глух и полон горечи. - Я не знал, что они еще сохранились по эту сторону
Ра-Муаз... Нет, Сигурд, я не Сын Большой Твари. Я - Отец. Ты был прав.
Отчасти... Я и есть та самая Большая Тварь. Очень большая и очень старая.
Такая старая, что помню времена, когда простые люди, а не Девятикратные и
Перевертыши, звали нас Богами или демонами. Звали, не делая различий. Нас,
Пустотников, Меченых Зверем и других Пустотников, и тех, иных, ваших
отцов... Сами они называли себя - "бесы". Слово "бессмертные" слишком
длинное. Вот они и сокращали его...
"бесовское отродье". - А вы? Вы не были вечными?!
кладбище... Сюда приходят умирать такие, как я. Если только я не
последний...
было отвечать на вопросы, и скелеты древних скалились Сигурду в лицо своей
страшной ухмылкой. Большая Тварь сидела перед ним и пила чай. Салар
машинально напрягся, лежащий рядом Зу тут же поднял голову и зашипел - но
в следующую секунду Сигурд наткнулся на бесконечно усталый, больной взгляд
Пустотника Даймона...
на лету.
было невероятно. Но это было. Сигурд проглотил комок, застрявший в горле,
и попытался унять дрожь в пальцах. Мир вывернулся наизнанку, и надо было
привыкать жить в таком - вывернутом мире.
Просто он уже начал получать ответы на вопросы.
в глубине его бесцветных глаз.
ощутил себя ребенком перед сидевшим у костра существом.
того места, которое ты называешь Пенатами Вечных. Мы не зря ушли в свое
время... не зря... Вы, оставшиеся, могли создать равновесие - но только
без нас. Вы - Девятикратные и Перевертыши, и люди... Или просто: вы -
люди... Кровавое, шаткое, но - равновесие. Потому что так или иначе, но вы
все люди, в той или иной степени. И когда вы умираете, это тоже смерть
живых, потому что рано или поздно вы умираете в последний раз. А вот то,
что тебе довелось видеть в Калорре... Если бы мы знали, что это
когда-нибудь появится в вашем мире, мы бы, наверное, не ушли... А теперь
поздно. Поздно... Вы уж сами...
Сигурд. - Кто те, кого зовут варками? Кто они?!.
та сторона мрака. Это - сумерки мира. А потом следует ночь.
неожиданно стали его собственными. - Потом...
Но... Я расскажу тебе все, салар Сигурд Ярроу. Все, что знаю. А после ты
узнаешь остальное. Глядишь, и отыщется узенькая тропинка к рассвету... Но
по ней ты пойдешь без меня... или со мной, но для тебя это ничего не
меняет...
до того места, откуда они впервые увидели Пустотника стоящего на скале, и
неожиданно заявил, что ему теперь самое время поразмыслить, а вот гостю
пора спать.
жуткого скелета, невидимого в темноте. Сигурд не знал, почему ему нельзя
лечь в хижине или хотя бы возле нее, но спросить не осмелился. Собственно,
ему не впервой ночевать под открытым небом, тем более что реальной
опасности не предвиделось; а Зу уже успел облюбовать себе уютное
углубление между камнями и теперь скручивался в какой-то особенно
замысловатый узел.
нагревшемуся за день валуну, и закрыл глаза. Спать не хотелось. Перед
уходом Пустотник как-то странно намекнул, что в этом месте иногда снятся
необычные сны, но сон не шел к Скользящему в сумерках - ни обычный, ни
простой. Усталость качала его на своих крутых волнах, расслабиться никак
не удавалось, и неожиданно Сигурду примерещилось, что он бежит, бежит,
обжигая ноги о горячий песок...
Сигурд твердо знал, что это именно пески Карх-Руфи, хотя никогда не бывал
здесь, - и впереди ждали ответы на заданные вопросы, только ответы были
ужасно далеко, а опасность была совсем близко, она дышала в затылок; и
взглянув вниз, Сигурд увидел четыре звериные лапы и не сразу понял, что
это его лапы...
вырвался хриплый волчий вой...
ветер грустно посвистывал в сухих ветвях колючника, как делал это уже
многие тысячи лет, - пустыня, что с нее возьмешь... Все та же монотонная
песня, те же пологие барханы - нет, не те, конечно, но такие же... И
неровная цепочка волчьих следов, быстро заносимая песком. Сколько их,
эфемерных следов жизни, засыпал ветер на своем однообразно-бесконечном
веку, от Сифских источников до отрогов Ра-Муаз? Считай не считай -
собьешься... Да и не только следы, а зачастую и иссушенное солнцем тело со
стекленеющими глазами, в завершении цепочки зыбких ямок, - ветер давно
привык к этому и равнодушно скользил мимо.
укол любопытства - и тут же, с удивившей его самого поспешностью, рванулся
вперед, по следу, срывая верхушки с опешивших барханов, с воем проносясь
между ними, стремительно нагоняя того, кто упорно шел вперед, оставляя так
изумившие ветер следы...
плаща от внезапно налетевшего и умчавшегося ветра, щуря глаза и сплевывая
хрустящую на зубах слюну.
неплохо бы обождать, а то как бы снова не нарваться по-дурному, в
спешке-то...
счету. Его спутник, коренастый, крепко сбитый мужчина в форменной тунике и
грязно-сером плаще Скользящего в сумерках, остановился и поправил меч у
пояса.
произносимыми словами. - Следы заметает. Упустим. Скорее бы надо...
под нос и нехотя двинулся за приземистым Аристом, который уже шел по
следу, даже не оглянувшись - он и так не сомневался, что второй салар
следует за ним...
шагов от людей, уходил размашистой рысью матерый волк - с большой лобастой
головой, крепкими лапами и вывалившимся из пасти языком, длинным и
розовым. Волк устал; он двигался все медленнее, и ветер легко поравнялся с
ним - и в изумлении притих, затаившись между барханами.
фляга, походная сумка внушительных размеров, из которой торчали рукояти
меча и двух ножей, а также несколько мелких предметов неизвестного ветру
назначения.
человеческими руками.
некоторое время отдыхал, тяжело дыша и постепенно успокаиваясь. Потом,
как-то хитро изогнувшись, он отполз назад, и все вещи остались лежать на
песке перед ним.
и тут что-то начало неуловимо меняться в облике зверя. Очертания его тела
потекли, стали зыбкими, шерсть растворилась в туманном мареве...
парень лет двадцати трех, совершенно обнаженный. Глаза цвета голубой
стали, спутанная грива пепельных волос... да и вообще, возможно, излишне
волосатый, но - в пределах нормы...
Шилова Юлия
Шилова Юлия
Сертаков Виталий
Никитин Юрий
Орлов Алекс
Белогорский Евгений