на солнце, как бегают и прыгают ребятишки на улице, размахивая
закопченными стеклами, как мечутся собаки... Потом вернулся на кухню,
налил в стакан воды из-под крана, жадно вылил, залив себе грудь и живот.
Резко повернулся: горбун сидел на прежнем месте, улыбался - почему-то
грустно - и наливал чай из чашки в блюдце.
он. - И никакая милиция меня не найдет. Так что давайте уж лучше без
милиции, Дмитрий Алексеевич...
горбун еще раз. - Но я понимаю, вы не об этом меня спрашиваете... Кто мы?
Это трудный вопрос, вот в чем дело. Давайте не будем его обсуждать.
Поверьте, это совершенно неважно, кто мы. Важно, что мы - сила, неодолимая
сила, или, как говорят на флоте, форсмажорная сила. Преодолеть нас вы не
сможете, вот что важно. Вы либо подчинитесь, либо погибнете - вот и весь
ваш выбор, вот это, Дмитрий Алексеевич, вам действительно важно понять. А
кто мы? В девятнадцатом веке мы назвали бы себя Союзом Девяти, в средние
века я был бы Мефистофелем, а нынче... Ну, разумеется, вы считаете меня
ловким иллюзионистом, гипнотизером, хотя и сами в это не верите...
Нет-нет, я не умею читать мысли, успокойтесь, я только умею их
вычислять... Поймите, я не жулик и не шпион, я не гипнотизер и не
фокусник...
другой планеты, представитель сверхмощной внеземной цивилизации - это
такая же информационная реальность двадцатого века, как Мефистофель
пятнадцатого или какие-нибудь туги-душители девятнадцатого... Не
отмахивайтесь с пренебрежением! Подумайте! Ведь вам же легче станет,
проще, понятнее... Сопоставьте факты. Ваша работа обещает в далеком
будущем могучий рывок для всей земной цивилизации. А нашей цивилизации
совсем не нужен соперник в Галактике, зачем нам соперник? И поэтому мы
этот рывок уничтожаем самым безболезненным способом, еще в зародыше -
работу вашу останавливаем и прекр...
Малянов привстал на стуле и сделал малопристойный жест. - Я ее вам не
отдам. Я ее доведу до конца. Понял? Она моя. Я эту идею двенадцать лет
вынашиваю, она меня измучила. Пошел вон отсюда! Ничего не получишь,
пришелец ты или жулик... Мне асе равно... Работу ему мою!..
в кухне становилось все темнее, я выли за окном собаки.
поглядел на горбуна. Тот покивал.
Дмитрий Алексеевич. У нас, знаете ли, тоже выхода нет. Приходится
пользоваться самыми разными средствами...
отбивания мяса, демонстративно взвесил его в руке и неспешно двинулся
через прихожую к входной двери.
трогательные короткие штанишки с двумя лямочками через плечи и с
поперечной лямочкой на груди - так одевали обеспеченных мальчиков в
тридцатые - сороковые годы, и вообще он производил впечатление ребенка из
тех времен, а короткая стрижка с челочкой еще и усиливала это впечатление.
хмурый, насупленный, руки за спиной.
шипастый молоток.
жить.
интересно, подучил?
ладонями и локтями. Он глядел мимо Малянова, за спину ему, в коридор, и
Малянов сейчас же обернулся, заранее отводя молоток для удара.
хихикнул, прошмыгнул мимо Малянова и по-хозяйски пошел по квартире,
отворяя все двери и заглядывая во все комнаты. Ошеломленный Малянов
следовал за ним как привязанный.
Петьки комната? Ничего себе комнатка - светлая, квадратная... Ага. Это у
тебя санузел. А почему ванна грязная? Ванну надо мыть - и до, и после... И
полотенца небось месяц не стираны... Кухня. Ясненько... - в кухне мальчик
чуть задержался, искоса поглядел на стол (пустое блюдце, обсосанный
кусочек сахара, чашка, а горбуна, разумеется, и в помине нет), но ничего
не сказал, проследовал на балкон. - Здесь что? Ага, здесь затмение...
Хорошо. И балкон у тебя хороший, только бутылки надо вовремя сдавать... -
он вернулся в кухню и снова задержался у стола. - А этот... Ушел, что ли?
Давно?
внимания на вопрос. - Главное, что его тут нет. И воздух чище. Ты знаешь,
ты с ним лучше не связывайся Ты вообще с ними не связывайся...
колен.
маляновских колен.
знать-то нечего. Сказано тебе: прекрати, вот и прекращай. А то грамотные
все очень стали, рассуждают все: что да как... А тут, знаешь, рассуждать
нечего. Тут - закон джунглей. Или ты ложись на спинку и лапки кверху,
или... это... не жалуйся.
Малянов отворит наружную дверь, и тут вдруг словно взорвался.
лупить его коленками, кулаками, локтями, драл его ногтями и все норовил
прихватить зубами щеку или ухо. При этом он орал. Он ужасно орал, выл и
верещал, как истязуемый:
Не надо! Это не я! Это не я! Не бей меня, я больше не буду!..
дьявола, но тщетно. Мальчишка дрался и орал как оглашенный, а по всей
лестнице уже захлопали двери, зашаркали шаги.
Кажется, ребенок...
ногой захлопнул входную дверь. Потом он отпустил Малянова, легко
соскользнул на пол, шмыгнул носом.
выдумал - милицию в это дело впутывать. Это же дело деликатное, неужели до
сих пор не ясно? Посадят тебя в психушку - и все дела. Не балуй, дядя!
Огляделся там. Подошел к столу, вскарабкался в маляновское рабочее кресло,
небрежно перебросил несколько листков.
подпирай стенку, сядь. Придется мне вогнать тебе ума в задние ворота...
Это кто? - он выкопал из бумаг фотографию мальчика под стеклом на
подставочке. - А, Петька... Сын, стало быть. Вот ты гармонию ищешь, -
обратился он к Малянову проникновенно, - а понимаешь ли ты, что вот сына
твоего не тронут, это, видите ли, дешевый прием, запрещенный, видите ли...
Тебя самого, скорее всего, тоже не станут уничтожать, хотя это вопрос
более сложный... А вот со мной церемониться не будут!
краешке тахты у двери.
церемониться? Нет, со мной церемониться не будут, не надейся! Ты будешь
искать здесь вечную гармонию, весь такой погруженный в мир познания, а
меня тем временем... - он не закончил, сполз с кресла и пошел наискосок
через комнату к книжным полкам. - А меня тем временем за это, то есть за
искания твои, истины... Вот! - он перелистнул том Достоевского: - "Да не
стоит она (то есть твоя гармония, дяденька) слезинки хотя бы одного только
того замученного ребенка!" Помнишь, откуда? "Братья Карамазовы". Это Иван
говорит Алеше. "И если страдания детей пошли на пополнение той суммы
страданий, которая необходима была для покупки истины, то я утверждаю