Чтение 8–й страницы книги ~Охота на пиранью~

После полудня в замке проскрипел ключ. Дверь распахнули, и успевший уже надоесть голос Кузьмича объявил:

- Выходите, гости дорогие. Опять по тайге прогуляемся, покажу вам поучительное зрелище...

На сей раз верховых охранников было целых пятеро. Повозка, как быстро определил Мазур, катила в те же места, где совсем недавно им показывали выставленного "на комарики" беднягу штабс-капитана-ну да, так и есть, справа меж деревьев показалась та самая поляна, только деревянная конструкция на сей раз пуста. Пахнуло гниющим мясом, вокруг повозки сразу заклубилось невесомое облачко гнуса, Кузьмич пшикнул из ярко раскрашенного баллончика, и мошки ненадолго отвязались.

Проехав метров пятьдесят, повозка остановилась. Раздался звон цепей - с остальной троицы кандалов так и не сняли, скорее всего, просто по забывчивости, потому что психологическая обработка определенно кончилась.

- Пойдемте, милые, - сказал Кузьмич, держась подальше от Мазура. - Вот тут кое-кто недвусмысленно заявлял, что он, стервец, ни в какой охоте участвовать не намерен ни в каком качестве. Сяду, кричит, под елочку - и режьте меня... Резать никого не будем, нешто это дело-резать ножичком живого человека? А вот что мы сделаем, если кто примется лодырничать и нагло отлынивать, я вам сейчас покажу... Вперед!

Вскоре обнаружилась тропинка, уводящая в чащобу, и конвоиры повернули процессию туда. Закованные едва тащились, обуреваемые похмельем, водка выходила потом, и Мазуру с Ольгой приходилось приноравливаться к их черепашьим темпам. Мазур не без труда подавил в себе желание молниеносно достать оказавшегося ближе других Степана, забрать автомат и начать игру прежде времени. Натренированные рефлексы так и рвались наружу...

Тропа расширялась, а тайга чуточку поредела. На полянке Мазур увидел колодец, прикрытый шатровой крышей на четырех столбах-простых, без всяких выкрутасов. Тут же стояли две больших избы, столь же незатейливых, но срубленных на совесть. Из труб поднимался раскаленный воздух, внутри звенела посуда, но встречать прибывших никто не вышел.

Мазур задрал голову. На двух высоченных столбах, отстоящих друг от друга метров на двадцать, растянута довольно сложная антенна. Судя по высоте столбов, форме антенны и ее ориентировке относительно сторон света-отсюда можно без труда держать связь и с Шантарском, но столь ценное наблюдение в быту полностью бесполезно. Предположим, удастся сюда прорваться и вызвать кое-кого из знакомых - что дальше? Самолет прилетит самое малое через час, а за это время избу сто раз спалят вместе с засевшим в ней "морским дьяволом"... Нет, не стоит тешиться наполеоновскими планами. Цель одна попасть в тайгу, а там охотнички посмотрят, как умеет вести себя на суше зубастая рыбка пиранья...

- Направо, - прикрикнул конвоир. - Мимо скамейки - и по тропке, по тропке...

Тропинка вскоре уперлась в высокую стену из ошкуренных бревен, успевших уже потемнеть, - похоже, мощная изгородь без малейшего просвета сооружена самое малое полгода назад.

- Направо, - последовал окрик.

Все двинулись направо вдоль ограды, пока не оказались перед проемом.

Оттуда несло смешанным запахом падали и гнили, за проемом был неширокий помост, окруженный деревянным заборчиком, нависший над огромной ямой.

- Все туда, - сказал Кузьмич. - Посмотрите сейчас, что бывает с лодырями...

Марш!

Едва они вошли на помост, сзади с грохотом захлопнулась высокая калитка, лязгнул засов. На противоположной стороне квадратной ямы Мазур увидел такой же помост, окаймленный таким же хлипким заборчиком. Посмотрел вниз.

Яма была метров двадцати в длину и в ширину-и глубиной метров в десять.

