пришли и расположились, как у себя дома.
рука, доспех, опыт потерь и находок, знакомство с насильственной смертью -
все это не главное, не единственно важное, отличающее Чэна Анкора Прежнего
от Чэна Анкора Настоящего.
руки на турнирное поле - но не в потере самой руки было дело. Удар Но-дачи
разрубил надвое нить моей судьбы, мой знак в этом мире рассыпался на
мелкие кусочки, и я не связал обрывки нити, не склеил знака - я просто
подобрал один из этих обрывков, горсть осколков, подобрал и пошел дальше.
мелочей, которые, подобно частям мозаики, складывались в рисунок
действительности. Чэн Прежний воспринимал жизнь, как множество цветных
картинок - золотое шитье халата, пушок на боку перезрелой айвы, узор
"следы когтей" на сафьяне ножен, медные скрепы по краям, тень айвана,
щербатая пиала в чайхане...
Наверное, таким...
прыгали солнечные зайчики. У коновязи, где гарцевал чей-то гнедой с
выкаченными и налитыми кровью глазами, сидел на корточках рябой
мальчик-служка в просторной рубахе до самой земли и чистил песком
бронзовый таз. Нижняя ветвь кривой древней джиды бросала тень на его лицо
- скуластое, сосредоточенное, с жестким профилем дейлемца-южанина..."
Чэн Прежний все-таки не до конца умер, а просто затаился до поры до
времени в Чэне Настоящем, Сегодняшнем.
внешние, подвластные точному описанию; мелочи, которые можно потрогать. На
первый план вышло непосредственно действие, которое можно только
прочувствовать; и чувства, которые можно лишь ощутить, не успевая
обдумать; и ощущения, личные ощущения при столкновении с этой
стремительной и не всегда понятной для рассудка жизнью.
собой.
каждый листок - как он выглядит. Теперь же я не замечал отдельных листьев,
но видел листву - и слышал ее шелест, отдыхал в прохладе ее тени, и листья
были для меня единым целым.
незначительное и потому способное отвлечь, отметается вихрем
происходящего; сознание, память о прошлом, оценка настоящего, мечты о
будущем - этого больше нет, а есть нечто сокровенное, поднимающееся из
глубин подобно Треххвостому дракону Он-на... и этот дракон способен решать
не раздумывая, поступать не сомневаясь и дышать ветром сиюминутного полной
грудью.
и, когда я спустился в харчевню, завтрак уже был на столе. Мяса мне с утра
не хотелось, но ан-Танья словно предугадал мои желания: сыр, зелень,
лепешки и крепкий чай. Как раз то, что надо. Кроме нас с Косом, несмотря
на довольно поздний час, никого в харчевне не было - и я принялся жевать.
Матушка Ци?
караван-сарайщика почему-то тут же забегали - причем в разные стороны.
- рано встала, поела, сказала, что расплатится в другой раз, и ушла.
расплатиться в другой раз. Во всяком случае, без воплей и скандалов.
есть Матушку Ци, конечно, каждый караван-сарайщик на Фаррском тракте
знает. Раз в полгода непременно объявляется...
Кос.
ничего больше не знал, или не хотел говорить.
поймав мзду на лету, понятливо исчез.
обращаясь. - Ну что ж, может, и свидимся... Вот тогда и получишь, Матушка,
свои записи обратно.
знакомство.
знакомствах могла идти речь, если в караван-сарае кроме нас и хозяина,
похоже, никого не осталось?
и прошел в нашу келью. Все еще недоумевающий Кос последовал за мной.
Дзюттэ и Сая Второго, и, глубоко вздохнув, взялся правой рукой за рукоять
Единорога.
кровать ан-Танье, - бери-ка эсток и поупражняйся. Вон мой доспех на стене
развешен - давай коли и представляй, что в доспехе - я. Или не я. И пробуй
не останавливаться. Дескать, если я или не я в железе, то ничего страшного
ни с кем не случится. Давай, давай, не стесняйся...
которой висел доспех аль-Мутанабби.
Единорогом в разговор Блистающих.
прянику.
ведь, если захочешь! Так вчера душевно по-Беседовали, что просто...
обижаться - и правильно, потому что тогда ему пришлось бы обижаться на Дзю
через каждое слово.
неслышно расхохотался. - Если б еще Заррахидову Придатку руку левую, как
надо, поставить, мы б вас тут по всему двору гоняли, как хотели! И тебя,
Обломок, и Рога Единого, и Придатка вашего железнобокого! И посох этот
дурацкий, с бубенцами...
пряник похвалы чем-то похуже арахисового масла; да и у Дзюттэ наверняка
вертелась на кончике клинка очередная колкость, но, взяв определенный тон,
надо было держать его до конца.
скрытой издевкой, которую Сай, похоже, заметил, поинтересовался Единорог.
денек, небось сразу понял бы...
мое распоряжение.
Я-Единорог. - Спасая нас от Шулмы, вы принесли ее сюда, чтобы и мы
поняли...
Заррахид?!
Единорога, то у Дан Гьена сильно меняется, так сказать, голос - звучание,
интонации, характер и все такое. Неважно, что говорит он посредством
совсем иных звуков, чем я - голос-то все равно меняется.
Единорог-Я.
Единорог.