каприз был выполнен, оставалось только ждать, пока расплавленная масса
остынет и пыль осядет вниз. Но для этого не обязательно было болтаться в
воздухе.
Садимся на прибрежное плато, у серых скал.
присмотрел заранее. Каменистая равнина простиралась километров на триста и
круто обрывалась к океану, не расцвеченная ни единым живым пятнышком
озерца или оазиса. Только в самом центре виднелось сто-то вроде хаотически
набросанных треугольных камней огораживающих пятачок земли, на котором
едва-едва разместилось бы два корабля.
в следующую секунду он уже стоял на потрескавшейся почве незнакомой
планеты.
поднялся с прозрачного пола и взлетел на пульт огневой защиты,
примостившись на каком-то верньере. Глаза закрыты пленкой, крылья
обвисли... Словно не для него затеяна вся эта кутерьма.
близким солнцем землю. Следом вывалилась шестерка дружинников. Некоторое
время все стояли, настороженно озираясь и прислушиваясь. Место это было
хорошо тем, что сюда не подберешься незамеченным - до леса никак не меньше
ста километров по гладкой, как лысина, пустыне.
трудно было спутать со скалами или просто камнями - это были пирамиды,
сложенные из плоских кирпичей, высотой в три-четыре человеческих роста,
определенно рукотворные, о чем говорили узкие оконца, прорезавшие глухие
серые стены почти у самой вершины - бойницы, да и только.
десятка маленьких пирамид. Ни малейших проявлений жизни, не говоря уже о
разуме. Ни змей, ни даже насекомых. Омертвление, длящееся веками.
случае опасности отступай прямо на корабль.
- природная ловкость компенсировала неудобства скафандра. Направив узкий
луч фонарика в щербатое отверстие, Гаррэль заглянул внутрь строения и
разочарованно покачал головой:
разграблены. А затем бесследно исчезли потомки как тех, кто здесь
покоился, так и тех, кто их грабил.
и прижался синеватой поверхностью скафандра к щели:
очутился наверху едва ли не быстрее, чем его юный дружинник. Тот
посторонился, давая ему место у оконной щели. Луч фонарика скользнул по
стене, пробежал по полу...
помещение было завалено ими, словно людей сюда набили, как патронов в
обойму. Кстати, входа нигде не было видно - вероятно, укрывшиеся здесь
замуровались изнутри. А на стенах... Асмур провел лучом по стене, и ему,
прославленному бойцу, стало не по себе.
потративший последние минуты своей жизни на то, чтобы оставить после себя
разгадку происшедшей трагедии, и не мог тратить время на детали. Главное -
смысл происходящего, а он стал ясен после нескольких секунд знакомства с
этими зловещими фресками. Оскаленная длинная морда с клыками гиены и
лошадиной гривой... Нет, это был нарисован не конь - кентавр! Вот он
разбивает копытом голову лежащего у его ног старца. Это преувеличение,
мозг не может выбрызгиваться таким фонтаном, но это - символ
бесчеловечности, перед которым разум бессилен. Или вот - кентавр держит в
зубах новорожденного ребенка, готовый швырнуть его в горящую хижину...
Кентавр на полном скаку, волочащий за волосы женщину... Древние боги,
совсем джасперианка! И еще - два вздыбленных чудовища раздирают человека
надвое. И кровь, кровь, кровь...
подвинулся на уступе и заглянул в соседнее окошечко, в которое был виден
край другой стены.
штрихами - вероятно, последнее, на что хватило сил у гибнущего человека.
Это был развалившийся сытый зверь с окровавленной мордой, и над его
головой как символ желанного возмездия был очерчен крылатый меч.
кони, теряя высоту и запрокидывая головы, рвались прочь от клубов
ядовитого дыма, но всадники удерживали их возле места засады, чтобы не
дать никому вырваться из смертоносного кольца. Два или три крупных монстра
попытались-таки уйти в чащу, но Гэль и Скюз, оказавшийся непревзойденным
стрелком, настигли их. Это были те самые короткохвостые самцы, которые
вчера пытались захватить Флейжа. Каждый день дружинники докладывали своему
командору, что предгорье полностью очищено, но стоило кому-то с
наступлением темноты зазеваться, как следовал стремительный бросок из
лесных зарослей, и цепкие когти ухватывали добычу.
мог подобраться к человеку, особенно лежащему, то почему он не пытался
убить врага первым же ударом копыта? Зачем было тащить добычу в чащу?
Обычай? Но обычаи бывают у разумных существ, а не у таких вот плотоядных.
Они вряд ли открыли бы подземную пещеру, где укрывалось целое стадо, если
бы Гэль, понадеявшись на крепость своего скафандра, не позволил себя
похитить и протащить до самого убежища.
победе над омерзительными хищниками - в первый попалась пара однолеток,
пытавшихся нырнуть в озеро, но разряды десинтора достали их и там. Два
других дня пропали даром. Кони, застоявшиеся во время перелета и теперь
утомленные бесконечным кружением над лесистыми холмами, с каждым днем
повиновались все хуже и хуже - видно, здешний корм плохо на них
действовал. Они тощали на глазах, отворачивались от родниковой воды. Асмур
встревоженно гладил своего вороного по холодной чешуе, в который раз
жалея, что способность говорить присуща не коням, а крэгам. Было ясно -
нужно возвращаться к кораблю, надежно укрытому между серыми пирамидами, и
дать животным несколько дней отдыха и вдоволь душистого джасперианского
сена. Он уже хотел скомандовать возвращение на стоянку, как вдруг в кустах
что-то захрустело. Асмур обернулся, выхватывая оружие - по сухому лиловому
мху прямо на него поз кентавр.
он, отталкиваясь руками и передними копытами, сделал еще несколько
конвульсивных движений, стараясь дотянуться до ног человека. Наверное, он
уже ничего не способен был сделать, но в глазах его сверкала бешеная
злоба, спутанные белые волосы, переходящие в гриву, извивались и
приподнимались навстречу врагу, последние кривые зубы обнажились в
бессильной попытке дотянуться до вожделенной плоти, а частое дыхание
срывало с изъязвленных губ клочья пены. Дыхание было скверным - похоже,
старая тварь страдала четырехсторонней пневмонией.
тобой пещерный медведь или крокодил-людоед. Асмур медленно переводил
калибратор своего десинтора на максимальную мощность, втайне надеясь, что
чрезмерное напряжение оборвет жизнь чудовища раньше, чем придется
стрелять. Но кентавр остановился, тряхнул головой, так что седые космы
откинулись назад, и вдруг до людского слуха долетели мягкие, укоризненные
звуки, абсолютно не совместимые с образом алчущего крови животного:
звуков, дополненное горестной интонацией и поэтому показавшееся
осмысленным? Ведь и собака может выть жалобно! Но чем бы это ни было, оно
так ударило по напряженным нервам, что пальцы сами собой нажали на
спусковой крючок.
прочь, оставив позади дымящуюся, опаленную яму; конь ожидал его так тихо,
что хозяин, привыкший к его дружелюбному пофыркиванию, должен был поднять
глаза и поискать своего вороного в быстро надвигающихся сумерках.
текли крупные слезы.
металлические немерцающие шарики непривычно близких планет повисли,
казалось, над самым маком. Командор глядел в небо, опершись левым плечом о
шершавую стенку пирамиды-усыпальницы. Он только что велел своим