На дне валялись кости, ветки, какой-то мусор, падалью воняло вовсе уж нестерпимо, и что-то живое, большое, сильное с недовольным ворчанием заворочалось прямо под помостом, заскреблось по бетонированным, отвесным стенкам ямы.

Дружно взвизгнули женщины, и Мазур сообразил наконец что это и есть пресловутая медвежья яма. Сам инстинктивно отшатнулся от невысокого барьерчика-а остальные уже жались у запертой калитки.

Но медведя прекрасно было видно и оттуда. Он косолапо вышел на середину, громадный, неуклюже-грациозный, встал столбиком, шумно нюхая воздух, развернулся в сторону людей на помосте, коротко, утробно прорычал. И остался на том же месте - видимо, давно успел сообразить, что людей с этих двух насестов ему ни за что не стащить, а потому не стоит и суетиться. Медведь животное умное, не зря таежный кочевой народ верит, что человек именно от косолапого амикана <"Амикан" - название медведя у эвенов, "аю" - у хакасов. - Прим. авт.> и произошел... Как любил говаривать майор Султреков, поддавши, "аю-аю это вам не баю-баю"...

Мазур подошел к краю, осторожненько попробовал - барьер держится вроде бы прочно. Медведь разглядывал его с нехорошим интересом, пустив из пасти струйку слюны. В тайге, в это время года косолапый почти всегда безопасен но этот, Мазуру чутье подсказывало, особенный... На противоположный помост вышли несколько человек. Медведь враз повернулся к ним. Кузьмич махнул картузом и крикнул:

- Вот вам, господа, и полная свобода выбора! Кто не хочет играть в хозяйские игры, перекрестись и сигай вниз! Один вот лодырничать настроился...

Он посторонился. Двое вытащили на помост отчаянно бьющегося человекастранно, но он не кричал, молча пытался вырваться. И тут же верзилы, рывком вздернув его в воздух, перевалили через барьер. Стало видно, что под мышками у него пропущена петля, он повис на толстой веревке, отчаянно суча ногами, обеими руками вцепившись в эту самую веревку, попытался даже по ней взобраться - но веревку быстро вытравливали, человек опускался все ниже. И тут он завопил так, что волосы вставали дыбом. Медведь оживился, рысцой направился к тому месту. Мазур застыл, сжав тесаные доски барьерчика.

Нечеловеческие крики проникали под череп, там, на противоположной стороне ямы, перекинули через ограду свободный конец веревки, и она полетела к земле, свиваясь клубком. Еще один жуткий вопль, короткое рявканье зверя-и медведь навалился на жертву, послышался хрип, крики смолкли, слышалось лишь довольное урчанье.

Мазур обернулся. Никто не смотрел вниз, все четверо, пряча лица, сбились в кучу у запертой калитки - сработал, должно быть, сохранившийся с первобытных времен инстинкт. Ему самому стало жутко, но он справился с собой, потому что слишком часто видел, на что способны люди в отношении себе подобных...

Покосился через плечо. Медведь, пятясь задом, волок неподвижное тело прямо под помост - там у него, видимо, было нечто вроде берлоги. Следом, размотавшись на всю длину, тащилась веревка. Кузьмича и его людей на помосте уже не было.

Когда их выпустили с помоста, охранники без команды отступили подальше Мазур догадывался, что вид у него не самый добродушный. Ему нестерпимо хотелось кого-нибудь из них убить, голыми руками, как прекрасно умел. И неглупый Кузьмич не рискнул сесть на повозку-пошептавшись с одним из своих, забрал у него коня. В седле он, несмотря на годы, держался неплохо, поводья держал уверенно. Толстяк начал явственно поскуливать, и Мазур хлопнул его по шее, чтобы, не дай бог, не распространил истерику на остальных - Ольга и без того едва сдерживала слезы, а на Викторию вообще не хотелось смотреть.

...Вертолет взлетел над заимкой, когда повозка выехала из тайги.

Поднявшись метров на пятьдесят, чуть клюнул носом и понесся по прямой, с шелестящим свистом прошел над повозкой, обдав могучей воздушной струей.

