Чтение 8–й страницы книги ~Право на смерть~

- Боюсь, вам будет неприятно, дядя Игорь, но дача ваша сгорела... -
сказал он, глядя на метр выше меня.

- То есть как? - удивился я.

- Молния. Прямо в крышу. И дотла. Даже тушить не было смысла. Как раз
в самую грозу... - он, очевидно, не забыл, что я назвал его Аврелием,
справился в информатории, что сие за персона, и теперь явно ему подражал.
И позой, и манерой речи.

Я даже не огорчился. Не до того. Да и ценность этой дачи не особая.
Новую поставлю, если жив останусь...

Возвращались мы в быстро густеющих сумерках и беседовали на
богословские темы. Не в первый уже раз. Я объяснял отцу Григорию, почему
остаюсь атеистом, невзирая на очевидную нелогичность такого поведения.

- ...не помню, кем сказано: "Бога нет, и все позволено". Вот с этим и
не согласен. Не желаю быть нравственным из-под палки. Мол, бог не велит,
потому и не ворую. А нет бога - на дорогу с кистенем. Считаю, что в роли
верховного надзирателя бог мне ни к чему. И, кстати, вот вам парадоксик,
попробуйте ответить: кто бога заставляет быть нравственным? Над ним-то
никого, и все равно он всеблаг, а не наоборот. И раз я - по образу и
подобию, то точно так же могу опираться на собственный нравственный
императив, а не на заемный...

Монах слушал мою тираду молча, очевидно, собираясь разгромить все
содержащиеся в ней несообразности разом.

Ближе к выходу из леса тропинка сузилась настолько, что рядом идти
стало неудобно. Я пропустил отца Григория вперед. Он шел легким и быстрым
шагом, почти не касаясь тропы и не задевая ни одной ветки, наверное, так
он ходил в свое время в заирских или парагвайских джунглях. У меня таких
навыков не было, мокрая трава скользила, я приотстал шагов на
восемь-десять.

Дальнейшее запомнилось, будто серия стоп-кадров.

Горло вдруг стянуло тугой петлей. Я не мог ни вздохнуть, ни крикнуть.

Сквозь застилающую глаза мглу вижу опрокидывающиеся на меня деревья.

Взмахнув руками, пытаюсь сохранить равновесие.

Осознаю, что кто-то захватил меня за шею локтевым сгибом и тащит в
лес.

Делаю отчаянную попытку освободиться, перебросить нападающего через
себя, но уже поздно, ноги почти не касаются земли, и рывка не получается.

А потом вдруг чувствую, что горло мое свободно, а сам я спиной валюсь
на мокрую траву.

В глазах светлеет, и я успеваю увидеть совершенно немыслимую сцену.

Справа от меня на земле копошится нечто, напоминающее человеческую
фигуру, а слева в позе самурая эпохи сегунов замер отец Григорий. Черный
подрясник, черные в полумраке щелочки глаз. Непонятное существо оторвалось
от земли, стало походить на выпрямляющегося гоминида. Но разогнуться до
конца он не успел. Неуловимый бросок монаха, тяжелый, с хряском удар - и
человек-обезьяна вновь опрокинулся навзничь. Секунда, новый его рывок - и
снова удар, гулкий, будто по футбольному мячу.

Только я начал приподниматься, чтобы тоже принять участие в битве,
как все завершилось и без меня.

Наш противник, поверженный, но не побежденный, тоже кое-что умел.
Немыслимым кульбитом он отлетел назад, вскочил в полный рост, постоял
мгновение, широко раскинув руки (тут я его узнал!), и вместо того, чтобы
принять бой, исчез... Глаза едва успели заметить стремительный прыжок
вбок, сквозь сплошную завесу лещины. Затрещал под его ногами валежник. И
все. И тишина.

Прежде всего я ощутил стыд и растерянность. Ведь действительно позор!
Здоровенный мужик (то есть я!), спортсмен, регбист, валяется на земле, а
его защищает семидесятилетний старик!

Отец Григорий снял свою скуфью и вытер лицо. Дышал он тяжело и
неровно.

Я только думал, что и как сказать, а он уже рассмеялся тихим
хрипловатым смехом.

- А ничего! Нормально получилось... Однако пойдем, тут мы сейчас
живые мишени...

Перед мостом, ведущим к главным воротам, он наконец остановился.
Перекрестился несколько раз.

- Слава те, Господи...

- Вот видите, отче, опять то же самое... Четвертая попытка. И снова
мимо. Но тут уж ваша заслуга...

Удивительно, но страха на сей раз я не испытывал. Привык, что ли, а
вернее - на миру и смерть красна.

- Прав я был, прав... - монах словно не расслышал моих слов. - Не
человек-то был...

- Да что вы?! Человек, самый натуральный. Тот самый тип, из
Шереметьево. Да не будь он человеком, как бы вы с ним справились?

