал его за локоть. Он вновь стал строг и серьезен.
глупости насчет кличек. Запомни, клички бывают только у собак и врагов!
ладно... Забыли. Мы же друзья!
в парадной форме "белый верх, черный низ" и отутюженных пионерских
галстуках, официально-торжественная Елизавета Григорьевна с черной
"бабочкой" на белоснежной блузке и свежей, волосок к волоску, прической и
Роллинс Джеймс
Панов Вадим
Сертаков Виталий
Орловский Гай Юлий
Грабб Джеф
Каменистый Артем