Лошади заржали, метнулись вправо-влево, но тут же успокоились. Проводив вертушку взглядом, Мазур засек направление, в котором она удалилась чисто машинально, как будто это могло на что-то пригодиться... Похоже, вертолет тот же самый.

Один из распахнувших ворота караульщиков шустро подбежал к тяжело слезавшему с коня Кузьмичу, зашептал что-то, тыча рукой в сторону терема.

Кузьмич выслушал, обернулся к вознице и махнул в ту же сторону. Повозка покатила к парадному крыльцу, окруженная всадниками. По-прежнему держась поодаль, Кузьмич распорядился:

- Слезайте, миряне, люди на вас посмотреть хотят... На крыльце показались несколько человек-все в пятнистых камуфляжных комбинезонах и высоких ботинках, впереди вышагивал Прохор, одетый точно так же. Мазур разглядывал незнакомцев так, словно собирался запомнить навсегда, а они таращились на выстроившихся неровной шеренгой пленников с восторженным ужасом и легкой брезгливостью цивилизованных людей, угодивших в становище первобытного племени. Определенно это и были иностранные друзья Прохора-мужики уже не первой молодости, все четверо, но подтянутые, с прекрасными зубами, розовощекие, а сухопарой светловолосой женщине Мазур готов был дать с ходу лет двадцать пять, но присмотрелся к ее шее и набавил еще двадцать. Все пятеро в этой одежде вовсе не казались ряжеными, комбинезоны сидели на них на удивление ловко - словом, все выглядят опытными охотниками, крепкими на ногу, сухопарая баба, опережая события, уже смотрит, словно прицеливается по бегущему...

На рукаве у каждого красовалась большая черная нашивка, круглая, с золотым ободком, изображением золотого арбалета в центре и аккуратными мелкими буквами "Охотничий клуб "Золотой арбалет". Шрифт латинский:
Gunning-club "Golden Arbalest". Ну да, правильно, в английском "gunning" означает именно ру-жейную охоту. Хотя, если уж быть лингвистом, тут более уместно "to poach" <"To poach" - заниматься запрещенной охотой (англ.). - Прим. авт.>, подумал Мазур. И уточнил про себя: ну коли уж пошла такая игра, гады, я вам тоже могу устроить "cubbing" <"Cubbing" - охота на зверей (молодых, полных сил) (англ.). - Прим. авт.>...

Поймав взгляд сухопарой блондинки, он усмехнулся и кивнул небрежно, чуть ли не презрительно. Должно быть, дама поняла нюансы - поджала губы, вздернула подбородок. Что-то тихо спросила у Прохора, тот ответил ей погромче, на английском. Мазур расслышал "спешиэл форсиз" и осклабился.

Потом громко спросил:

- Прохор Петрович, а вы их предупредили, что собираетесь дать мне пушечку?

Прохор, ухмыльнувшись, спокойно перевел. Тот, что стоял с ним рядом, высоченный, поджарый, обиженно вскинулся, даже сделал шаг с крыльца, громко бросил:

- Переведите этому команчу: так даже интереснее, и добавьте, что я охотился на носорога без подстраховки...

- Команч и так все понял-ответил Мазур по-английски же. - До встречи сэр...

Высокий выдержал характер-сделал ручкой, ослепительно улыбаясь, кивнул:

- О, разумеется, сэр, до встречи... Как насчет завтрашнего дня?

- Почту за честь, сэр, - сказал Мазур. - Вы знаете, где меня искать, сэр?

- Конечно, сэр...

- Черт, каков экземпляр! - не сдержавшись, воскликнула сухопарая. - Нет, мальчики, этот индеец мой, и если кто-то сунется меж ним и моим ружьем...

- Не могу вам ответить тем же, леди-оскалился Мазур.

До нее не сразу, но дошло, возмущенно задрала голову и ушла в дом. Прохор благостно улыбнулся и кивнул:

- Великолепно, майор, вы сразу взяли нужный тон, я рад, что все вы подружились... Не смею задерживать, - и перешел на английский. - Пойдемте, господа, прошу к столу...

