отняла все силы и опустошила ее.
свою сумку. В сумке был пузырек с таблетками, которые она должна была
принимать. При одной мысли, что ей предстоит пойти вниз и навлечь на се-
бя гнев и насмешки Майкла, ей стало жутко. Придется дождаться, пока он
ляжет спать, как бы долго ни пришлось ждать.
кремового цвета с желтыми розами, хромированные краны, металлическая ка-
бина с душем. За дверью висели пушистые желтые махровые полотенца и тем-
но-голубой халат.
терлась полотенцем и, воспользовавшись тальком с резким мужским запахом,
который она нашла на стеклянной полке, висевшей над раковиной, залезла в
халат.
он. Может быть, Адама? Вряд ли. От него чуть-чуть пахло кремом для
бритья и еще чем-то незнакомым, наверное потом Майкла, подумала она
нервно, значит, им недавно пользовались. Эта мысль взволновала ее, и,
вернувшись в спальню, она встала перед зеркалом шкафа и долго смущенно
смотрела на свое отражение.
тывавший ее халат скрывал стройность фигуры. Он доходил ей почти до щи-
колоток; она была чуть выше среднего роста, а Майкл Трегоуэр был не ниже
шести футов. Она потуже затянула пояс на тонкой талии, чтобы не выва-
литься из халата, и спрятала пальцы ног в длинном ворсе кремовозеленого
паласа. Видели бы ее сейчас друзья, вдруг подумала она и нахмурилась,
вспомнив про Диану.
кой, к которой хорошо относилась (во всяком случае, делала вид)? У Дианы
было мало подруг: она была слишком себялюбива и самоуверенна для такого
рода привязанностей, но Сара никогда бы не поверила, что она сможет так
бессердечно поступить с ней. Диана, как никто другой, знала о ее болез-
ни. И все же она, без всякого предупреждения, устроила ей это приключе-
ние, хотя вполне могла предположить, что оно плохо кончится.
когда она получила записку Майкла, что бы в ней ни было, ей понадобился
козел отпущения. Ее расстроила записка? Или она решила, что Сара спра-
вится со слепым человеком? Во всяком случае, она не появилась в театре и
предоставила Саре разбираться во всем самой. Это непростительно.
стала расчесывать волосы. Завтра, подумала она и состроила себе рожицу
перед зеркалом, завтра ей придется во всем признаться Майклу Трегоуэру.
Конечно, приятно делать вид, что ты такой же полноценный, здоровый чело-
век, как все, но больше так продолжаться не может. Впредь ни один мужчи-
на не поступит с ней так, как Тони. Завтра она покажет Майклу свои ле-
карства, и все встанет на место, с грустью думала она.
шелковые, мягкие, гладкие и очень дорогие. Наволочки, как и тяжелое пок-
рывало, были отделаны кружевом; покрывало расшито шелком.
лата. Она впервые услышала вдали шум прибоя и заметила, какая жуткая ти-
шина вокруг. Может, Майкл Трегоуэр уже лег спать? Она вздохнула. В ее
квартире в Лондоне было всегда шумно из-за транспорта, кругом люди, а
здесь, в Равенс-Милле, в этой глуши, ей при любых обстоятельствах было
бы не по себе. Ну а после такого вечера - тем более, а тут еще ветер за-
вывает и из-под двери несет холодом, разве успокоишься?
огромная, что, хотя и горит полдюжины ламп, в углах таятся тени.
дед придет свершить свою месть? Неужели в доме привидения? Диана ничего
не говорила об этом... Впрочем, разве бы она сказала? Не сказала же она,
что это не дом, а целый мавзолей.
и оставила зажженными только две, у кровати. Она побоялась выключить
все: в комнате тогда стало бы совсем темно.
не собиралась опять одеваться, чтобы спуститься вниз за лекарством. Душ
плюс богатая фантазия так разгорячили ее, что она могла бы даже голой
спуститься вниз и не почувствовать холода.
колени. Все-таки удивительно, думала она. Утром она выехала из Лондона,
чтобы спрятаться здесь на пару недель от трудностей жизни. Нечего ска-
зать, спряталась!
несварение в результате нервного напряжения, которое она испытала за се-
годняшний вечер, подумала она и вспомнила о таблетках в сумке и о том,
что ей надо за ними спуститься. Наверное, Майкл Трегоуэр уже лег.
потом поняла, что это всего лишь игра ее воображения и обостренных
чувств. Она быстро пересекла площадку и уверенно спустилась по лестнице
в холл, где довольно легко при свете остывающего камина нашла открытую
дверь в библиотеку.
из нее пузырек с таблетками. Потом она подошла к подносу с напитками,
налила себе немного содовой воды и быстро проглотила лекарство. Она по-
думала, опять убрала пузырек в сумку и, чтобы не вызывать подозрений,
положила сумку на то же место.
голову, она увидела наверху у лестницы Майкла. Нет, это было уже слишком
- опять с ним столкнуться! - и она судорожно схватилась за перила,
чувствуя, что у нее нет сил передвигать ноги.
поднял ее на руки и понес на второй этаж.
сутствие духа, а он легко нес ее сильными руками и насмешливо улыбался.
подумал, надо пойти посмотреть, вдруг старик Адам пришел тебя попугать.
- Майкл смотрел на нее, явно издеваясь. - Однако ты совсем тут освои-
лась, - заметят он, входя в спальню и спуская ее на пол у кровати. - Это
не ради меня?
вырезе халата, что очень шло ей.
мне просто нечего было надеть.
нить, зачем ты рыскала по моему дому.
пирин.
лучше не придумала, Диана? Все двери заперты, ключи у меня.
все-таки нравится?
если вы не возражаете, я бы хотела лечь спать.
- Если можно, я... я только возьму свой халат.
хочешь мне его отдать...
узел. Раз он думает, что она не хочет отдать халат, он отнимет его си-
лой. Развязав узел, она повернулась к нему спиной и, сбросив халат, не
слишком грациозно залезла под одеяло.
она с решительным видом держала одеяло под самым подбородком, чувствуя,
что ею снова овладевает губительное возбуждение. - Ну, тогда спокойной
ночи.
мелькнуло любопытство.
изголовья кровати. - Похоже, ты нервничаешь. Кому я этим обязан, старику
Адаму?
Она почувствовала, как прогнулись пружины, и поняла: он лег на кровать и
ждет, что она будет делать.
между ними произошло внизу, накатило на нее горячей волной, но она
вспомнила, как он повел себя. Пока он думает, что она его хочет, он ее
не тронет. Вот если он поймет, что она его боится, тогда другое дело.
его глазах невыразимую муку. Решив, что он, наверное, думает о брате,
она облокотилась на руку и, придерживая простыню этой рукой, другой кос-
нулась его лица. Он резко отодвинулся, но не встал, и тогда она, набрав-
шись решимости, тихо спросила: