теплым и необыкновенно уютным - не было в этом мире ничего, кроме круга
света и красоты марок, сверкавших, словно драгоценные камни.
тени, за границей яркого круга, и он был услужлив, ненавязчив и полезен.
Не надо было шарить по страницам новенького наисовременнейшего Ивера -
страница с искомой серией раскрывалась как бы сама собой, и только
мелькала на мгновение ловкая смуглая рука. Не надо было копаться в горах
справочной литературы - негромкий доброжелательный голос без задержек
сообщал все самое интересное о каждой марке, о каждом конверте, о каждом
спецгашении. Не надо было тянуться за очередным кляссером - он сам
бесшумно выскакивал из темноты, направляемый и раскрываемый все той же
ловкой смуглой рукой.
доброжелательный голос немедленно подхватывал:
огромные поля...
квадраты, между тем как у фальшивок растровая сетка - точки...
комментатор предложил своим мягким голосом:
Андрей Т., повторяя заявление кого-то из собратьев-филателистов.
Торговцы марками ловко используют популярность этой темы для обделывания
своих сомнительных делишек... И все-таки не откажитесь взглянуть.
серии Экваториальной Гвинеи... Потрясающие воображение стереоскопические
блоки Бутана... Тяжелые, словно медали, чеканные марки молодых африканских
республик, выполненные на золотой фольге... Пиршество красок, буйство
фантазии... Здесь был даже один из знаменитых сувенирных листков с
изображением Юрия Гагарина, побывавших с космонавтом Георгием Гречко на
борту "Салюта"! Все автографы всех космонавтов! Марки "Лунной почты"!..
всезнающий и доброжелательный комментатор. - А вот обратите внимание:
редкая типографская ошибка в дате - 1999 вместо 1969...
неиссякаемым потоком, и вот постепенно какое-то смутное беспокойство
начало овладевать Андреем.
круг света, в котором возникали все новые сокровища? Почему пинцет как
будто бы сам собой тянулся к очередному шедевру, а лупа словно бы так и
ловчилась, чтобы получше увеличить и выявить тонкий нюанс? И почему все
никак не удавалось разглядеть в сгущающемся сумерке доброжелательного и
всезнающего комментатора?.. И Спиридон, Спидлец, старый верный Спиха! Как
это ты очутился там, на самом далеком шкафу, в самом темном углу? Что
вообще происходит?
с креслом.
комментатор. - Классику! Вы ведь знаете, что такое классика, не правда ли?
Старая Германия, Черный пенни в листах, британские колонии...
Андрей Т. и встал. - Но тут такое дело... Я очень спешу... И кстати, не
могли бы вы мне сказать...
комментатор. - Мне следовало еще раньше объяснить вам... Это не рядовой
просмотр, молодой человек. Это дарительный просмотр! Для
пятидесятитысячного посетителя! Вам разрешается выбрать себе любую марку!
Такое выпадает раз в жизни...
сделался настоящим карликом, смуглым и черным карликом с ослепительно
белой манишкой и ослепительно белыми манжетами, но это, несомненно, был
тот самый Конь Кобылыч!
шаг.
это я! Но какое это имеет значение? А это вы видели?
выхватила из нее и грохнула на стол в круг света плоский металлический
ящик с четырьмя секретными замками разных систем.
торопливо нажимая клавиши, набирая цифры на миниатюрном телефонном диске,
чем-то щелкая, клацая и стрекоча. - Это мало кто видел, а вы сейчас
увидите... И может быть, не только увидите... Как пятидесятитысячному
посетителю... Ваше право... Конечно, придется выполнить целый ряд
формальностей... Вот, прошу вас!
броневого стекла в отсветах лампы лежала она.
нее ничего не получилось.
образом! Он запел незамысловатую песенку, от которой у Андрея всегда
почему-то бежали мурашки по спине и становилось грустно и весело
одновременно. Это был песенка о веселом барабанщике, всего лишь о
барабанщике, но Спиридон пел ее от души, и получалось как-то так, что дело
не только в том, что веселый барабанщик в руки палочки кленовые берет.
Главное, оказывается, в том, что мир огромен и сложен, и дел в этом мире у
человека невпроворот, что жизнь коротка, а вселенная вечна, и смешно
тратить свои лучшие годы на ерунду, а любая марка, даже самая знаменитая,
есть всего-навсего кусочек раскрашенной бумаги, и стоит она никак не
больше, чем пачка других раскрашенных кусочков бумаги, которую предложат
за нее в распродаже...
давал себе слово больше никогда, никогда...
Гвиану прощального взгляда, Андрей Т. молча двинулся вдоль стола в самый
темный угол, чтобы взять Спиху в свои хозяйские руки и прижать к своей
хозяйской груди. Он уже подошел к шкафу, когда за спиной его раздался
нечеловеческий, каркающий звук. Он обернулся, и в то же мгновение Конь
Кобылыч выхватил из-под мышки лазерный пистолет. Ослепительный луч просек
темноту на головой Андрея и вонзился прямо в грудь транзисторному
менестрелю.
полуслове и замолк. Посередине шкалы диапазонов у него тлело, остывая на
глазах, раскаленное вишневое пятно.
спрятал за спину. - За что? Что он вам сделал?
вперед отвратительную физиономию.
певуна...
страха перед этим фантастическим мерзавцем с фантастическим оружием. Ему
было только горько за Спиху, тревожно за Генку и досадно за потерянное
время. Но зато он знал теперь, куда идти: шкаф медленно повернулся на
невидимой оси и открыл проход в промозглую ржавую тьму.
решетчатым галереям и время от времени спускался по крутым железным же
трапам. Решетки галерей и ступеньки трапов были ржавые и мокрые. Справа
тянулась мокрая шершавая стена. Слева тянулись мокрые ржавые железные
перила. За перилами была непроглядная пропасть, и, насколько хватал глаз,
ничего больше не было. Сверху сквозь переплетения балочных и решетчатых
конструкций, тоже, несомненно, железных, ржавых и мокрых, сочился
жиденький ржавый свет. Все. Сначала Андрей Т. решил, что попал в какую-то
необычную шахту, потом подумал о внутренностях старого океанского лайнера,
потом представил себя в заброшенной тюрьме и в конце концов перестал
думать об этом вообще.
разнообразно-однообразными надписями типа: "Пожарный выход". Или: "Выход
Орловский Гай Юлий
Андреев Николай
Юрьев Сергей
Эриксон Стивен
Распопов Дмитрий
Маккэфри Энн