- Ну, прошу до горницы! - заторопился охранник.

Уходя с остальными, Мазур внутренне кипел, но старался этого не показывать. Больше всего его взбесила именно эта вальяжная непринужденность заморских визитеров, заранее смотревших на него, как на будущий трофей.

Положительно, в двадцатом столетии человечество немного одурело... И наплевать сейчас, что его собственные предки были ничуть не лучше, что таскали в баню крепостных девок и зашивали в медвежью шкуру проштрафившихся мужичков, а потом спускали борзых или меделянцев... Те-перь во дворе - конец двадцатого века и охотиться на людей забавы ради есть безусловное извращение...

Потом ему в голову пришла немудреная и унылая мысль: а может, Бог все же есть, и происходящее - как раз та самая пресловутая расплата "за грехи отцов"? Ольге-за все лихие грехи былых Вяземских, особенно опричных сподвижников Ивана Грозного, а ему-за все, что натворили в прошлом гонористые и скорые на расправу шляхтичи с Поморья?

Нет, чересчур унылая была мысль, и верить в нее никак не хотелось... Не хочется полагать у Бога, в которого хоть и не веришь, но смутно уважаешь, такой жестокости-предположим, сам Мазур и заслужил кое-какое возмездие за прошлые художества, но Ольга-то в чем виновата?

В камере все было по-прежнему, никто и не подумал убрать рассыпанную по полу и нарам закуску. Мазур положил еще подальше в угол нетронутую бутылкуможет, удастся прихватить ее с собой, вдруг и позволят. И в качестве дезинфицирующего средства пригодится, если случатся какие царапины-но, главное, можно распрекрасно обработать след, если пустят собак... Табачку еще нужно выпросить побольше-с той же благородной целью...

- Но это же не может быть всерьез... - медленно, растягивая слова, с нехорошим надрывом сказала Виктория. Она сидела на нарах и слегка раскачивалась взад-вперед. - Фантасмагория, бред, проснуться нужно...

- Не получится, - серьезно сказал Мазур. - Так что возьмите себя в руки, тут голову терять никак нельзя...

Он показал взглядом доктору - мол, что ты сидишь, как истукан, успокой бабу, - но тот восседал со столь потерянным видом, что бесполезны были любые намеки. Врезать хотелось, и все тут. Бог ты мой, хотя бы одного дельного мужика в напарники, не обязательно из своих - просто настоящего парня, не нытика. Может, оказавшись на воле, доктор оклемается, и из него выйдет толк?

Доктор в тайге - вещь полезная...

- Виктор, - сказал Мазур мягко. - Вы по каким болезням доктор?

- Что? - тот недоумевающе уставился на него. - А... Хирург.

Вещь в тайге полезная, повторил мысленно Мазур. Мало ли что. Сам он неплохо был научен оказывать первую помощь, но возможны неприятности, когда не обойтись без профессионала. Вот только как их намерены швырять в тайгу всей кучей или вразбивку?

Клацнул замок, дверь распахнулась. В камеру затолкнули человека и поддали ему в спину так, что он пролетел до середины, упал, завозился, пытаясь встать. Получалось плохо-он тоже был закован по рукам и ногам, однако цепи совсем короткие, чуть ли не наручники.

Мазур совсем было собрался встать и помочь, но вдруг узнал "штабс-капитана".

- Ого, - почти весело сказал он, не трогаясь с места. - Какие люди в гости к нам...

- Кузьмич! - взвыл новый жилец, пытаясь на четвереньках добраться до двери. - Христом-богом прошу, сука, посади в соседнюю!

- Сиди, ваше благомордие, - весело посоветовал в окошечко Кузьмич. - И убьют, так невелика потеря-потешат душеньку напоследок. А у меня ты давно в печенках сидел, так что нет к тебе никакого расположения...

И окошечко звучно захлопнулось.

"Может, в самом деле удавить гада?" лениво подумал Мазур. Так ведь, чего доброго, не уберут, до утра оставят, будет тут валяться...

