Чтение 8–й страницы книги ~Бегущая по волнам~

человека - и яростно умолял меня спасти "Бегущую по волнам". Как вы видите,
- Браун показал через плечо карандашом на стену, где в щегольских рамах
красовались фотографии пароходов, числом более десяти, - никакой особой
корысти извлечь из такой сделки я не мог бы при всем желании, а потому не
вижу греха, что рассказал вам. Итак, у нас есть козырь против капризов Геза.
Он лежит в моих с ним взаимных отношениях. Вы едете; это решено, и я напишу
Гезу записку, содержание которой даст ему случай оказать вам любезный прием.
Гез - сложный, очень тяжелый человек. Советую вам быть с ним настороже, так
как никогда нельзя знать, как он поступит.

Я выслушал Брауна без смущения. В моей душе накрепко была закрыта та
дверь, за которой тщетно билось и не могло выбиться ощущение щекотливости,
даже, строго говоря, насилия, к которому я прибегал среди этих особых
обстоятельств действия и места.

Окончив речь, Браун повернулся к столу и покрыл размашистым почерком
лист блокнота, запечатав его в конверт резким, успокоительным движением. Я
спросил, не знает ли он истории корабля, на что, несколько помедлив, Браун
ответил:

- Оно приобретено Гезом от частного лица. Но не могу вам точно сказать,
от кого и за какую сумму. Красивое судно, согласен, Теперь оно отчасти
приспособлено для грузовых целей, но его тип - парусный особняк. Оно очень
быстроходно, и, отправляясь завтра, вы, как любитель, испытаете удовольствие
скользить как бы на огромном коньке, если будет хороший ветер. - Браун
взглянул на барометр. - Должен быть ветер.

- Гез сказал мне, что простоит месяц.

- Это ему мгновенно пришло в голову. Он уже был сегодня и говорил про
завтрашний день. Я знаю даже его маршрут: Гель-Гью, Тоуз, Кассет, Зурбаган.
Вы еще зайдете в Дагон за грузом железных изделий. Но это лишь несколько
часов расстояния.

- Однако у него не осталось ни одного матроса.

- О, не беспокойтесь об этом. Такие для других трудности - для Геза все
равно, что снять шляпу с гвоздя. Уверен, что он уже набил кубрик
головорезами, которым только мигни, как их явится легион.

Я поблагодарил Брауна и, получив крепкое напутственное рукопожатие,
вышел с намерением употребить все усилия, чтобы смягчить Гезу явную
неловкость его положения.

Глава IX

Не зная еще, как взяться за это, я подошел к судну и увидел, что Браун
прав: на палубе виднелись матросы. Но это не был отборный, красивый народ
хорошо поставленных корабельных хозяйств. По-видимому, Гез взял первых
попавшихся под руку.

Справясь, я разыскал Геза в капитанской каюте. Он сидел за столом с
Бутлером, проверяя бумаги и отсчитывая на счетах.

- Очень рад вас видеть, - сказал Гез после того, как я поздоровался и
уселся. Бутлер слегка улыбнулся, и мне показалось, что его улыбка относится
к Гезу. - Вы были у Брауна?

Я отдал ему письмо. Он распечатал, прочел, взглянул на меня, на
Бутлера, который смотрел в сторону, и откашлялся.

- Следовательно, вы устроились, - сказал Гез, улыбаясь и засовывая
письмо в жилетный карман. - Я искренно рад за вас. Мне неприятно вспоминать
ночной разговор, так как я боюсь, не поняли ли вы меня превратно. Я считаю
большой честью знакомство с вами. Но мои правила действительно против
присутствия пассажиров на грузовом судне. Это надо понимать в порядке
дисциплины, и ни в каком более. Впрочем, я уверен, что у нас с вами
установятся хорошие отношения. Я вижу, вы любите море. Море! Когда
произнесешь это слово, кажется, что вышел гулять, посматривая на горизонт.
Море... - Он задумался, потом продолжал: - Если Браун так сильно желает, я
искренно уступаю и перехожу в другой галс. Завтра чуть свет мы снимаемся.
Первый заход в Дагон. Оттуда повезем груз в Гель-Гью. Когда вам будет угодно
перебраться на судно?

- Я сказал, что мое желание - перевезти вещи немедленно. Почти
приятельский тон Геза, его нежное отношение к морю, вчерашняя брань и
сегодняшняя учтивость заставили меня думать, что, по всей видимости, я имею
дело с человеком неуравновешенным, импульсивным, однако умеющим обуздать
себя. Итак, я захотел узнать размер платы, а также, если есть время,
взглянуть на свою каюту.

- Вычтите из итога и накиньте комиссионные, - сказал, вставая, Гез
Бутлеру. Затем он провел меня по коридору и, открыв дверь, стал на пороге,
сделав рукой широкий, приглашающий жест.

- Это одна из лучших кают, - сказал Гез, входя за мной. - Вот
умывальник, шкап для книг и несколько еще мелких шкапчиков и полок для
разных вещей. Стол - общий, а впрочем, по вашему желанию, слуга доставит
сюда все, что вы пожелаете. Матросами я не могу похвастаться. Я взял их на
один рейс. Но слуга попался хороший, славный такой мулат; он служил у меня
раньше, на "Эригоне".

