выставили перед собой ладони, закрывая лица.
меняющееся лицо... нет, даже не лицо, но что-то живое, ужасное. Люди
ощутили на себе тяжелый взгляд, полный нечеловеческой злобы. Из огня
донесся щелкающий голос:
камни. Иные вылетали разжаренные добела, рассекали багровую стену, похожие
на иглы на спине чудовищного зверя. Жар пахнул так, что люди отшатнулись.
Волосы затрещали от жара.
Леса.
плесень выжечь... Вы -- сырость...
больно похожа!
паленым волосом. Сквозь растопыренные пальцы видел враждебную всему живому
богиню подземного огня. Ей поклонялись киммеры, приносили кровавые жертвы
все кочевые народы. Апию, кроткую богиню плодородной земли, свирепо
попирали копытами, втаптывали, превращая в камень. Лишь одно племя чтило
Апию, крохотное племя полян, почти стертое с лика земли свирепыми
киммерами...
Степан, их муки в руках свирепых степняков... Всех принесли в жертву этой
свирепой богине.
смотрел оценивающе. Свирепая богиня всемогуща, но только в своем царстве.
Другие боги тоже всемогущи... Табити может прорваться сквозь землю кипящей
лавой, может испарить ручей, но могучие воды реки Даны поглотят ее без
следа!
воде, Велес неодолим в Лесу да Степи, сыны Стрибога гоняют тучи, а эта
кровожадная сильна лишь в своих подземных пещерах. Может прорваться
огненным столбом наверх, но этим рассердит кроткую, всеми обижаемую, но
очень сильную богиню Апию, которую поляне ставят выше всех богов и кличут
Ма-Дивией, Матерью сырой землей...
пересохшие губы, пятился дальше всех. -- Лбом горы не прошибешь. А
прошибешь -- все одно дураком назовут.
спорить. Хоть тебе чешется... А она ж не лучше зверя или, скажем, лесного
пожара. Только сильнее.
сотню от трещины, ближе жар не пускал. Олег наконец сообразил, почему
ветер так упорно дует им в спины, а теперь в бок. Он стремится к огню, а
там его взметывает жаром к тучам. Он сам, когда обращался в зубатую птаху,
на потоках такого воздуха без усилий поднимался в такую высь...
Земля гудела и тряслась. Невры прошли версты две, прежде чем трещины
сузились. Наконец огонь исчез, а черный дым стал реже. Ущелье превратилось
в узкую трещину, края начали сходиться, но, прежде чем сомкнулись, дым
истончился и пропал.
Таргитай оглядывался на столб огня и дыма, глаза же Олега и Мрака были
устремлены вперед. Там клубилась пыль, а все неизвестное грозило бедой.
опасна жизнь. Если жить, а не прятаться от нее.
россыпи камней старика в пестром халате, женщину и троих слуг. Слуги и
даже женщина умело отбивались ножами и мечами. Старик прятался за их
спинами, торопливо чертил в воздухе знаки. Нападающие мешали друг другу,
теснились, толкались, трое передних уже были ранены, один упал на колени,
закрывая окровавленными руками голову.
петли секиру. Олег хотел было сказать, что это не их дело, что если
ввязываться во все схватки... но посмотрел на оборотня, на Таргитая,
вздохнул и покрепче сжал Посох Мощи.
жилам, вздувая мышцы, наливая тело свирепой силой. Грудь раздвинулась,
недобрая мощь заполнила тело. Из горла вырвался хриплый клекот.
закрылись щитами, выставили мечи и копья. Все-таки они выглядели
настоящими воинами, умелыми, уверенными. Бывшие солдаты, дезертиры или же
отряд, посланный с тайной миссией?
напасть вооруженные мужчины на старика и женщину?! Их надо бить, крушить,
повергать на землю. Острое лезвие должно рассекать их на куски. Их кровь
должна залить землю, а вопли ужаса достигнуть вирия и усладить пращуров
невров.
странная, но уже знакомая мощь. Радостная, святая, зверино-ликующая. Он с
легкостью рассек первого же, стоптал другого, сердце бухало часто и
сильно. На него плеснуло горячим, но он только крепче сжал рукоять --
пальцы будут скользить по крови.
такой мощью, что несчастные распадались под его звериными ударами пополам.
Глаза были безумные, на губах повисла желтая пена. Он ревел страшным
голосом, в котором не было ничего человеческого. Руки были забрызганы
кровью, тяжелые красные капли упали ему на губы. Таргитай успел заметить,
как оборотень жадно слизал брызнувшую на лицо кровь.
отражал удары Посохом, все видел и все замечал. Пот начал заливать глаза,
он смахнул со лба раз-другой, сердце от жары и криков начало биться чаще.
Вдруг из глубин поднялась горячая волна, ударила в голову. Тело налилось
неведомой радостной мощью. Он распахнул на груди душегрейку: мужчина не
страшится выставить голую грудь против доспехов!
взметнулся над головой. Олег прыгнул в самую гущу, почти опередив Мрака,
ударил, сбил на землю, сбил другого. Мышцы пели от счастья, он чувствовал
себя яростной молнией, в теле поселилась неведомая мощь.
Ударили справа и слева, он пришел в ярость: мужчины должны драться лицом к
лицу! Руки сами сорвали душегрейку: жарко, да и достойнее так. Сразу
видно, кто мужчина, а кто лишь носит портки. К тому же коричневые сзади.
Он чувствовал себя огромным страшным зверем: бил, крушил, а эти подлые и
трусливые были в его власти. В теле плясала свирепая радость. В двух шагах
блистал Мечом Таргитай: глаза выпучены, пена на губах, на лице неистовое,
просто телесное счастье, словно в высший миг обладания женщиной, который
длится и длится, и в его власти продлить, надо лишь крушить, повергать на
землю, слышать треск разбиваемых голов, видеть, как твои руки убивают,
уничтожают, тем самым поднимая над ними тебя -- великого, могучего, самого
лучшего!..
трезвое. В нем пробудилась свирепая радость воина, простого как эти камни,
но все-таки он волхв, в первую очередь мыслящий волхв...
ходу срубил одного, дурак налетел сослепу, а Мрак с грозным ревом воздел
над головой секиру.
был страшен и красив. Секира от рукояти до кончика лезвия стала красной.
Глаза оборотня горели желтым огнем лесного зверя. Грудь вздымалась как
волны северного моря.
без остатка, со стуком бросил в ножны. Его синие глаза не отрывались от
женщины. Она тоже дышала часто, тонкая ткань на груди распахнулась, но
женщина видела только троих могучих варваров, так нежданно оказавшихся
рядом. Ее темные, чуть раскосые глаза с изумлением смотрели на синеглазого
чужака в волчьей шкуре. Пальцы ее все еще сжимали тонкий как ореховый прут
клинок.
суетливо отряхивался, руки дрожали, морщинистое как печеное яблоко лицо
дергалось, но все же пришел в себя быстро, с достоинством поклонился.