почкой и неизвестным мерзавцем, эту почку присвоившим.
-- почему они тебя не укокошили? Ведь куда было бы проще: пулю в затылок -- и
концы в воду. Уж тогда-то тебе язык точно никто развязать не смог бы. С мертвых,
сам понимаешь, взятки гладки. Так? Так. А они почему-то пошли на риск.
Спрашивается -- зачем?
эти мерзавцы. Не боятся ничего, вот и пошли на такой риск. Видно, все у них
схвачено, за все, как говорится, заплачено. Игру затеяли с живым человеком, как
кошка с мышью: нет бы сразу сожрать, так нет, сначала надо помучить! Да и риска,
если честно, нет никакого -- я все равно ничего не помню.
обещаю.
воодушевлением. -- Сила, видать, есть у мерзавцев, и сила немалая. На больших
бабках сидя, большими делами ворочают. Ну ничего, докопаемся мы до них, это уж
как пить дать!.. Кстати, есть у меня для тебя одна новость. Снес я тут на днях
твой паспорт в городскую управу, показать тамошним экспертам. Дай, думаю,
проверю, не липовая ли твоя ксива. И знаешь, какое заключение дали эксперты?
Ксива-то оказалась настоящей, самой что ни на есть подлинной!
все-таки сдается мне, что паспорт твой фальшивый. То есть состряпали-то его,
действительно, в органах -- по крайней мере, эксперты это установили, -- но
состряпали, похоже, на заказ.
хорошие бабки сейчас кого угодно купить можно. Понимаешь, куда я клоню?
Петру Суханову, похоже, никакого отношения не имеешь. Паспорт-то твой,
понимаешь, с виду старенький, потрепанный, да и дата выдачи на нем стоит
семилетней давности, а вот номерок-то свеженький, и серия из самых последних.
Так-то вот, мужик.
-- В тот самый день, когда я вроде как бы очнулся, то есть впервые осознал себя
Петром Сухановым -- это было где-то в середине сентября, я стоял на улице и не
мог понять, где я и кто я, -- краем глаза я заметил машину, явно не из дешевых.
Она прошмыгнула у меня за спиной и быстро скрылась в какой-то улочке. Тогда я не
придал этому значения, но сейчас... Скажи, у вас в городе иномарки часто можно
увидеть?
бедный, не то что иномарка -- старенький "жигуль", и тот нашему обывателю не по
карману.
концами сводят. Не до жиру им. Нет, некому здесь на иномарках разъезжать, это уж
я тебе как старожил заявляю. А чужие к нам не заезжают, тем более на иномарках.
Петр. -- Привезли -- и прямо на улице бросили.
бросили, а просто-напросто выбросили. На обочину. Сунули в зубы липовый паспорт,
запудрили мозги легендой о Петре Суханове -- и выбросили. А там... выбирайся,
мол, сам. Похоже?
вписывается в нашу версию о богатом мерзавце, позарившемся на твою почку.
городскую клинику.
сблизили их. Петр оттаял и перестал дуться на своего спасителя, в его отношениях
с доктором наметилось какое-то молчаливое взаимопонимание и взаимодоверие: они
понимали друг друга с полуслова, полувзгляда, полунамека.
могила исправит", -- махнул на него рукой доктор. Правда, здоровье Петра заметно
поправилось и продолжало быстро улучшаться с каждым днем, несмотря на
вернувшееся пристрастие к табаку: видно, запас жизненных сил у него был слишком
велик. А вот пить они с доктором стали значительно меньше: выпьют, бывало, грамм
по сто после работы, для поддержания беседы, да и то не каждый день. Так и
тянулись дни однообразной чередой, не принося ничего нового. Но оба знали:
что-то должно произойти. Что-то, что в корне изменит их судьбу.
Глава десятая
отметить праздник в "бомжеубежище", на свежем воздухе, среди старых
знакомых-бомжей. Тем более, что к концу декабря столбик термометра сильно
подскочил вверх и замер примерно на отметке "минус пять". После лютых, трескучих
морозов в ноябре и первой половине декабря стало казаться, что вот-вот грянет
весна.
открытым небом, в кругу бездомных бродяг, явно пришлась ему по сердцу: если
честно, где-то в глубине души он скучал по этим несчастным оборванцам, особенно
по деду Евсею и полковнику Коле.
пива, несколько батонов колбасы, три трехлитровые банки соленых огурцов,
полмешка хлеба, яблок, мандаринов и еще целую кучу всякой всячины, в том числе
несколько упаковок бенгальских огней. В одну из ночей, где-то суток за двое-трое
до Нового года, доктор отлучился в ближайший лесок и приволок оттуда пушистую
елку.
Испания без корриды.
которых обнаружились старые елочные игрушки, мишура и даже стеклянная
пятиконечная звезда с отбитым лучом, которую доктор решил водрузить на самую
макушку елки. Словом, приготовления шли полным ходом.
"рафик", в который они и погрузили все приготовленное добро.
"району высадки".
Белое заснеженное поле было усеяно огоньками костров, у которых грудились
бездомные бедолаги; где-то заунывно скулила гармошка. Атмосфера, царившая в этом
забытом Богом уголке, была далека от праздничной. Этим несчастным было не до
веселья: прошел еще один год, мрачный, тяжелый, для многих оказавшийся
последним, а следом накатывал другой, не обещавший никаких перемен к лучшему. Да
и откуда этим переменам взяться? Они знали: многие из них не переживут эту зиму.
Нет, не веселье и праздничное настроение -- безысходность, пьяное отупение,
чувство никому-не-нужности, забытости, заброшенности, безнадеги царили здесь, в
этом последнем земном пристанище опустившихся, потерявших человеческий облик
существ.
в двух шагах от костра человек терялся во тьме, словно его никогда и не было.
здесь явно праздником не пахнет. Ну ничего, сейчас мы их расшевелим.
дед Евсей, полковник Коля и двое-трое других бомжей. На фоне пламени четко
вырисовывались несколько бесформенных фигур.
бродяг, в котором Петр признал бывшего полковника КГБ.
их лица.
оказался дед Евсей. -- Вот так сюрприз! А это кто еще с ним? Ба, да это же
Петька!
растроганный до глубины души, глупо улыбался и мягко похлопывал деда Евсея по
спине.
рад тебя видеть, Петенька. Порадовал старика, ох как порадовал. Прикипел я к
тебе, сам не знаю за что. Думал, и не свидимся боле.
того своими огромными ручищами.
добродушной улыбке. -- Люблю вас за это.
костру постепенно подтягивались другие бомжи, и вскоре вокруг доктора и Петра
сгрудилось около двух десятков бродяг. Каждому хотелось лично поздороваться с
вновь прибывшими.
Курылев Олег
Курылев Олег
Скальци Джон
Володихин Дмитрий
Афанасьев Роман
Кервуд Оливер Дж.