- Что ты понимаешь, - отмахнулся он. - Ему сейчас мертвым лежать, а
он сбежал, и хоть бы что. Я пусть старый, выносливость не та, сам видишь,
но реакция есть... Таких ударов человеку не вынести. Череп вдрызг. Ну
пусть промазал, вскользь задел - час, два оглушенный бы лежал.
Проверено...

Я поразился, как взбодрился старый монах, и представил, что за боец
был из него лет тридцать-сорок назад!

- А как же насчет непротивления злу? - спросил я неожиданно для себя,
хотя спросить хотел совсем о другом. - Не грех ли - вот так?

- Грех не в том, - отец Григорий вздохнул сокрушенно, и опять стал
только монахом. - Главный грех - гордыня! Возгордился я, похваляться
начал... - он опять перекрестился, прошептал что-то неслышно. - А с врагом
рода человеческого всяко бороться надо. Когда перстом, а когда и пестом...
Пойдем, однако, под защиту святых стен. Слышишь, как собаки воют? Чуют...

Страх вновь осенил меня своим крылом, как писали в позапрошлом веке.
И ночью я слышал такой же вой. Неужто прав монах? Мистика, абсурд, однако
за ним ведь не просто суеверие, а тысячелетний опыт... Очень все может
получиться логично. Сделать всего одно допущение. Уверовать, короче
говоря, в бога и в дьявола.

- А это? - отец Григорий указал рукой мне на грудь.

Я опустил глаза. Правый карман был оторван почти напрочь. Тот самый,
куда я сунул письмо Аллы. По счастью, оно уцелело. Смятый комок пластика
застрял в углу кармана.

- Не сходится, отец. Зачем бы.... - я чуть не сказал "дьяволу", но
воздержался, - ...мистическим силам такой пустяк? Вроде все им про меня
известно, а ерунду прозевали: мой договор с Марком, и что письмо от Аллы
получил. Проще простого было с пацаном справиться, а не на двух мужиков
бросаться. А письмо ему край нужно. Следил он за нами из кустов, шел по
пятам, увидел, как Марк что-то мне передал, и рискнул...

- Пошли, пошли, дома обо всем поговорим, - отец Григорий даже в виду
монастыря не чувствовал себя в безопасности.

...К разговору отец Григорий выставил бутылку крепчайшей настойки на
целебных травах, сковороду жареных грибов и душистый окорок.

- "Сущим в пути и на брани пост разрешается", а мы такие и есть...

Поначалу он долго излагал классификацию всякого рода нечисти, отнеся
нашего знакомца к одной из разновидностей оборотней. Признаться, странен
был наш разговор на склоне XXI века, пусть даже приводимые монахом доводы
звучали убедительно. В конкретном контексте.

Я же склонялся к материализму. По моей гипотезе ниточка тянулась к
Алле. Работала она в серьезном институте, исследования там велись весьма
актуальные, и нет ли здесь промышленного шпионажа? Алла скрывается, что
безусловно, шпионы потеряли след, и я у них последний шанс... Ну, и так
далее.

- Не рядом получается, не рядом... - отец Григорий сидел напротив,
подперев щеку кулаком, в другой руке вертел полупустую чарку, но рассуждал
четко. - Начали они с того, что хотели убить тебя прямо по пути из порта.
Без предупреждения. Так не делается, если охотятся за информацией. Хотя...
Что их интересовало в твоей квартире? Дневники, документы, компьютер? Или
Алла там побывала, могла что-то спрятать? Убить тебя, чтобы спокойно
обыскать квартиру?

- Опять же, зачем? - теперь мы вдвоем наперебой опровергали свои же
гипотезы. - Зная день прилета, они могли все сделать накануне...

- И то. Если время позволяло. Нет ли фактора, как-то ограничившего их
по времени?

- Знаете, святой отец, так можно плести кружева (вологодские, кстати)
до бесконечности. Информации исходной по-прежнему - ноль, а посему все
наши построения - тьфу....

Отец Григорий налил еще по одной.

- А вдруг это биоробот? Высшего класса, из новых? Я таких не видел,
но могли же где-то сделать?

Вспомнив звук, с которым сапог монаха входил в тело врага, я
передернул плечами.

Отец Григорий потряс бородой рассержено:

- Будто я совсем дурак! Чувствую я, нутром чувствую, понимаешь? А,
где уж тебе...

- Ну а чего ж он руками меня стал душить, а?

Где-то вдали опять завыли собаки.

- Вот! - поднял палец монах. - И ты еще споришь! Истинно глаголю:
оборотень!

После третьей чарки отец Григорий, расчувствовавшись, вдруг начал
рассказывать, как в 2019 году он закончил Владимирское
воздушно-гренадерское училище, потом Академию войск ООН в Монреале и
дальше двадцать лет не вылазил из самых поганых заварушек на планете,
командовал батальонами, полками и бригадами, и даже некоторое время