меньше. А вы - ни то ни се, ни доброе ни злое, ни черное ни белое.
- Мы и то, мы и се, и доброе, и злое, и черное, и белое, и рыба мы, и
зверье мы, и трава, и букашки - все это мы. В природе нет зла и нет рамок,
в которые вы ее втискиваете. В ней все едино. И мы с ней - одно целое.
будешь, как мы?
для чего сдались? Вот уж спасибо. Невелика радость в гусеницу превратиться
да травку жевать с утра до утра, или птичкой стать да с ветки на ветку
перепархивать... Не хочу быть ни деревом, ни дятлом, ни медведем. Не хочу
быть ни лешим, ни чертом, ни богом, ни ангелом. Мне и в человеческом
обличье хорошо живется. Я - человек, и выше меня нет никого на Земле.
милости.
блеснул на лезвии.
на праздник, Егор. Гордись, ты первым из людей увидишь его. И знаешь,
почему? А потому, что ты уже и не человек вовсе. Ты только думаешь, что ты
человек, а на самом деле - едва-едва наполовину. Вот и цацкаемся с тобой,
на свою половину перетягиваем. И перетянем, вот увидишь, еще как
перетянем!
человек, а жить я собираюсь долго. Ясно?
повторила уже тише, покрываясь коричневой шерсткой, - ночью, - и стала
косулей, посмотрела на Егора влажным глазом и медленно пошла к лесу и уже
ничего не сказала.
Эге-ге! - прокричал он, взлетая в воздух. - Эх, ночка-ноченька, заветная!
бесформенные, многообразные, непостижимые, как сам лес, как реки и горы
его, как звери и птицы его, как сама природа.
минуты и часы потеряли для Егора значение. Он плыл в общем неразделимом
потоке, влекущем с собой лес с его непрекращающимся переходом,
перетеканием живого в мертвое и мертвого в живое; и в самом Егоре
беспрерывно умирало что-то и нарождалось новое, неощутимое сначала,
чужеродное ему, но все более и более разрастающееся, наполняющее его,
переливающееся через край, врастающее в почву, в травы, роднящее его с
этим бесконечным непонятным миром, дотоле чуждым ему.
русалок и прочую нечисть, знакомую с детства по сказкам, но воспринимаемую
лишь как выдумку, вымысел народа, наделенного богатой фантазией и
неистощимой способностью к творчеству.
населявшему славянские земли, к племени, живущему с людьми бок о бок,
вымирающему, как само язычество, уходящему в никуда, растворяющемуся в
лесах, полях и реках. К душе природы он прикоснулся, к истоку своего
собственного племени, все более и более уходящему от природы.
свой потерянный корень, уйти на свою незнаемую родину, туда, где русалка
нянчит головастиков и пасет мальков, где леший живет внутри дерева, а
водяной растворен в озерах, где лес, превратив свою душу в девушку,
приносит плоды в руках, пахнущих свежей водой.
найти разорванную связь и вернуться к тем временам, когда и люди едины с
природой, и не вычленяли себя из нее, и тела свои населяли душами зверей и
птиц, а душу свою посвящали всему живому...
его не дождется.
и ни один лист на колыхался от ветра, и только хрустели сухие ветки и
шуршали под ногами. Он не выбирал направление, но, куда бы ни шел, в любую
сторону бесконечной тайги, все равно на его пути должны были встретиться
люди, и это вселяло надежду.
папоротника. Волглые, ломкие, с узорчатыми листьями, они поднимались до
пояса, мешая продвижению. Он ломал их, сминал ногами, роса промочила
одежду. Зашло солнце, быстро накатили сумерки, а он никак не мог выбраться
из папоротника. Казалось, что лощина растянулась до бесконечности,
папоротники вытянулись и стали такими высокими и густыми, что приходилось
прорубать дорогу топором. Егор клял себя, что решил пересечь лощину, а не
обошел ее стороной, но возвращаться не было смысла, и он шел вперед, а на
самом деле кружил, заблудившись там, где заплутать было немыслимо.
по-видимому, так оно и было. Тогда, зная, что сопротивляться бесполезно,
он расчистил себе место посуше, сел и стал ждать.
скрытый высоким папоротником, и разрезы листьев, черные на фоне неба,
нависали над головой, позванивая на ветру. Было тепло и даже душно, густые
испарения поднимались от земли, дурманили, навевали сон, неотличимый от
яви. Егор и сам не понял, заснул он или просто задумался, но когда
протрубил рожок вдалеке и он, вздрогнув, взглянул на небо, то увидел, что
луна поднялась высоко и неподалеку кто-то разжег костер. Отсветы огня
метались по листьям.
снова запел рожок, и вслед ему заголосил рог, и гром барабана колыхнул
воздух. И папоротник ожил, зашевелился, изнанка листьев его вспучилась
буграми, тотчас же лопавшимися с приглушенным звоном, и оттуда
выпрастывались голубые, нигде и никем не виданные цветы.
поляну. Егор лег на землю и, не мучаясь напрасным любопытством, пожелал
одного - стать невидимым. От цветов исходил душный запах, щекотал ноздри,
пьянил, кружил голову.
глаз в сторону Егора.
выпрыгнул из папоротников и мягко вскочил на живот Егору.
- Ты почему не пьешь сок? Вку-у-сный со-о-к!
зашуршал, завздыхал по-старушечьи.
зубами голубой цветок и заурчал довольно.
было бесполезно.
хоть ты?
крепкий щелчок по лбу.
щелкает. Хочешь, она тебя пощекочет? Она хорошо щекочет.
Егор встал. Идти к костру не хотелось, но, пожалуй, другого выхода и не
было. Он вздохнул и, оборачиваясь, медленно побрел сквозь заросли туда,
где слышались смех, крики, гуденье рожка и стрекот барабана. Под ногами
бесшумно вертелся Курдыш, поясняя на ходу:
сюда. Все здешние и все пришедшие, все, кто уцелел. Ты всех увидишь.
Глупости ты говоришь.
Вку-у-сные глупости!
как много здесь. И Стрибог здесь, и Похвист, и Белбог, и Чернобог, и Ладо
с пострелятами, и Перун здесь.
болтняки, и трясовицы, и банники, и овинники, и жихари. Все сок любят. И
здешних много: Моу-нямы, Дялы-нямы, Коу-нямы, все они здесь.
сегодня. Ну и черт с вами, я вас не боюсь.
Сертаков Виталий
Шилова Юлия
Прозоров Александр
Афанасьев Роман
Посняков Андрей
Самойлова Елена