израненного лика всю эту мерзость, весь этот гнус, сметет, умоется
собственной кровью, вздохнет в последний раз -- и тихо отойдет.
Не надо!
дурака. -- Голос его стал тихим, чуть слышным.
окну. Там, за окном, весеннее солнце ярко серебрило снежный покров.
ты мужчина, так?
лицу. И все же...
голосу твердость и деловитость, но голос предательски дрожал.
поставил себя над природой, провозгласил себя венцом эволюции и царем
Мира. Вот с тех пор и начала гибнуть наша кормилица.
катастрофу на Новой Земле? А ядерные испытания в Неваде? Они прогремели
одновременно, эти дьявольские взрывы, и Землю насквозь пронзило ядерной
стрелой, поразило в самое сердце. Об этом ведь много писали, только
никто тогда ничего не понял... да и сейчас мало кто понимает. -- Он
подошел к мальчику вплотную и положил жилистые руки, руки былинного
русского богатыря, ему на плечи. -- Знаешь, паренек, не ходи больше на
озеро.
Внезапная опасность вдвойне, втройне страшнее ожидаемой, она бьет
наповал, в самый неподходящий момент. Ее сила именно в
непредсказуемости.
понял бы, о чем я толкую. Тянет с озера чем-то нехорошим, что-то с ним
неладное творится. Вот и сейчас, чуешь? -- Он потянул носом. -- Ветер
как раз оттуда. Неужели не чуешь?
хвои и подтаившего снега. И все, ничего такого, что могло бы внушить
опасения. Он растерянно посмотрел на деда.
нашатырем...
озеру тайком от деда. -- Если уж я и в самом деле мужчина, то должен
сам убедиться, что с озером что-то происходит".
берег, высившийся не только над озером, но и над всей округой -- с этой
кручи он любил нестись на лыжах вниз, доезжая аж до самой середины
озера. Здесь и решил остановиться, чтобы внимательно осмотреть
Медвежье.
лыжами да шум собственного дыхания не нарушали более покой и тишину
таежного леса, он вдруг ясно расслышал, вернее, не расслышал, а скорее
уловил тихое, едва различимое постанывание. Стонало все вокруг -- и
снег, и вековые деревья, и само небо, и даже солнце, стонало тихо,
настолько тихо, что вполне могло сойти за слуховые галлюцинации,
навеянные событиями последних дней и мрачными прогнозами деда Мартына.
Но Игорь не тешил себя иллюзиями (ведь он мужчина и должен смотреть
правде в глаза): сквозь беззаботное щебетанье лесных пичуг и мерное
потрескивание длинноствольных сосен он отчетливо различил посторонний
звук, исполненный боли и нечеловеческого страдания. Звук, словно
взывающий о помощи. Игорю стало не по себе.
его стороной, по широкой дуге.
Игорь напрягся и резко обернулся.
пес, и лукаво подмигивал. С языка его стекала желтая слюна и тут же
жадно впитывалась снегом. Вот и все, обреченно подумал мальчик, боясь
шевельнуть даже пальцем. Сейчас он кинется на меня, и тогда...
повизгивая, скаля желтые зубы в каком-то жутком подобии улыбки, и
дружелюбно повиливая пушистым хвостом, но... но передние лапы его вдруг
скользнули по твердому гладкому насту, оставляя на снегу рваные желтые
борозды, и пес кубарем покатился по склону вниз, к озеру. Ледяной
волной прошелся ужас по сердцу мальчика -- и тут же отхлынул. Марс
исчез. Желтый след обрывался у самого льда. Над озером пронесся
судорожный вздох, лед чуть вздыбился, затрещал, хрустнул и снова осел.
В лицо пахнуло зловонным горячим смрадом, что-то едкое и знакомое
уловил он в этом тошнотворном запахе. Что-то, о чем говорил дед Мартын.
его сами.
долго прижимал его к своей волосатой щеке и молчал.
хотелось. Игорь так и не сказал деду о Марсе. Воздух был словно
наэлектризован, смутное беспокойство и безотчетная тревога крадучись
забирались в сердца мужчин, вселяя страх, рождая первые признаки
паники. Оба ждали грозы, грозы последней и неотвратимой. Теперь уже и
мальчик знал, что она неизбежна.
Они ввалились в комнату внезапно, сразу всем скопом, словно намереваясь
застать хозяев врасплох. Ими оказались трое мужчин, двое в грубых,
видавших виды телогрейках и третий в солдатской шинели; у двоих в руках
грозно сверкнули новенькие автоматы. Их давно не бритые физиономии и
настороженные, оценивающие взгляды заставили деда Мартына собраться и
как бы случайно оказаться вблизи от стоявшей в углу двустволки. С
минуту пришельцы молча, по-волчьи, озирались по сторонам, потом один из
них, ярко-рыжий детина, шагнул вперед и прохрипел:
отбились. Утром мы уйдем.
располагайтесь. Ужинать будете?
подбородке. -- Продрогли мы, погреться не мешало б.
Гости жадно набросились на еду, и какое-то время из-за стола доносились
лишь чавканье и голодное сопение. Когда гости слегка насытились, дед
Мартын, не сводивший с них пристального взгляда, поинтересовался:
тарелки, проскрипел рыжий.
Мартын. -- Мне ваши стволы не нужны, а чужие здесь не ходят.
недоумением произнес Игорь, до сих пор не проронивший ни слова.
шрамом.