заорал? Обжегся, значит, ты, потом весь в волдырях ходил, мокли они у
тебя, болели. Зачем же ты на него прыгал, Молчун? Один вот так на мертвяка
прыгал-прыгал, слупили с него кожу на пузе, больше теперь не прыгает,
шерсть на носу, и детям прыгать закажет... Говорят, Молчун, ты на него
прыгал, чтобы он тебя в Город унес, да ведь ты же не девка, чего он тебя
понесет, да и Города, говорят, никакого нет, это все этот старый пень
выдумывает слова разные - Город, Одержание... А кто его, это Одержание,
видел? Слухач пьяных жуков наглотается, как пойдет плести, а старый пень
тут как тут, слушает, а потом бродит везде, жрет чужое и повторяет...
вечером, днем меня не будет. Ты повидай Колченога и напомни ему про
послезавтра. Я напоминал и еще напоминать буду, но и ты тоже напомни, а то
еще убредет куда-нибудь...
отломаю.
землю семена - выращивали подстилки, чтобы мягко было сидеть. Под ногами
путались детишки, их возили за вихры и за уши, чтобы не путались.
Староста, бранясь, отгонял колонну плохо обученных муравьев, потащивших
было личинки рабочей мухи прямо через площадь, допрашивал окружающих, по
чьему это приказу муравьи здесь идут и что же это такое за безобразие.
Подозревали Слухача и Кандида, но точно выяснить было уже невозможно.
что собрание было объявлено, и первым, как всегда, полез выступать старец.
О чем он выступал понять было невозможно, однако все сидели смирно,
прислушивались и шикали на возившихся ребятишек, чтобы не возились.
Некоторые устроившись особенно удобно - подальше от горячих солнечных
пятен - дремали.
встречается смыслах, призывал к поголовному Одержанию, грозился победами
на Севере и на Юге, бранил деревню, а заодно и Выселки, что везде есть
новые отряды подруг, а ни в деревне, ни на Выселках - нет, и ни
спокойствия нет, ни слияния, и происходит это оттого, что люди забыли
слово "нельзя" и вообразили себе, будто теперь все можно, а Молчун,
например, так и вовсе хочет уйти в Город, хотя его никто туда не вызывал,
деревня за это ответственности не несет, потому что он чужой, но если
окажется вдруг, что он все-таки мертвяк, а такое мнение в деревне есть, то
вот тогда неизвестно, что будет, тем более, что у Навы, хотя она тоже
чужая, от Молчуна детей нет, и терпеть этого нельзя, а староста терпит...
услыхав свое имя, вздрогнул и сейчас же грозно гаркнул: "Эй! Не спать!"
спать, а на площади собрания собирают. На площади мы спать не позволяли,
не позволяем и позволять никому не будем. - Он покосился на старца. Старец
довольно кивнул. - Вот это и есть наше общее "нельзя". - Он пригладил
волосы и сообщил: - На Выселках объявилась невеста. А у нас есть жених,
известный вам всем Болтун. Болтун, ты встань и покажись... А лучше нет, ты
лучше посиди так, мы тебя все знаем... Отсюда вопрос: отпускать Болтуна на
Выселки или, наоборот, невесту с Выселок взять к нам в деревню... Нет-нет,
ты Болтун, посиди, мы без тебя решим... Кто там с ним рядом сидит,
придержите его там хорошенько пока собрание идет. А у кого есть мнение,
тот пусть нам скажет.
Болтуна поперли на Выселки - пусть-ка он там поживет, а мы тут. Другие же,
люди спокойные и серьезные, живущие от Болтуна далеко, полагали, что нет,
женщин стало мало, воруют женщин, и потому невесту надо брать к себе:
Болтун он хоть и Болтун, а детишки от него, надо полагать, все равно
пойдут, это дело независимое. Спорили долго, горячо и сперва по существу.
Потом Колченог неудачно выкрикнул, что время теперь военное, а все про это
забывают. От Болтуна сразу отвлеклись. Слухач стал объяснять, что никакой
войны нет и никогда не было, а есть и будет Большое Разрыхление Почвы. Да
не Разрыхление, возразили в толпе, а Необходимое Заболочивание.
Разрыхление давно кончилось, уже сколько лет как Заболочивание, а Слухачу
невдомек, да и откуда ему знать, раз он Слухач. Поднялся старец и, выкатив
глаза, хрипло завопил, что все это нельзя, что нет никакой войны, и нет
никакого Разрыхления, и нет никакого такого Заболочивания, а есть, была и
будет Поголовная Борьба на Севере и на Юге. Как же нет войны, шерсть на
носу, отвечали ему, когда за чудаковой деревней полное озеро утопленников?