Штабс после долгих усилий поднялся-таки на ноги, прижался к противоположной стене и взвыл:

- Ну, подходи, суки! Подходи! Кто первый?

Лицо у него было опухшее-памятка от жизнерадостных таежных комаров глаза самую чуточку отсвечивали безумием, однако не похоже, чтобы окончательно рехнулся.

Толстяк с кровожадным выражением лица на четвереньках пополз к краю нар, волоча звенящие цепи.

- А-атставить, - громко сказал ему Мазур. - Не люблю тех, кто храбер задним числом...

Толстый бросил на него злой взгляд, но вернулся на место. Штабс презрительно прищурился-пожалуй, он лучше владел собой, чем показалось сначала. Тогда с нар вознамерилась было слезть Виктория, однако Мазур без церемоний придержал ее за цепь, пожал плечами:

- Мне что, нянькой при вас состоять?

- Пустите! - она дернулась, повернулась к мужу. - Ну, а ты что сидишь?

Опять будешь свечку держать? Знаешь, что он со мной делал? И как?

Слизень... - в ее голосе прозвучало такое презрение, что Мазуру стало неуютно. - Иди, свечечку попроси, у тебя хорошо получается...

- Вика... - доктор, побагровев и рыская взглядом, попытался взять ее за руку. Она гневно вырвалась:

- Иди ты! - кивком указала на Ольгу. - Почему ее здесь никто не трахает?

А? Почему ее не трахают, а надо мной собственный муж свечку держит? Ой, ты и мразь... Подойди, дай ему в морду!

- Вика, да кончай ты, - ухмыляясь, посоветовал штабс. - Подошла бы лучше, да отсосала, кто знает, вдруг последний раз оргазм ловишь... И не смотри ты так страдальчески, я ж помню, что колодой ты не лежала, а примерно с середины процесса очень даже активно подмахивала...

Доктор полез с нар. Пригнувшись и подобравшись, штабс сказал крайне многообещающе:

- Ну подойди, фершал сраный, без яиц останешься... Ну?

Доктор неловко затоптался у нар и потому безнадежно упустил момент, когда следует без всяких колебаний бросаться и бить. Мазур мысленно плюнул, Викторию ему было по-настоящему жаль. Штабс молча скалился, и вид у него был по-звериному внушительный. Уже спокойно, зная, что драки не будет, с улыбкой процедил:

- Нет, Виктоша, может, и правда перепихнемся напоследок? Все ж приговоренные, что в этикет-то играть?

- Ну, хватит, - сказал Мазур громко. - Лично я намерен отдыхать, а потому попрошу тишины. И если ее не будет, я ее сам постараюсь создать... Всем понятно?

- О! - сказал штабс удовлетворенно. - Наконец-то в камере появился толковый капо, душа радуется...

Мазур слез с нар, вразвалочку подошел к нему, мирно постоял рядом, глядя, как тот нервничает, потом сделал неуловимое движение ногой. Штабс рухнул, как подкошенный, но Мазур успел его подхватить, бережно опустил на пол, присел рядом и тихо сказал:

- Ас тобой мы сейчас, выкидыш сучий, побеседуем. Я у тебя буду спрашивать все, что знаешь про охоту, а ты - отвечать подробно и серьезно...

- Не пойдет, - сказал тот спокойно, - И на хрен мне это сдалось? Умри ты сегодня, а я - завтра, вот тебе и вся простая житейская мораль.

- Знаешь ведь кое-что?

- Ну и знаю, а смысл?

- Водки дам, - сказал Мазур. - Целехонькую бутылочку, гульнешь напоследок.

Вообще, обсудим варианты...

- В напарники зовешь?

- Возможно, - сказал Мазур. - Хоть ты и козел, а придется...

- Не пойдет. Не нужен мне ни напарник, ни водочка - я уж лучше завтра на трезвую голову попытаюсь сдать себе хорошую карту...

- Ладно, - сказал Мазур. - Коли так, так дак...

Методику спецназа по части душевных бесед с пленными знаешь? У меня времени нет, попробую самое простенькое и надежное-берется спичка, заталкивается головкой наружу в твой окаянный орган, и поджигается, понятно.

