набегавший на берег.
объяснял я, мало веря в это объяснение редкого явления, о котором знал по
книгам.
когда они замолчали, мы слышали далекие и близкие голоса, потаенные шепоты
и даже улавливали в них будто бы произносимое нами.
сказал утром Федор. Лицо его было бледным, и в глазах стояла мучительная
тоска.
Беличьего!
подальше.
на душе.
мы обнаружили старую стоянку человека. Обломки корабельных досок,
изъеденную ржавчиной кружку, обломок толстого, глубоко загнанного в землю
бамбукового флагштока и тесаный, памятный, врытый в землю столбик. На нем
с великим трудом я разобрал выжженную надпись: "Шхуна Алек... дрина"
(вероятно "Александрина") Петербургское гид...граф... щество Экспед...
1914 года". Дальше буквы выцвели, выветрились, вымыло их дождями, снегом,
солнцем и стужей. Только крохотные точечки остались кое-где. И в конце
этой надписи время сохранило еще: "...лись зи...вать окт...рь 1917..."
Петербургского гидрографического общества, отправившаяся в путешествие на
восток в 1914 году, потерпела крушение у мыса Надежды (он был от Рыбачек
всего в трех километрах). Остались зимовать. Октябрь 1917 года".
ни о потрясшей мир войне, ни о грянувшей революции. Такими далекими и
недосягаемыми были всего-то чуть больше пятидесяти лет назад эти места.
ночь у черных базальтовых изваяний.
углубление в береговой наносной морене. Желая хоть немного приподнять
завесу времени, я покопался внутри бывшей землянки и под небольшим слоем
лиственного перегноя, на земляной лежанке обнаружил человеческий череп.
Проросшая через него сосна накрепко вживила в себя серые с синеватым
отливом черепные кости. Мы снова закопали умершего тут, неизвестного нам
человека и поставили, отесав по всем правилам, памятный столб. Федор выжег
на нем: "Тут покоятся прах и останки жилища неизвестного нам
землепроходца, открытые геологической партией N_44018 XX района".
нашему имуществу и образцам. А позднее передал музею Географического
общества. Никто сразу, даже из больших знатоков, не мог мне ответить, что
это была за экспедиция. Но и позднее не нашлось охотника заняться нашим
случайным открытием. А я в постоянных хлопотах тоже не всегда помнил об
этом. Надо бы на досуге съездить в Ленинград да порыться в архивах. И вот
досуг появился. А куда меня унесло? Иду за щуками. Нет, обязательно уеду
отсюда пораньше и покопаюсь в архивах, пересмотрю и отдам на экспертизу
наши с Федором находки.
послушать.
втянулся в ходьбу, сразу обрел дыхание, и движение доставляло истинное
наслаждение. На мой взгляд, самое страшное для человека - лишить его
движения. Наверное, совсем не случайно было выдумано наказание - сидеть в
тюрьме. Именно сидеть. Этой пыткой наказывали во все время и у всех
народов. Но незаметно человечество само заточило себя в тюрьму
неподвижности. Сначала городские люди, а теперь уже и сельские сели в
автобусы, машины, трамваи. Сидят уже не только служащие на работе, но и
станочники у пультов, у машин, у сигнальных систем. Стремление сесть
настолько захватило человека, что вертикально движущийся, вероятно, в
конце концов исчезнет с наших улиц, дорог, с полей и сидячий образ жизни
станет нормой.
делать все за человека машина.
вопрос. И всегда следовал один и тот же ответ:
теперь состояние это стало мечтой о будущем?
гуманистов-мечтателей человек не ходит, не двигается по планете, по земле,
передвигая ногами, он обязательно сидит, управляя, сидит, проносясь над
землей, сидит, отправляясь в гости, и уже не касается ногою земной тверди.
доступные горы, зеленые луга предгорий, чистое морское побережье. И везде
дороги, тропы, тропочки - крутые, пологие, ровные, на любой вкус. Ходи,
гуляй, двигайся, отдыхай, человек. И что же? В санатории общего типа, где
в общем отдыхают здоровые люди, были операторы и аппаратчики одного
крупнейшего современного химического комбината - рабочие будущего, как их
называют, они уже сейчас сидят подле пультов, у сигнальных систем и
кибернетических машин. Сидят в белых халатах, в домашних тапочках, вдалеке
от всех вредных и невредных процессов, творящихся в замкнутых ретортах и
реакторах. На отдыхе они продолжали сидеть в лучшем случае на морском
побережье, и то в очень хорошую погоду, остальное время проводили в
палатах, занятые игрой в карты, выпивкой, болтовней, и отправлялись на
прогулку только автобусом или катером. На меня, делающего в день не меньше
двадцати километров, смотрели как на сумасшедшего.
- спрашивал меня сосед по палате.
микробиологов новое невидимое существо погубит человечество, но, лишенное
естественного движения, оно само собой зачеркнет себя. Вот какие мысли
могут прийти человеку в голову на отдыхе, когда он, отдавшись наслаждению
от собственного движения, идет на озеро Егдо с единственной надеждой
выловить необыкновенную (не называю метраж) щуку.
я на привале, когда мы, отмахав часов шесть кряду, остановились на дневку.
головой. Но теперь Осип с той же интонацией, что и моторист в том дальнем,
сказал:
Осеро идем! Вот чудак.
поймать надо - правильно, но если есть озеро...
бы по "маленькой" (люблю это качество в людях - делу время, потехе час).
Осип спросил:
распространялся настолько, чтобы первый же спутник по рыбалке спрашивал
меня об Африке. Тут на Авлакане, в Буньском, сказал только Ручьеву,
секретарю райкома партии, да закадычному своему дружку Валерию
Владимировичу Дашкову, надо было объяснить свой внесезонный отпуск, да
еще, пожалуй, слышал об этом старик Вычогир, с ним мы плыли вместе из
Буньского в Нювняк.
известно о моей дальней поездке. Отмечу, между прочим: ни рациями, ни
другими какими-либо средствами связи таежное крохотное село с миром не
связано. В тайге всегда все наперед известно - об этом я хорошо знал, но
все-таки удивился вопросу Осипа.
Афанасьев Роман
Сертаков Виталий
Влодавец Леонид
Володихин Дмитрий
Шилова Юлия
Березин Федор