Собрание взорвалось. Мало ли что утопленники. Где вода, там и утопленники,
за чудаковой деревней все не как у людей, и чудакова деревня нам не указ,
они с глины едят, под глиной живут, жену-то ворам отдал, а теперь на
утопленников ссылаешься? Да никакие это не утопленники, и не борьба это, и
не война, а Спокойствие это и Слияние в целях Одержания! А почему же тогда
Молчун в Город идет? Молчун в Город идет, значит Город есть, а раз есть,
то какая же может быть война ясно, что Слияние!.. А мало ли куда идет
Молчун? Один вот тоже шел, дали ему хорошо по ноздрям, больше никуда не
идет... Молчун потому и идет в Город, что Города нет, знаем мы Молчуна,
Молчун дурак-дурак, а умный, его, Молчуна, на кривой не объедешь, а раз
Города нет, то какое же может быть Слияние?.. Нет никакого Слияния, одно
время, правда, было, но уже давно нет... Так и Одержания уже нет!.. Это
кто там кричит, что нет Одержания? Ты в каком это смысле кричишь? Ты это
что?.. Болтуна! Болтуна, держите!... Эх, не удержали Болтуна! Что же вы
Болтуна не удержали?..
Хвостом, но Хвосту было не до разговоров. Хвост кричал, надсаживаясь:
знать не знаете, что о них и думать, вот и кричите про всякое Одержание!..
начали затихать, утирая лица, обессиленно отмахиваясь друг от друга, и
скоро обнаружилось, что все уже молчат, а спорят только старец и Болтун.
Тогда все опомнились. Болтуна посадили, навалились, напихали ему в рот
листьев. Старец еще некоторое время говорил, но потерял голос и не был
слышен. Тогда встал взъерошенный представитель от Выселок и, прижимая руки
к груди, искательно озираясь, стал сорванным голосом просить, чтобы
Болтуна к ним на Выселки не отдавали, не надо им Болтуна, сто лет без
Болтуна жили, и еще сто лет проживут, а чтобы взяли невесту к себе, и
тогда за приданым Выселки не постоят, сами увидите... Начинать спор снова
ни у кого уже не было сил - обещали подумать и решить потом, тем более что
не горит.
в сторонку под дерево.
в лес хочу, тут я от скуки больной скоро сделаюсь... Не пойдешь - так и
скажи, я один пойду, Кулака или Колченога подговорю и с ними вместе
уйду...
смотреть, как она зря лежит и никто ее, кроме старика, не ест, у меня от
него просто все болит, я этому старику когда-нибудь шею накостыляю, если
скоро не уйду... Как ты думаешь, Молчун, кто такой этот Старик, почему он
у всех все ест и где он живет? Я - человек бывалый, я в десяти деревнях
бывал, у чудаков бывал, даже к заморенным заходил, ночевал у них и от
страха чуть не околел, а такого старика нигде не видел, он у нас какой-то
редкостный старик, наверное, мы его потому и держим и не бьем, но у меня
больше терпения не хватает смотреть, как он по моим горшкам днем и ночью
шарит - и на месте ест, и с собой уносит, а ведь его еще мой отец ругал,
пока его мертвяки не забили... И как в него все это влазит? Ведь кожа да
кости, там у него внутри и места нет, а два горшка вылижет и с собой два
унесет, а горшки никогда не возвращает... Знаешь, Молчун, может, это у нас
не один старик такой, может, их у нас двое или даже трое? Двое спят, а
один работает. Нажрется, второго разбудит, а сам отдохнуть укладывается...
деликатности. Поговорив еще минут пятнадцать о том, как на озере в
Тростниках приманивают рыбу шевелением пальцев, согласившись зайти завтра
к Колченогу и напомнить ему про поход в Город, рассказав, что Слухач -
никакой на самом деле не Слухач, а просто очень уж болезненный человек, и
что мертвяки ловят женщин в пищу, поскольку у мужиков мясо жесткое, а
зубов мертвяки не имеют, пообещав приготовить к послезавтрашнему новые
запасы, а старика беспощадно гнать, он наконец удалился.
в дверях, мотая головой. Ты, Молчун, только не забудь, что тебе завтра на
Выселки идти, с самого утра идти, не забудь, не в Тростники, не на
Глиняную поляну, а на Выселки... И зачем это тебе, Молчун, на Выселки
идти, шел бы ты лучше в Тростники, рыбы там много... занятно... На
Выселки, не забудь, Молчун, на Выселки, не забудь, Кандид... Завтра с утра
на Выселки... Парней уговаривать, а то ведь вчетвером до Города не
дойти... Он не заметил, что вошел в дом.
подали обедать. Он сердито покосился на Кандида и сказал:
обедают, а у вас пусто... Потому у вас, наверное, и детей нет, что
медленно вы ходите и дома вас никогда не бывает, когда обедать пора...
Старец говорил:
дождаться? До Города, говорят, очень, очень далеко, я теперь все про тебя
знаю, знаю, что вы в Город собрались, одного только не знаю, как это ты до
Города доберешься, если ты до горшка с едой целый день добираешься и
добраться не можешь... Придется мне с вами идти, я уж вас доведу, мне в
Город давно надо, да дороги я туда не знаю, а в Город мне надо для того,