письменным столом, исхудал бы и захирел от такого поста, но Харнишу и
Каме это только прибавляло сил. Не в пример горожанину, они постоянно
испытывали потребность в пище, легкий голод и поэтому могли насыщаться
во всякое время. Они жадно утоляли голод любой подвернувшейся под руку
пищей и не знали, что такое несварение желудка.
низко нависшем небе зажглись звезды, очень яркие и колючие, а люди и со-
баки без устали продолжали свой путь. И это не был подвиг одного дня, а
только первый из шестидесяти таких дней. Бессонная ночь, проведенная в
салуне за танцами и вином, видимо, никак не отразилась на Харнише. Тому
были две причины: во-первых, его неистощимая жизнеспособность, и,
во-вторых, такие ночи повторялись не часто. Опять-таки - человеку за
письменным столом чашка кофе, выпитая на сон грядущий, повредила бы
больше, чем Харнишу виски и танцы всю ночь напролет.
течение дня и ночи. Решив, что уже шестой час, он стал подыскивать место
для стоянки. Тропа у изгиба Юкона сворачивала к другому берегу. Не найдя
подходящего места, они пересекли реку, - она была шириной с милю, - но
на полдороге наткнулись на торосы и с добрый час преодолевали пре-
пятствие. Наконец они добрались до берега, и тут-то Харниш сразу нашел
то, что нужно: сухостойную сосну у самого края. Около нее и остановили
нарты. Кама одобрительно заворчал, и оба дружно принялись за работу.
лать. Харниш, вооружившись топором, срубил сосну. Кама при помощи второ-
го топора и одной лыжи расчистил снег, на два фута покрывавший реку, и
наколол льду для стряпни. Куском бересты разожгли костер, и Харниш при-
нялся готовить обед, а индеец разгрузил нарты и выдал собакам по куску
вяленой рыбы. Мешки с провизией он подвесил на деревья, чтобы лайки не
могли достать до них. Потом он повалил молодую елочку, обрубил ветки и,
утоптав снег подле костра, положил еловые ветки на утоптанное место. За-
тем он принес мешки, в которых хранилось сухое белье, носки и меховые
одеяла. У Камы было два одеяла, у Харниша только одно.
лал свое дело, не пытаясь переложить на другого хотя бы часть необходи-
мой работы. Увидев, что льду для стряпни не хватает, Кама пошел наколоть
еще, а Харниш, заметив, что собаки опрокинули лыжу, водворил ее на мес-
то. Пока закипал кофе и жарилось сало, он замесил тесто и поставил на
огонь большой котел с бобами. Кама, вернувшись, сел на край подстилки из
еловых веток и принялся чинить упряжь.
дать.
тыхаясь, и, размахивая суком, разогнал дерущихся собак. Харниш то и дело
подбрасывал кусочки льда в котел, где варились бобы. После обеда Кама
подложил хворосту в костер, приготовил топливо на утро и, усевшись на
еловые ветки, опять взялся за починку упряжи. Харниш нарезал толстые
ломти сала и заправил кипевшие бобы. Несмотря на сильный мороз, их мока-
сины промокли от пота, и так как уже незачем было покидать оазис из ело-
вых веток, они разулись и стали сушить мокасины перед огнем, надев их на
палки и время от времени поворачивая. Когда бобы наконец сварились, Хар-
ниш набил ими холщовый мешок в полтора фута длиной и три дюйма шириной и
положил его на снег, чтобы бобы замерзли. То, что осталось в котле, он
приберег для завтрака.
прекратили драку и грызню и спали, свернувшись клубком и прикрывшись пу-
шистыми волчьими хвостами. Кама расстелил свое одеяло и раскурил трубку,
Харниш скрутил цигарку, - и тут между путниками состоялся второй за весь
вечер разговор.
они с головой завернулись в заячий мех и мгновенно уснули. Звезды пляса-
ли и кувыркались в морозном воздухе, и многоцветные сполохи сходились и
расходились по небу, точно лучи прожектора.
нело на небе, но для путников уже начался новый день. Они позавтракали в
темноте поджаренным салом и кофе, разогретыми лепешками и бобами. Соба-
кам не дали ничего, и они грустно смотрели издали, сидя на задних лапах
и обвив хвостом передние. Иногда они поднимали то одну, то другую лапу,
словно ее сводило от холода. Мороз стоял лютый - было не меньше шестиде-
сяти пяти градусов ниже нуля, и когда Кама запрягал собак, скинув рука-
вицы, ему пришлось несколько раз отогревать онемевшие пальцы у костра.
Вдвоем они нагрузили и увязали нарты. В последний раз отогрев пальцы,
они натянули рукавицы и погнали собак с берега вниз на тропу, проложен-
ную по льду Юкона. Харниш считал, что уже около семи часов, но звезды
все так же ярко сверкали, и слабые зеленоватые отсветы еще трепетали в
небе.
чутьем угадывали тропу; и Харниш понял, что правильно определил время.