Запоешь, как Шаляпин, вот только писаться потом не сможешь... Ольга, кинь спички!

Он не блефовал - коли уж попался такой "язык", грех было не использовать ситуацию, тут не до гуманизма.

- Кузьмич! - диким голосом заорал штабс-Пытками секреты вытягивают!

Замок лязгнул мгновенно - должно быть, старец бдил возле окошечка, из поганого любопытства живо интересуясь развитием событий. Целясь в Мазура из двух автоматов, заставили влезть на нары, а штабса выволокли, слышно было, как отпирают соседнюю камеру.

- Ну, за тобой глаз да глаз нужен, майор, - покачал головой Кузьмич. - Только решишь, что ты успокоился, - ан опять сюрприз...

- Ешьте на здоровьичко, - кивнул Мазур.

В камере стояла тишина. Виктория лежала лицом вниз, плечи подрагивали.

Доктор с толстяком тоже устроились ничком. Ольга стояла на коленях в углу нар, уставившись в потолок, шевеля губами. Мазур хотел спросить что-то, она отмахнулась, и это продолжалось минут пять. Наконец она села нормально, принужденно улыбнулась и сказала важно:

- Кирилл, я молилась. Плохо получается, почти что и не знаю ничего, а вдруг поможет... Ты бы тоже...

- Я хоть и крещеный, а неверующий, - сказал Мазур вяло. - Боюсь, не поможет. А тебя и не крестили даже, малыш...

Глава 8

БЕГ МЕЖ ДЕРЕВЬЕВ

Назавтра он проснулся рано, когда все остальные еще спали, тихонько лежал и пускал дым в потолок. Настроение нельзя было назвать ни скверным, ни веселым - просто перед ним возникла очередная задача, на сей раз поставленная не мудрыми и всезнающими отцами-командирами, а самой жизнью. Не просто остаться в живых и добраться до безопасных мест, но еще и вывести любимую женщину. Впервые за четверть века - столь личная задача. Это и хорошо, и плохо. С одной стороны, за ним на сей раз не стояла пресловутая мощь государства (она и раньше за ним не особенно-то стояла, потому что полагаться приходилось только на себя, акваланг и нож), с другой - он был со-вершенно свободен. Работал только на себя.

Вскоре подхватились эскулап и толстяк-с мятыми физиономиями, носившими печать похмельного страдания. Не умеет пить интеллигенция, злорадно констатировал Мазур, поплыли с одного литрового флакона. Царапины на фейсе у толстяка уже давно подернулись коричневой корочкой, и выглядел он живописнода к тому же страдальчески стенал и звенел цепями, что твое привидение, и потому быстро разбудил женщин.

- Нет уж, зверь зебра, - сказал Мазур, подметив бросаемые на нетронутую бутылку жадные взгляды-Перебьешься. Это мой неприкосновенный запас, да и тебе по тайге еще чапать...

- Ой, доберусь я до милиции...

- Неплохая идея, - сказал Мазур. - Вот только в жизнь ее претворить будет еще труднее, чем коммунизм. Так что не целься ты на мою водку, кандидат в доктора... кстати, ты чего кандидат-то?

- Биологических наук, - хмуро признался Чугунков.

- А конкретно?

- Метаболизм простейших...

- То-то ты и ведешь себя, как простейшее. Одним словом, профессия в тайге полностью бесполезная... Ладно, тебя, по крайней мере, съесть можно, ты упитанный. Виктория, а вы, кстати, по жизни кто?

- Тоже совершенно бесполезная-вымученно улыбнулась она. - Экономист.

- Вроде Явлинского, или настоящий, на жалованье?

- На жалованье... - она помолчала и неожиданно спросила:

- Вы ведь нас не бросите?

"Интересно, а на хрен вы мне все сдались, такие милые?" - чуть не бухнул Мазур вслух, но вовремя сдержался. Не хотелось озвереть окончательно. Люди как-никак. На ихние денежки тебя четверть века и содержали.

