Чтение 8–й страницы книги ~Охотник на вирусов~

Глазищи смотрят прямо и бесхитростно. Ни грани кокетства, ни на йоту
игры.

- Я впервые в вашем городе, хотя много слышал о нем. Не могли бы вы
уделить мне вечером часок-другой и показать достопримечательности? А то с
этой работой вечно ничего не успеваешь. Жизнь идет, но как-то все мимо,
мимо...

Переспать я с тобою хочу, вот что.

- К сожалению...

Она все уже решила. Ну конечно же, решила. Они, красивые и
привлекательные, отвечают на этот вопрос в первые пять минут после
знакомства со своими несчастными жертвами. Но, кажется, и сами не
подозревают о своем выборе. А уж нам-то, мужчинам, и подавно не дано
знать, что на этот раз означает "к сожалению": "да" или "нет".

- ...Сегодня я не смогу.

О, как прекрасно слово "сегодня"!

- Значит, завтра?

- А завтра тем более, - весело отвечает Элли и, нежно улыбнувшись,
спрашивает: - Вы как долго пробудете в нашем городе?

- До конца недели. Но, если понадобится, могу остаться и на выходные,
- неосторожно раскрываюсь я, очарованный голосом и улыбкой. Если
понадобится... Удобная фраза. Оставляет выбор. То ли нам с тобой
понадобится, то ли работа заставит...

- Вот до конца недели я и не смогу. А если понадобится, то и в
выходные тоже.

Кажется, это называется "от ворот поворот".

- Ну что же... Придется мне остаться у вас на пару месяцев, - со
вздохом говорю я и смотрю в ее глаза самым откровенным взглядом, на какой
только способен. И получаю в награду за настойчивость самую
обворожительную за сегодняшнюю ночь улыбку. Впрочем, у нее каждая улыбка -
самая.

Итак, первая атака отбита, но мне удалось отступить на заранее
подготовленные позиции.

Дождь стучит по крыше "вольвочки" неутомимо и однообразно, словно
засыпающий барабанщик. Японский кассетник обволакивает салон мягкой уютной
музыкой. Всякий, кто проходит мимо, сразу понимает, что это вот и есть
счастье - сидеть в теплой машине, слушать, как мелодия дождя сливается с
аккордами нестареющего "Пинк Флойда", и наслаждаться дымком американской
сигареты. Несколько раз хлопает входная дверь. Каждый раз вглядываюсь в
придавленные дождем фигуры. Не то, не то, типичное не то.

А вот и Элли. Плащ, поднятый над головой, делает ее похожей на
встревоженную птицу. Упоительная музыка сбегающих по ступеням каблучков -
до нее далеко и унылому дождю, и неистощимому на выдумки ансамблю. Самый
волнующий аккорд - заключительный. И падали два башмачка со стуком на пол.
И воск слезами ночника на платье капал... Платьишко на ней, конечно, так
себе, серенькое. Это заметно даже в тусклом свете прилепленных к козырьку
над входом фонарей. Но если девочку приодеть... вызвав предварительно в
Москву на курсы переподготовки...

"Вольвочка" плавно трогается с места и подкатывает вплотную к
лестнице. Стекло уже опущено.

- Позвольте вас подвезти? Такой дождь, а вы без зонта.

Замерла на третьей ступеньке снизу. Острые коленки - как раз на
уровне моих глаз.

- Боюсь, нам не по пути.

Она что, не отличает "вольво" от "Оки"? Придется вылезать под дождь.
Но вначале - чуть громче музыку, чтобы девочке лучше было слышно. А теперь
- галантно раскрыть над ее плащом зонт.

- Ради вас я готов изменить маршрут.

- И поехать за мной на край света, - с готовностью продолжает Элли.

- Где никто не сможет помешать нам, - невозмутимо продолжаю я.

- Помешать нам - чем заниматься?

Она оставляет мне слишком короткую паузу для ответа на столь прямой
вопрос.

- У вас прекрасный автомобиль. Но я предпочитаю трамвай.

На мгновение отпустив плащ, Элли, как трехлетняя девочка, "делает
ручкой" и, обогнув машину, уходит в темноту и сырость, постукивая своими
давно вышедшими из моды каблучками.

Ага, все-таки отличает. Просто ломается. Значит, не все потеряно.
Рано или поздно к этому глаголу всегда добавляется приставка "с". И падают
два башмачка со стуком на пол...

А вдруг она с предрассудками?

Юрика я встречаю на вокзале. Неопрятный перрон, чумазые вагоны...
Провинция. И, контрастом, Юрик: широкополая шляпа, элегантный плащ,
изысканный галстук. Пижон. Такая демаскировка когда-нибудь выйдет ему
боком. Но работу свою знает хорошо.

Суть дела я успеваю изложить ему еще в машине, по дороге в гостиницу.
Номер для него освободится только завтра, а пика... вот, диванчик в
Гришином "полулюксе". Сам Гриша дрыхнет на широкой кровати, крепко зажав в
кулаке собственную бороду. Боится, что украдут его величайшую ценность.
Проснулся, зевнул, ругнулся.

- Потише нельзя? Поспать не дадут.

Я сдергиваю с него одеяло.

- Не надо дверь оставлять открытой. Вставайте, граф, вас ждут великие
дела!

Решено. Гришу я отправляю на "Комету". Задача Юрика - расшифровка
изображений.

- А ты что будешь делать? - интересуется Гриша, натягивая брюки.

- А я ложусь спать.

- Ты что, всю ночь это...

Изумленный Гриша делает - обеими руками - непристойный жест и с
трудом успевает подхватить спадающие брюки. Юрик невозмутимо ухаживает за
ногтями.

- Лично я всю ночь работал. А вот чем ты здесь занимался - это еще
вопрос.

- Ну ладно, ладно, - ворчит Гриша, застегивая пуговицы. - Охота тебе
по ночам шастать. Ну, как эпилепсия? Был приступ?

И, не дождавшись ответа, поворачивается к Юрику.

- Слушай, тебе жена сухой паек выдала? Выкладывай! А то у меня от
здешнего буфета уже изжога началась.

Если бы он так работал, как ест! Впрочем, пока к нему - никаких
претензий.

На "Микротехнологию" я подъезжаю в пятнадцать с копейками.
Представляюсь, как и положено, директору, он показывает меня начальнику
ихнего ВЦ - энергичной женщине лет сорока пяти с угловатыми, как у
школьницы, движениями.

Получив у нее "в полное и безраздельное распоряжение", как она
выразилась, терминал, я начинаю рутинную проверку. На этот раз - с
сетевого драйвера. Но он чист и прозрачен, как слеза младенца. Теперь -
объектная библиотека...

За соседними терминалами появляются и исчезают какие-то тени,
"петушок" трижды отмечает часовые интервалы, а я все запускаю в чрева
компьютеров вирус-детекторы. И все они возвращаются ни с чем. Проверки по
контрольным суммам и размерам тоже ничего не дают. Может быть, зря я все
это делаю? Нет здесь никакого вируса...

Да, но почему директор ГИВЦа не вызвал нашего представителя и даже не
сообщил о неполадках? И что там за странные нерасшифровываемые изображения
гуляют по каналам обмена? И почему все приступы начинаются ровно в
полночь, словно нечистая сила вселяется в компьютеры? А прекращаются они
что, по крику петуха? Или все-таки по властному движению могучей, хотя
пока и невидимой, руки?

Нет, не зря я сижу здесь с покрасневшими от перенапряжения и
недосыпания глазами, не зря горблюсь над клавиатурой до онемения шейных
мышц. Прежде, чем принимать решительные меры, - а без них, кажется, не
обойтись, - я должен быть абсолютно уверен, что это все-таки не вирус. По
крайней мере - не вирус уже известного типа.

Еще через час, когда дисплей покрывают мелкие серые мурашки, не
исчезающие даже после зажмуривания глаз, я встаю со стула, разминаю
затекшие мышцы и покидаю полупустое здание. Тусклые фонари отражаются в
так и не высохших после вчерашнего дождя лужах. Теперь бы - самое время
погулять с Элли. Слушать ее щебетанье, острить по поводу и без повода,
наслаждаться стуком вышедших из моды каблучков... Невзначай коснуться руки
- раз, другой. Потом, в полутемном переулке, вдруг плотно прижать к себе и
поцеловать...

Мечты, мечты...

Остановившись у ближайшего отделения связи, я звоню жене. Узнаю,
какая погода в Москве, выслушиваю последние домашние новости. Маришка
разбила хрустальное блюдо - ну, то, которое на нижней полке серванта
стояло. Витька получил двойку по литературе, а за что конкретно - не
говорит. На кухне перестал закрываться кран. Вот, пожалуй, и все. Ах, да,
еще они все по мне скучают. Я по ним, естественно, тоже.

Возвратившись в гостиницу, я вешаю на наружную ручку двери табличку с
надписью "просьба не беспокоить" и сплю еще два часа. Итого за прошедшие
сутки - восемь. Вполне достаточно для нормального самочувствия. А мне оно
сейчас весьма кстати. Сегодня ночью может многое проясниться. Потому как
дежурным оператором на "Микротехнологии" будет Петя Пеночкин. Местный