оставил нетронутый труп в веселом квартале: на того, кто ограбит мертвеца,
неизбежно должно было пасть подозрение в убийстве.
быстро арестовали Фазаненка. Но господин Нан был не из тех, которые
излагают любое соображение, которое приходит им в голову, лишь бы поразить
собеседника быстротой мысли.
и на затылке? Нынче у разбойников очень высокого полета распространилась
мода ловить людей веревкой, к которой привязаны два камня. Эту веревку
бросают так, что она обвивается вокруг шеи, а разбойник прыгает сверху и
душит человека или тащит его на выкуп. Вмятины от камней доказывают, что
господин Сай был убит этой снастью, и согласитесь, - это дело рук не
Лони-Фазаненка.
Саем, ограбил его и убил, не отдав письма. Отыщите этого разбойника!
каком-то притоне...
то, что человек, который продавал это письмо, знал, что вы находитесь в
отчаянном положении. Что господин Нарай каждый день истребляет вас в
глазах государя. Что вы купите это письмо и отдадите его государю, а не
господину Нараю. Сколько людей это знает?
вот уже тринадцать лет как наставник государя! Я и без этого письма могу
потребовать отставки Нарая, когда сочту нужным!
словно и не услышав ответа Андарза.
продавать вам письмо за шестьсот тысяч? Он найдет лучшее применение такому
капиталу, как это письмо! Только мелкий чиновник, который не имеет доступа
к государю, сделает из такой вещи товар! А кто из мелких чиновников
осведомлен о вашем положении?
письмо, был недостаточно высокопоставленным чиновником, чтобы использовать
его самому, и недостаточно мелкой сошкой, чтобы вообще не понять его
значение. Человек этот продавал вам письмо через Сая, тратя деньги на
посредника, не потому, что был вам незнаком, а наоборот, потому что вы
прекрасно его знали. Это был один из ваших секретарей или доверенных лиц:
вы же его сами и познакомили с Саем!
не Нараю? Нарай - восходящее солнце, вы - заходящая луна. Потому что, если
бы Нарай завладел письмом, он погубил бы не только вас, - но и все ваше
окружение, - стало быть, этот человек причастен к тем из ваших дел,
которым нет оправданья в глазах Нарая.
станет просить осуйские деньги, потому что ему негде их будет разменять.
Этот человек просил у вас чеки, потому что он известен в Осуе, или потому
что собирается бежать в Осую! И он был прекрасно осведомлен, что у вас
есть осуйские деньги, потому что сам, вероятно, вел ваши дела...
виновато покосилась на Нана и засеменила прочь, оставляя на вспаханной
земле следы, в которые словно стекался лунный свет.
лазоревой бумаге.
делались все изумленнее и изумленнее, словно он держал в руках не лист
бумаги, а ласточку о четырех ногах или иную природную несообразность.
теперь, казалось, императорский наставник сообразил, что именно ему было
сказано: что среди ближайших его людей есть предатели, и что... Великий
Вей! Императорский наставник треснул кулаком по ореховому столику, отчего
тот деликатно присел на ножках и крякнул, и заорал:
ненадежным человеком! А те, кого я не успею схватить, перебегут к Нараю и
наговорят на меня множество несправедливостей, не зная, чем себя спасти!
вы называете своими доверенными лицами.
приглашенных на праздник вспыхнули в небе, и, упав в воду, не гасли, а
продолжали гореть в воде. Первый министр империи, Ишнайя, обязанный этим
назначением своему другу Андарзу, и его собеседник, чиновник сообщений
Шима, с любопытством смотрели вверх: им было интересно, появится ли на
небе имя господина Нарая, приглашенного на праздник, но не явившегося.
чиновника судебного ведомства, удалявшегося по мягкой, словно серебром
обсыпанной дорожке из ночного сада.
молодой человек, сирота из провинции Соним, и делает за своего начальника
в Десятой Управе всю работу. Два дня назад с ним приключилась маленькая
неприятность: господин Нарай разгневался на судью Десятой Управы за отчет,
и судья покаялся, что отчет писал его помощник Нан, - на что Нарай велел
обоим явиться для покаяния. Очень способный молодой человек, но, как
видите, карьера его кончена.
подумал Ишнайя.
щелкнул пальцами, подзывая своего управляющего, и громко сказал:
имя не запачкало неба.
каменный бортик пруда.
звезд прибили к небосводу черный бархат ночи, - словом, миновала уже
вторая стража, когда Шаваш постучался в ворота веселого учреждения. Как он
прошел мимо запертых ночью ворот между кварталами, мы, признаться, не
знаем: может, пролез в собачий лаз. Ему открыли, и Шаваш взошел по
ступенькам на третий этаж, в комнатку девицы по имени Тася. Никакого
особого родства, кроме родства душ, между ними не было. В руках его была
корзинка с янтарного цвета уткой, и пирожками, тающими во рту, и
финиковыми лепешками, утешающими душу и разгоняющими печаль, и многим
другим, что немного пьяный Андарз, смеясь, лично сложил в корзинку.
корзинку, она перестала плакать и стала есть утку.
мог меня пасти. Ты бы побил меня и этого парня, и сейчас у нас были б
деньги, а не вот это, - и девица показала на синяк под глазом.
сделать так, как я скажу.
сестра, и оставляешь меня в залог. Там есть человек, согласный меня
купить.
в стороне! А теперь ты хочешь продать себя сильному человеку! Ведь у них
же нет, как в шайке, устава, что можно и что нельзя: эти богачи творят,
что хотят!
пятнадцать ишевиков в долг, и обязуюсь возвратить их сполна и без
процентов не позднее, чем через три месяца. Поручительством своей доброй
воли оставляю у заимодавца младшего брата Шаваша, около одиннадцати лет,
каковой Шаваш, буде долг не будет выплачен семнадцатого числа третьего от
ныне месяца, обязуется начать выплачивать его своей работой.
семнадцатого числа". Если этой строчки нет, то я становлюсь рабом сразу
же, а если она есть, то я им станут только через три месяца. Нотариус
может попытаться опустить эту строчку, но ты слушай и смотри на меня. И
Суворов Виктор
Посняков Андрей
Шилова Юлия
Шилова Юлия
Гуль Роман Борисович
Якубенко Николай