- Не бросите? - настойчиво повторила Виктория. - В вас сразу сила чувствуется...

- Ты под него еще прямо сейчас примостись, - язвительно бросил герр доктор.

- Скот, - отрезала она, не оборачиваясь, неотрывно глядя на Мазура со столь собачьей преданностью, что ему стало неловко. - Вы ведь сможете, а?

- Да попытаюсь, - пожал он плечами. - Если только нас и в самом деле будут отпускать всей кучей...

- Кучей, похоже, - кивнула Виктория. - Этот подонок, которого свои потом разжаловали, определенно намекал...

А что, это похоже на здешнюю методику, подумал Мазур. На здешний черный юмор. Табунок столь разных людей, выброшенный в дикую тайгу, практически с первого же момента взорвется противоречиями и конфликтами - и, вполне возможно, начнет катастрофически терять темп. Мазур слишком долго командовал людьми, чтобы этого не понимать. Значит, с первых же минут нужно внести определенность, либо бросить их всех к такой-то матери, либо ударными темпами навести орднунг-без капли демократии и плюрализма. Не нравится, пусть катятся по любым азимутам, благо азимутов немеряно...

Окошечко распахнулось, оттуда жизнерадостно возвестили:

- С добрым утром, гости дорогие!

Мазур спрыгнул с нар, лениво направился к двери. Рожа сразу же отпрянула от окошечка.

- Жратва-то будет? - спросил Мазур, остановившись.

- Перебьетесь, - хихикнули в коридоре. - Вам же лучше на полный желудок не разбежишься... Ну что, идти к управителю, докладывать-мол, готовы к трудовым свершениям?

- А валяй, - сказал Мазур.

Вскоре в коридоре затопотали шаги. Окошечко вновь открыли, позвали:

- Господин Минаев с супружницей, на склад пожалуйте! Мазур подхватил бутылку, сунул в карман сигареты - а больше багажа и не было. Смешно сказать, но из тюрьмы он выходил радостно - и видел по лицу Ольги, что она тоже охвачена чем-то вроде энтузиазма.

Склад, оказалось, размещался рядышком, в соседнем здании, лабазе с резьбой по коньку крыши, протянувшемся параллельно ограде метров на полсотни. По обе стороны широкого коридора солидные двери с висячими замками, пахнет причудливой смесью съедобного и несъедобного: новыми, ненадеванными кожаными сапогами, сухофруктами, копченым мясом, какой-то химией-стиральным порошком, что ли-ружейной смазкой, шоколадными конфетами...

- Вон туда шагайте, - распорядился охранник. - В конец, где дверь распахнута...

Дверь-то была распахнута - но в двух шагах от порога во всю ширину и высоту немаленькой комнаты красовалась железная решетка, тщательно заделанная в стены, пол и потолок. Имевшаяся в ней дверца была снабжена замком, окошечко с полукруглым верхом небольшое, едва просунуть голову - а за решеткой громоздились штабелями картонные, деревянные ящики, бочонки, шкафы. И восседал за черной конторкой Ермолай свет Кузьмич-в очках с тонкой позолоченной оправой, и впрямь как две капли воды похожий сейчас на купеческого приказчика, приготовившегося менять у тунгусишек соболей на водку.

- Здравствуй, старче божий, - сказал Мазур. - Что это ты от меня, вовсе даже безобидного, за решетку спрятался? А приятно тебя за решеткой-то видеть, честно говорю...

- Так это с какой стороны посмотреть... - проворчал Кузьмич. - Ты гордыней не надувайся, сокол, не стали бы ради тебя одного решетку воздвигать. У нас тут раньше была холодная, где куковал нерадивый народишко - ну, а потом настоящую тюрьму построили, надобность отпала, только решетку убирать не стали, чего зря возиться? И ведь пригодилось. Не будь тут решеточки, ты бы меня, слабого, и пришибить мог...

- Мог бы, каюсь, - сказал Мазур. - У меня к тебе нездоровая тяга какая-то, так и тянет обнять тебя за шейку нежно и держать, пока ножками сучить не перестанешь...