него на боку дорожную сумку. - Там еще было, только я тяжести таскать не
люблю. А у тебя что, Грыжа?
голову младенца возникли на столе одновременно. Несколько секунд Грыжа и
Джош молча сравнивали украденное; остальные затаили дыхание. Потом Грыжа
одним быстрым движением развязал принесенный им кошель, и на стол хлынули
желтые блестящие кружочки.
груды монет крупный рубин. - Месяц гулять можно.
поглаживая бок вазы. - Не думал, не думал... По-моему, одно другого стоит.
отличное настроение, и он не хотел спорить.
протянул Джозефу руку.
возгласы приятелей, и их с Джошем перестали поздравлять и хлопать по
спинам.
голове изрядно шумело, перед глазами прыгали окосевшие физиономии
собутыльников, клявшийся в вечной дружбе Арчибальд, разбросанные по столу
пустые кувшины и миски, в ушах пронзительно визжала кабацкая скрипка...
Погуляли на славу! Он доказал венским зазнайкам, чего стоит настоящий
мастер! Теперь...
добраться до комнат, которые он снимал, упасть на кровать - и заснуть.
Джозефу смертельно хотелось спать. Он уже почти спал, безуспешно пытаясь
попасть ключом в замок, и только какое-то воспоминание все еще не давало
покоя, пытаясь прорваться в путавшиеся мысли. Когда проклятый замок
наконец щелкнул, Джошу внезапно удалось ухватить за хвост это скользкое
воспоминание.
еще и помогла ему - вору.
случайности; впрочем, не верили они и в Провидение.
Арчибальдом вышла ничья, и теперь он во мне души не чает.
посторонних ушей.
Грыжи. - Все-таки у меня иной подход к... к работе. Вот, - и он одним
неуловимым жестом, словно фокусник, извлек откуда-то (Марте показалось,
что прямо из воздуха) расшитый золотом кошелек, продемонстрировал его
Марте и небрежно бросил на пол.
удержалась от смеха.
делать нельзя, но не в силах отказать, рассказывал Марте случаи из своей
богатой приключениями жизни, воровские байки, кое-что придумывая на ходу;
Марта знала, что далеко не все из рассказанного Джошем - правда, но все
равно слушала его с широко распахнутыми глазами... ей вспоминался старый
Самуил-баца, его наставления, свое собственное детство, первые попытки
забраться в чужую душу, оскаленные морды "задушевных" Стражей, охранявших
тайники памяти; ей вспоминался панический страх, бегство без оглядки - и
отчаянная радость от неожиданной удачи, когда ни один Страж даже не
проснулся, а Марта бесшумной тенью скользила по темным коридорам, спеша к
выходу, унося то, что ей приглянулось... позже с восторгом она ощутила в
себе чужие воспоминания, украденные ею - свою первую добычу...
совсем по-другому!
в оперу, гуляли в венских парках, любовались фонтанами, кормили с рук
белоснежных и угольно-черных лебедей, катались на лошадях - баронесса
привила своей компаньонке вкус к верховой езде, а Джозефа его бродячая
жизнь уже давно вынудила стать неплохим наездником - и как-то раз, словно
бы невзначай, оказались в комнатах, которые снимал Джош.
рядом с уснувшим и улыбавшимся во сне Джошем - она ни о чем не жалела.
Лауру Айсендорф. Только одно было неясно для Марты - зачем нужно все время
искать новых мужчин?!
другому. Она и в себе-то не могла толком разобраться! Сколько блестящих
кавалеров из хороших семей вьется вокруг - а она предпочла Джозефа Воложа.
намечая будущее не дальше завтрашней встречи, они кружились, подобно
мотылькам, не задумываясь о том, что жизнь мотылька быстротечна, и лето
должно когда-нибудь кончиться.
на глазах Марты, но та походя справлялась со своими обычными
"обязанностями", и Лаура Айсендорф быстро успокоилась - наконец-то у ее
компаньонки появился любовник, а это, по понятиям баронессы, было более
чем нормально.
способен был прознать, с кем встречается Марта, и коллекция сплетен
венского света обогатилась бы еще одним пикантным экспонатом; Джош мог
попасться на очередной краже и угодить в тюрьму, а то и на виселицу; но
судьба почти год примеривалась к влюбленным, прежде чем усмехнуться и
ударить наотмашь.
области Франции, Вену зацепила лишь краем черного крыла, сочащегося гноем
и страхом - заболело не более двух сотен человек, причем благодаря
самоотверженности сестер-монашек венских госпиталей и вовремя принятым
мерам магистрата дальше зараза не пошла.
любовь Лауры Айсендорф к своей компаньонке не доходила до таких
крайностей, как уход за смертельно опасной больной в баронском поместье.
Стражники-добровольцы никого не пускали в ворота госпиталя, и уж тем более
они никого не выпускали наружу (монашки и лекари жили в боковых флигелях,
дав обет не покидать госпиталя, пока в нем еще можно спасти хотя бы одного
человека).
Молчальнику через решетку приговор судьбы: надежды нет никакой, и жить
больной осталось дня три, от силы четыре.
остался стоять посреди улицы, окаменев от свалившегося на него горя.
кареты громко обругал "проклятого пьяницу" на чем свет стоит -
Джош-Молчальник просто сделал шаг в сторону и снова застыл.
невольно оглядывались на этот живой памятник скорби и отчаянью. Потом
Джоша увел от госпиталя какой-то доброжелательный мясник, который все
предлагал Джозефу облегчить душу, пока не понял тщету своих попыток и не
отстал, отправившись пить пиво - короче, отчасти Молчальник пришел в себя
лишь в знакомом трактире, где целую жизнь тому назад они с Грыжей
заключали свое странное пари, а потом долго обмывали "ничью".
Грыжа с двумя приятелями и еще каким-то господином.
наоборот, что он проснулся, и Марта жива-здорова, им лишь предстоит еще
встретиться в опере, но на этот раз все будет хорошо, и...