подумал я со злостью. Пусть-ка теперь постоит. Герой национальной науки.
Сколько воды зря пропало... Нет, этих шутников надо ловить. И наказывать.
Я вам покажу, как со мной шутки шутить...
происшествие. Ничего нового, впрочем, не говорилось, и я не стал
задерживаться. На лестнице я миновал чадо, по-прежнему висящее на перилах.
"Сумасшедший дом!" - сказало оно мне с вызовом. Я промолчал и пошел прямо
к себе в номер.
улеглась. Я придвинул к окну кресло, выбрал самую толстую и самую
серьезную книгу и уселся, задрав ноги на край стола. На первой же странице
я задремал и пробудился, вероятно, часа через полтора - солнце
переместилось изрядно, и тень отеля лежала теперь под моим окном. Судя по
тени, на крыше сидел человек, и я спросонок подумал, что это, должно быть,
великий физик Симонэ прыгает там с трубы на трубу и гогочет на всю долину.
Я снова заснул, потом книга свалилась на пол, я вздрогнул и проснулся
окончательно. Теперь на крыше отчетливо виднелись тени двух человек -
один, по-видимому, сидел, другой стоял перед ним. Загорают, подумал я и
отправился умываться. Пока я умывался, мне пришло в голову, что неплохо бы
выпить чашечку кофе для бодрости, да и перекусить не мешало бы слегка. Я
закурил и вышел в коридор. Было уже около трех.
чердачной лестнице, и вид у него был какой-то странный. Он был голый до
пояса и лоснился от пота, лицо у него при этом было белое до зелени, глаза
не мигали, обеими руками он прижимал к груди ком смятой одежды.
нездоровый.
вниз. Хинкус топал по ступенькам следом.
Мозес...
прошел в буфетную, где получил от Кайсы тарелку с холодным ростбифом, хлеб
и кофе. Хинкус, уже одетый и уже не такой зеленый, присоединился ко мне и
потребовал что-нибудь покрепче.
за бильярдом.
рюмку.
выпил, потянул носом воздух и, вытирая рот ладонью, сказал:
наливал себе вторую рюмку.
там, на крыше.
по делам и выпил. И тут же налил снова.
на ладони. Горы...
ростбиф, выпил кофе и собрался уходить. Хинкус тупо разглядывал свое
бренди.
этаж. Стука шаров не было слышно, и я толкнулся в номер Симонэ. Никто не
отозвался. Из-за дверей соседнего номера слышались неразборчивые голоса, и
я постучался туда. Симонэ там тоже не было. Дю Барнстокр и Олаф, сидя за
столом, играли в карты. Посредине стола высилась кучка смятых банкнот.
Увидев меня, дю Барнстокр сделал широкий жест и воскликнул:
приглашаете господина инспектора?
пики.
видно его и, что самое удивительное, не слышно. А впрочем, что мне он?
Погоняю шары в одиночку. В сущности, никакой разницы нет. Даже еще
приятнее. Я направился к бильярдной и по дороге испытал небольшой шок. По
чердачной лестнице, придерживая двумя пальцами подол длинного роскошного
платья, спускалась госпожа Мозес.
приблизилась ко мне. - Какие странные предположения вы высказываете,
инспектор!
такой степени надоело это слышать на службе... а теперь еще от вас...
прекрасные глаза. - Эти герои, эти смельчаки... Вы ведь смельчак, не
правда ли?
бильярдную. Рука у нее была белая, твердая и удивительно холодная.
Простите, но как же мне вас называть теперь?
Готтескнехт. Вы не знакомы?.. Однако тогда вам придется звать меня Ольгой.
А если услышит Мозес?
царственную шею, на гордый профиль, и меня бросало то в жар, то в холод.
Ну, глупа, лихорадочно неслось у меня в голове, ну и что же? И пусть. Мало
ли кто глуп!
Симонэ. Почему-то он лежал на полу в неглубокой, но широкой нише. Лицо у
него было красное, волосы взлохмачены.
с вами?
полез к потолку.
штучки, вы сломаете себе шею.
потолка, повисел там, все более наливаясь кровью, потом легко и мягко
спрыгнул вниз и отдал нам честь. Госпожа Мозес зааплодировала.
славу прекрасной дамы? - Он схватил кий и сделал фехтовальный выпад. - Я
вас вызываю, инспектор Глебски, защищайтесь!
таким треском залепил восьмерку в угол через весь стол, что у меня в
глазах потемнело. Однако отступать было некуда. Я угрюмо взял кий.
Прекрасная дама оставляет залог победителю. - Она бросила на середину
стола кружевной платочек. - А я вынуждена покинуть вас. Боюсь, мой Мозес
уже вне себя. - Она послала нам воздушный поцелуй и удалилась.
сойти. - Он подцепил кием платочек, погрузил нос в кружева и закатил
глаза. - Прелесть!.. У вас, я вижу, тоже без всякого успеха, инспектор?
в треугольник. - Кто вас просил торчать здесь, в бильярдной?
возразил Симонэ.
ровнее, вы имеете дело с гроссмейстером... Вот так. Что играем?
Лондонскую?
склонив голову и заглядывая сквозь стекло куда-то вбок, потом вернулся к