Я был - смешно сказать - тронут: так теперешнее обращение капитана
звучало непохоже на его дрянной, искусственно флегматичный и - потом -
зверский тон сегодняшней ночи. Неоспоримо-хозяйские права Геза начали меня
смущать; вздумай он категорически заявить их, я, по всей вероятности, счел
бы нужным извиниться за свое вторжение, замаскированное мнимыми правами
Брауна. Но отступить, то есть отказаться от плавания, я теперь не мог. Я
надеялся, что Гез передумает сам, желая извлечь выгоду. К великому моему
удовольствию, он заговорил о плате, одном из наилучших регуляторов всех
запутанных положений.

- Относительно денег я решил так, - сказал Гез, выходя из каюты, - вы
уплачиваете за стол, помещение и проезд двести фунтов. Впрочем, если это для
вас дорого, мы можем потолковать впоследствии.

Мне показалось, что из глаза в глаз Геза, когда он умолк, перелетела
острая искра удовольствия назвать такую сумасшедшую цифру. Взбешенный, я
пристально всмотрелся в него, но не выдал ничем своего удивления. Я быстро
сообразил, что это мой козырь. Уплатив Гезу двести фунтов, я мог более не
считать себя обязанным ему ввиду того, как обдуманно он оценил свою
уступчивость.

- Хорошо, - сказал я, - я нахожу сумму незатруднительной. Она
справедлива.

- Так, - ответил Гез тоном испорченного вдруг настроения. Возникла
натянутость, но он тотчас ее замял, начав жаловаться на уменьшение фрахтов;
потом, как бы спохватясь, попрощался: - Накануне отплытия всегда много
хлопот. Итак, это дело решенное.

Мы расстались, и я отправился к себе, где немедленно позвонил Филатру.
Он был рад услышать, что дело слажено, и мы условились встретиться в четыре
часа дня на "Бегущей по волнам", куда я рассчитывал приехать значительно
раньше. После этого мое время прошло в сборах. Я позавтракал и уложил вещи,
устав от мыслей, за которые ни один дельный человек не дал бы ломаного
гроша; затем велел вынести багаж и приехал к кораблю в то время, когда Гез
сходил на набережную. Его сопровождали Бутлер и второй помощник - Синкрайт,
молодой человек с хитрым, неприятным лицом. Увидев меня, Бутлер вежливо
поклонился, а Гез, небрежно кивнув, отвернулся, взял под руку Синкрайта и
стал говорить с ним. Он оглянулся на меня, затем все трое скрылись в арке
Трехмильного проезда.

На корабле меня, по-видимому, ждали. Из дверей кухни выглянула голова в
колпаке, скрылась, и немедленно явился расторопный мулат, который взял мои
вещи, поместив их в приготовленную каюту.

Пока он разбирал багаж, а я, сев в кресло, делал ему указания, мы
понемногу разговорились. Слугу звали Гораций, что развеселило меня, как
уместное напоминание о Шекспире в одном из наиболее часто цитируемых его
текстов. Гораций подтвердил указанное Брауном направление рейса, как сам
слышал это, но в его болтовне я не отметил ничего странного или особенного
по отношению к кораблю. Особенное было только во мне. "Бегущая по волнам"
шла без груза в Дагон, где предстояло грузить ее тремястами ящиков железных
изделий. Наивно и представительно красуясь здоровенной грудью, обтянутой
кокосовой сеткой, выпячивая ее, как петух, и скаля на каждом слове крепкие
зубы, Гораций, наконец, проговорился. Эта интимность возникла вследствие
золотой монеты и разрешения докурить потухшую сигару. Его сообщение
встревожило меня больше, чем предсказания шторма.

- Я должен вам сказать, господин, - проговорил Гораций, потирая ладони,
- что будет очень, очень весело. Вы не будете скучать, если правда то, что я
подслушал. В Дагоне капитан хочет посадить девиц, дам - прекрасных синьор.
Это его знакомые. Уже приготовлены две каюты. Там уже поставлены: духи,
хорошее мыло, одеколон, зеркала; постлано тонкое белье. А также закуплено
много вина. Вино будет всем - и мне и матросам.

- Недурно, - сказал я, начиная понимать, какого рода дам намерен
пригласить Гез в Дагоне. - Надеюсь, они не его родственницы?

В выразительном лице Горация перемигнулось все, от подбородка до
вывернутых белков глаз. Он щелкнул языком, покачал головой, увел ее в плечи
и стал хохотать.

- Я не приму участия в вашем веселье, - сказал я. - Но Гез может,
конечно, развлекаться, как ему нравится.

С этим я отослал мулата и запер дверь, размышляя о слышанном.

Зная свойство слуг всячески раздувать сплетню, а также, в ожидании
наживы, присочинять небылицы, которыми надеются угодить, я ограничился тем,
что принял пока к сведению веселые планы Геза, и так как вскоре после того
был подан обед в каюту (капитан отправился обедать в гостиницу), я съел его,
очень довольный одиночеством и кушаньями. Я докуривал сигару, когда Гораций
постучал в дверь, впустив изнемогающего от зноя Филатра. Доктор положил на
койку коробку и сверток. Он взял мою руку левой рукой и сверху дружески