Это была предрассветная тьма, которая нигде не ощущается столь отчетли-
во, как на Аляске, когда идешь по зимней тропе. Медленно, едва приметно
редела тьма, и путники почти с удивлением увидели смутные очертания тро-
пы, засеревшей у них под ногами. Потом из мрака выступили сначала корен-
ник, затем вся упряжка и снежный покров по обе стороны тропы. На мгнове-
ние показался ближний берег и снова исчез, опять показался и уже больше
не исчезал. Несколько минут спустя вдали замаячил противоположный берег,
и наконец впереди и позади нарт их взору открылась вся скованная льдом
река, слева окаймленная длинной грядой зубчатых гор, покрытых снегом. И
все. Солнце не взошло. Дневной свет остался серым.
и скрылась в заснеженном лесу. В собаках мгновенно заговорил инстинкт
хищников. Они завыли, точно волчья стая, почуявшая добычу, и стали
рваться из упряжи. Харниш закричал на них, приналег на шест и опрокинул
нарты в рыхлый снег. Собаки успокоились, нарты выровняли, и пять минут
спустя они уже опять мчались вперед по твердой, утоптанной тропе.
рыси, да и она так бесшумно скользнула на бархатных лапах и так быстро
исчезла, что ее легко можно было принять за призрак.
ложили небольшой костер на льду. Харниш топором нарубил куски заморожен-
ных бобов и положил их на сковороду. Когда бобы оттаяли и согрелись,
Харниш и Кама позавтракали. Кофе варить не стали: Харниш считал, что
время не ждет и нечего тратить его на такие роскошества. Собаки переста-
ли грызться и с тоской поглядывали на костер. Лишь вечером получили они
по фунту вяленой рыбы, а весь день работали натощак.
отваживался идти по тропе в такую стужу. Харниш и Кама, белый и индеец,
оба были люди незаурядные; но Кама неминуемо должен был потерпеть пора-
жение, потому что знал, что его спутник сильнее. Не то чтобы он созна-
тельно работал с меньшим рвением или охотой, но он заранее признал себя
побежденным. Он преклонялся перед Харнишем. Сам выносливый, молчаливый,
гордый своей физической силой и отвагой, он все эти достоинства находил
в своем спутнике. Этот белый в совершенстве умел делать все то, что, по
мнению Камы, стоило уметь делать, и Кама, видя в нем полубога, невольно
поклонялся ему, хотя ничем не выказывал этого. Неудивительно, думал Ка-
ма, что белые побеждают, если среди них родятся такие люди. Как может
индеец тягаться с такой упрямой, стойкой породой людей? Даже индейцы не
пускаются в путь, когда стоит такой мороз, хотя они владеют мудростью,
унаследованной от тысяч минувших поколений; а этот Харниш, пришелец с
изнеженного Юга, - он и сильнее их и крепче; он смеется над их страхами
и как ни в чем не бывало идет по тропе и десять и двенадцать часов в
сутки. Но напрасно он думает, что можно делать по тридцать три мили в
течение шестидесяти дней. Вот повалит снег, или придется прокладывать
тропу, или они наткнутся на непрочный лед вокруг полыньи - тогда увидит!
от дела. Когда градусник показывает шестьдесят пять ниже нуля, - это
очень сильный мороз. Ведь точка замерзания воды по Фаренгейту - тридцать
два градуса выше нуля; значит, шестьдесят пять градусов ниже нуля - это
девяносто семь градусов мороза. Что это значит, можно понять, если вмес-
то мороза вообразить себе жару. Сто двадцать девять выше нуля - это
очень жаркая погода, но это всего только девяносто семь, а не сто двад-
цать девять градусов тепла. Если вникнуть в то, что при низкой темпера-
туре тридцать два градуса не вычитаются, а прибавляются, можно составить
себе понятие о том, в какой трескучий мороз Кама и Харниш путешествовали
от темна до темна и в самую тьму.
язвами. К тому же ему морозом прихватило верхушки легких, что уже не
шутка, - именно эта опасность прежде всего грозит тому, кто надрывается
под открытым небом при шестидесяти пяти градусах ниже нуля. Но Кама не
жаловался, а Харниша никакой мороз не брал, и ночью ему было так же теп-
ло под шестью фунтами заячьего меха, как Каме под двенадцатью.
подле канадской границы. Весь остальной путь, за исключением последнего
короткого перегона до Дайи, пролегал по территории Канады. Харниш расс-
читывал достигнуть Сороковой Мили к вечеру четвертого дня, если тропа
будет накатанная и не выпадет снег. Он так и сказал Каме. Но на третий
день немного потеплело, и они поняли, что недолго ждать снегопада, пото-
му что на Юконе снег идет только при потеплении. Вдобавок в этот день им
пришлось одолевать десять миль торосов, сотни раз они на руках перетас-
Куликов Роман
Круз Андрей
Шилова Юлия
Влодавец Леонид
Сертаков Виталий
Орлов Алекс