почерневшую от времени икону. Вытерев глаза уголком платочка, девушка твердо
сказала матери:
обещание дала - за него и взамуж пойду.
меня разговор короткий, как скажу, так и будет.
раздеваясь, бросилась на постель. Дотемна лежала она, не шевельнувшись, с
открытыми, ничего не видящими глазами. Словно сквозь сон слышала девушка,
как возилась в кухне Аграфена Петровна: топила печь, ставила тесто,
переставляла горшки... Потом зазвонили в церкви, внизу затихло.
скрипучие на морозе шаги, Наталья быстро собралась и выбежала на улицу.
Возвратилась домой она радостная, довольная и сразу же улеглась спать.
дверь не сломала стучавши. Мороз-то не свой брат.
зевая и будто со сна протирая глаза.
насильно в такую рань не уложишь, - ворчала мать.
заглядывая в каждый кулечек, разворачивая каждый сверток.
скатерку на большой окорок.
затараторила она, притворясь обрадованной. - Входи, входи, милая.
белых узорчатых валенок, гостья с таинственным видом подошла к Аграфене
Петровне, расцеловалась. Зорким оком окинув кухню, она сразу поняла -
хозяйка разбогатела.
упредить.
плакала. Говорила: ты ее, мать моя, сильем за купца Окладникова выдаешь.
беды.
Хочу-де в Слободу, слово Ванюшке Химкову дала. Кормщики через два дня в
обрат едут.
ее за подол.
крепко девка задумала, от своего не отступит. Откройся мне, Аграфенушка,
поведай, как и что. Вместе подумаем, авось и толк будет.
Грехи наши, ах, грехи, все послаще да получше хотим... Пожертвуй на
бедность, Аграфенушка, я помогу, уж такое тебе посоветую.
десятирублевик.
надеже, не забуду.
это перво-наперво. Время не теряй - завтра все свершить надо.
снова расцеловались. - Я к самому-то утречком побегу, а там как скажет. На
вот орешков еще кулечек, пряничков прихвати.
ветвях заснувших на зиму березок, неистово кружил белые хлопья и, наметая
сугробы, нес по пустынным улицам тучи снежной пыли. Ветер с воем врывался в
дымовые трубы, выхватывая из топившихся печей снопы огненных искр, и яростно
швырял их в темноту, на притихший город. Он уныло гудел под куполом
недостроенной громады Троицкого собора, без устали перекатывал по площади
прошлогоднее, разлохмаченное воронье гнездо.
свет. В малых покоях Еремея Панфилыча, потрескивая, горели оплывшие свечи.
За окном бушевала вьюга, а здесь, в горнице, было душно от топившейся
большой изразцовой печи. Окладников, в шелковой рубахе с расстегнутым
воротом, беспоясый, сидел, облокотясь на стол и подперев голову руками.
Босые мозолистые ноги с изуродованными кривыми пальцами покоились на мягкой
медвежьей шкуре
лоб.
Не раз и не два прикладывался Еремей Панфилыч к большому граненому стакану с крепкой водкой. На душе его смутно, невесело. После разговора с Аграфеной Петровной, казалось бы, радоваться только: добился человек своего. А вышло не так. Из головы не выходили слова Лопатиной: "Ключницу-то свою, економку Василису, из дома вон. Негоже невенчанную девку-распутницу при себе держать... Слых-то в городе есть... Не приведи господь, прознает Наталья, тады не взыщи..."
в ярком цветастом сарафане. Нежное продолговатое лицо ее было бледно. Глаза,
черные, жаркие, обведены темными тенями.
шевельнулось в его душе. Но тут же перед глазами встала Наталья.
отвернувшись, - м-м-м... - Купец проглотил слюну, жирный подзобник
колыхнулся. - Лопатину Наталью седни сватал...
склонив голову и как-то странно покачиваясь.
на девицу, - не брошу тебя... А вместях нам боле не быть.
только... вспомните свои слова: богом ведь клялись, как из петли-то меня
вынули.
глаза...
Ездил он однажды в Москву, в пути прихватила непогода, и довелось ему
переждать злую пургу под Ярославлем в графской усадьбе. Разорившийся
аристократ, узнав про богатого купца, показал ему Василису и предложил
купить ее. Запросил он непомерно высокую цену - пятьсот рублей. По прихоти
помещика крепостная девица получила хорошее воспитание, обучилась
французскому языку, играла на клавикордах... В шестнадцать лет она стала
наложницей графа.
статная, она сразу покорила его сердце. Не торгуясь, не сказав ни слова,
купец выложил деньги. Но девица оказалась непокорливой: в ту же ночь она
наложила на себя руки. Перепугавшийся Еремей Панфилыч едва успел вытащить ее
из петли.
баловства - женюсь, как бог свят, женюсь. А помру, всем достоянием
завладаешь, клянусь, - истово целовал он нательный крест, - бога в свидетели
беру".
время, свадьба откладывалась... Три года промелькнули, словно три дня.
Василиса привыкла, привязалась к Окладникову и даже полюбила его. А Еремей
Панфилыч души не чаял в красивой доброй Василисе.
пошла кувырком. И чего только не делал он, чтобы завоевать сердце девушки!
Правда, все делалось исподволь: он подкупал подарками подруг Натальи, и те
нашептывали ей о достоинствах купца. Насылал на нее знахарок и ворожей,
пробовал и Наталью задобрить дорогими подарками. Но все напрасно - девушка
была непреклонна. Она любила Ивана Химкова и терпеливо дожидалась, когда он
скопит денег на свадьбу. Неодолимое чувство все больше и больше овладевало
Окладниковым. И вот решился он подкупить мать Натальи - Аграфену Петровну.
нарушив молчание, с тоской сказала Василиса. - Погубите вы ее и сами
згибнете. Жалеючи вас, упреждаю, - махнув рукой, она отвернулась.
ему не по себе.
жалостливо спросила Василиса. - Одна дорога мне - на погост.