поворот сменяется поворотом, а далекая цель не показывается. Рита
умолкла, опустив голову, и Гирину показалось, что на ее глаза, только
что вызывающе блестящие, навернулись слезы.
промелькнуло радостью в душе Гирина.
здесь? В научной командировке?
театре два раза. Потом мы гуляли, потом ездили на машине просто так,
по Москве катались, потом он хотел, чтобы я пошла в ресторан, а я не
пошла, потом он у нас ужинал.
Целовались?
нравлюсь, и русские девушки вообще, а я из них самая лучшая, и что я
такая веселая и спортивная, - он так и сказал - спортивная, что
счастлив тот путешественник, исследователь, у которого я буду
спутницей. И потом он поцеловал меня и... и еще раз... и еще раз...
- и гуляли, и говорили, на каком, между прочим, языке?
глубокий, сосредоточенный, показавшийся девушке узким лучом
напряженной мысли. Она вдруг встрепенулась и повернулась на винтовом
стуле к доктору.
почему-то становится спокойней.
последствия. Скажите, вы бы не познакомили меня с вашим археологом? -
Рита кивнула головой.
выставку фотографий какого-то своего знакомого.
"случайно" вас там встретим. Только ему ни слова обо мне не говорите,
особенно что я психолог. И старайтесь не смотреть ему в глаза, когда
он говорит вам что-либо. Смотрите на его плечо, заставьте себя. Если
он будет сердиться, повышать голос - не обращайте внимания.
гостиных Дома дружбы. Как отлично воспитанный человек, он позволил
себе лишь едва заметно разглядывать своих собеседников, пряча
насмешливую искорку в своих глубоких темных глазах.
Гирина Дерагази почти не обращал внимания, следя сквозь голубой дымок
египетской сигареты за Симой, которая с момента условленной встречи
целиком захватила его внимание. Сима задавала вопрос за вопросом на
своем медленном и слишком мягком английском языке. Гирин, внимательно
следивший за всем, заметил, что и Сима, душевно куда более стойкая,
чем Рита, постепенно подпадает под влияние притягательной личности
археолога.
предстоящего поединка. Он знал уже, с кем имеет дело, но это не
облегчало задачи.
выбрав момент, когда археолог ответил Симе на какой-то вопрос и
устремил задумчивый взгляд на ее скрещенные в щиколотках ноги, - с
каких пор в археологическом институте принято... - тут Гирин сделал
нарочитую паузу и, устремив на лепной потолок безразличный взор,
закончил: - обучение современным методам внушения? Или это в
зависимости от личного дарования?
поразительный эффект. Дерагази выпрямился в кресле, опустив сигарету и
разом утратив свою изящную небрежность. Челюсти профессора сжались,
ноздри раздулись, и он весь подался вперед. Гирин не дрогнув встретил
его взгляд. Сима похолодела, увидев совсем нового, незнакомого ей
человека, властного, приказывающего, почти торжествующего.
женщин? Только? - отрывистые английские слова били точно ударами
плетки.
но тот понял.
глубоко и медленно вдыхая воздух через раздутые ноздри. Его противник
сидел спокойно, но окаменевшие мышцы шеи и напрягшиеся, точно для
под(r)ема тяжести, плечи выражали его усилия.
Непривычное оцепенение сковало их, как будто перед ними происходило
нечто ужасное. Сима со страхом заметила, как глубоко и сильно
избороздился морщинами лоб Гирина. Она чувствовала, что ее друг близок
к пределу чего-то, но что это было - Сима не понимала. Ее одолевало
дикое желание закричать, и в то же время непонятная сила удерживала ее
от этого. Рита закрыла глаза и все ниже опускала голову.
Краска возвращалась на его лицо, дыхание сделалось незаметным.
Бархатистые ресницы опустились, и тело обмякло. Археолог откинулся в
кресле, но Гирин остался в прежней, окаменелой позе.
усмешка раздвинула хорошо очерченные губы Дерагази.
бы не покорилась. Чувствовать ее гибким стебельком, а себя ветром
свободным, могучим. Захотел - и она упала, захотел - и отбросил носком
ботинка, захотел - и приползет на животе, целуя руки...
мгновение. Не отрывая взгляда от Дерагази, он погружал его, точно
штык, в обмякшее тело своего противника.
главное в вашем мире - деньги? Откуда? Говорите! Только откровенно!
Сядьте удобнее, курите, вы у доверенного, надежного человека.
вернулось к нему. Он извлек из очень плоского, полированного, точно
зеркало, портсигара новую голубоватую сигарету, на этот раз не
предлагая никому из присутствовавших. И стал говорить с той нагловатой
откровенностью, свойственной преуспевающим дельцам в кругу своих
людей, которых они считают менее способными и удачливыми.
поняли. Они не видят, что жизнь закусила удила и понеслась
стремительно, как необ(r)езженная лошадь. Потому они еще верят в такие
игрушки, как религия, мораль, долг, ждут чудес и тайно поклоняются
фетишам любого вида. Чудаки наивно думают, что их государства всерьез
позаботятся о них в трудный час, и умирают в бедности и одиночестве...
совсем понимаю ваше предисловие.
становится единственной реальной силой в судьбе человечества. Однако
ученые неорганизованны и наивны. Власть находится в руках политиков,
берущихся управлять не умея и потому громоздящих пирамиды ошибок и
нелепостей. Усложняющаяся жизнь всего мира настойчиво требует
прочности всех без исключения звеньев, чего политики достигнуть не
могут. В результате ткань общественного устройства постоянно рвется.
Люди становятся беззащитными жертвами неумелого и устарелого
политического управления. Стремясь обеспечить устойчивость власти,
политики организуют последовательную иерархию привилегий, очень
похожую на иерархию бандитских шаек, замкнуто сужающих свои круги со
все большими привилегиями для олигархической вершины. Образец
гитлеровский рейх - типичная тирания политических бандитов, очень
прочная, скрутившая весь германский народ стальной сетью террора,
пыток и смерти. Но бандиты ударились в большую политику и по
невежеству не сумели придумать ничего, кроме военной силы и массовых
избиений. Естественно, они погибли скорее, чем могли бы, если бы
действовали с умом.
ничего нового и типичной для мышления осатанелого индивидуалиста.
и пойдет речь. Что же делать умному человеку, не верящему ни во что,
кроме разума, и видящему, что всякая политика устарела, а до научного
Панов Вадим
Акунин Борис
Юрьев Сергей
Андреев Николай
Суворов Виктор
Андреев Николай