остановиться: они стояли лицом к лицу, почти касаясь друг друга. Адам
попятился, но осторожно, как пятятся от змеи.
шестьдесят центов ножик купил - немецкий, три лезвия и штопор, рукоятка из
перламутра! Где этот ножик? Ты видел, чтобы он им чего резал или стругал?
Может, он отдал его тебе? Он его даже не точил ни разу! Может, он сейчас у
тебя в кармане, этот ножик-то? Я ему подарил, а он только: "Спасибо" - так
это небрежно. И больше я этот ножик в глаза не видел, а все же немецкий,
шестьдесят центов, и рукоятка перламутровая!
страха; но он понимал, что время в запасе еще есть. У него уже был более чем
достаточный опыт, и он знал, в какой последовательности действует этот
стоящий перед ним разрушительный механизм, готовый в порошок стереть любое
препятствие на своем пути. Сначала вспышка ярости, затем ярость сменяется
холодным спокойствием, самообладанием: пустые глаза, удовлетворенная улыбка
и никаких криков, только шепот. Вот тогда то механизм нацелен на убийство,
но убийство хладнокровное, умелое - кулаки будут работать с трезвым и тонким
расчетом. В горле у Адама пересохло, он проглотил слюну. Что бы он сейчас ни
сказал, брата ему уже не остановить, потому что, впав в ярость, Карл не
только никого не слушал, но и ничего не слышал. Неподвижно застыв перед
Адамом в темноте. Карл казался массивным, он словно стал ниже ростом, шире,
плотнее, но еще не пригнулся, еще не изготовился ударить. В тусклом свете
звезд губы его влажно поблескивали, но на них еще не играла улыбка, и Q
голосе по-прежнему звенел гнев.
только шестьдесят, ты и шесть центов не потратил! Ты притащил из рощи
какого-то бездомного щенка, дворнягу! И еще смеялся как дурак, говорил, из
него хорошая охотничья собака выйдет. Так теперь этот пес у него в комнате
спит. И он его гладит, когда книжки читает. И уже выучил разным штукам. А
ножик мой где? "Спасибо" - и больше ничего. Только "спасибо" и сказал.- Карл
уже перешел на шепот и, пригнувшись, подался вперед.
лицо руками. Карл двигался рассчитанно и уверенно. Вначале кулак только
примерился, легко и осторожно, а уж потом пошла сосредоточенная, леденяще
бесстрастная работа: сильный удар в живот - и Адам уронил руки; тотчас
последовали четыре удара в лицо. Адам услышал, как хрустнул сломанный нос.
Он снова прикрыл лицо, и Карл всадил кулак ему в грудь. Адам смотрел на
брата отрешенно и потерянно, как приговоренные к казни смотрят на палача.
не нацеленная, вялая кисть описала в пустоте безобидную дугу. Карл поднырнул
под занесенную руку: бессильно упав, она обвилась вокруг его шеи. Адам повис
на брате и, всхлипывая, прижался к нему. Квадратные кулаки месили его живот,
взбивая там подступавшую к горлу тошноту, но Адам висел на брате и рук не
разжимал. Время для него остановилось. Он чувствовал, что брат повернулся
боком и старается раздвинуть ему ноги. Колено Карла, протиснувшись между
колен Адама, поползло вверх, грубо царапая пах, и - резкая боль белой
молнией пропорола Адама насквозь, отдавшись во всем теле. Руки разжались. Он
согнулся пополам, его рвало, а хладнокровное уничтожение продолжалось.
разорвана и болтается лоскутами, но теперь на него словно надели плотный
резиновый чехол, кожа его словно задубела под ударами. Он тупо недоумевал,
почему ноги у него до сих пор не подкосились, почему он не падает, почему не
теряет сознания. Удары сыпались нескончаемо. Ему было слышно, как брат
дышит, часто и отрывисто, точно молотобоец; в синюшном свете звезд, сквозь
потоки разбавленной слезами крови он видел его перед собой. Пустые невинные
глаза, легкая улыбка на влажных губах. Он смотрел на брата, и вдруг - яркая
вспышка, и все погасло.
Потом, потирая на ходу разбитые костяшки пальцев, деловито зашагал назад, к
дому.
голове муторно перекатывался туман. Тело отяжелело, налитое болью. Но про
боль он забыл почти сразу. По дороге приближались шаги. Его охватил
инстинктивный, смешанный со злобой животный страх. Приподнявшись на колени,
Адам дотащился до обочины, вдоль которой шла поросшая высокой травой канава.
Вода покрывала дно примерно на фут. Очень осторожно, стараясь не выдать себя
плеском, Адам сполз в воду.
потом опять вернулись. Из своего убежища Адам видел лишь неясно проступавшее
в темноте пятно. Чиркнула спичка, сера вспыхнула голубым огоньком, который,
разгоревшись, высветил лицо брата - со дна канавы оно казалось нелепо
перекошенным. Карл поднял спичку повыше, внимательно огляделся по сторонам,
и Адам увидел, что в правой руке брат держит топор.
от обочины, снова зажег спичку, потом еще одну. Он осматривал дорогу и искал
следы. Наконец ему это надоело. Размахнувшись, он забросил топор далеко в
поле. И быстро пошел прочь, к мерцавшим вдали огням городка.
гадал он; что испытывает Карл в эти минуты, когда гнев его начал остывать -
ужас, тоску, угрызения совести или, может быть, ничего? Все, что могло в
этот миг терзать душу Карла, терзало душу Адама. Соединенная с братом
невидимой нитью, душа Адама трудилась за Карла, взяв на себя его страдания,
точно так же, как иногда Адам, беря на себя обязанности Карла, готовил за
него уроки.
на лице запеклась коркой. Он решил подождать возле дома, пока отец и Алиса
лягут спать. Он все равно не сумел бы ответить ни на какие вопросы, потому
что и сам не знал ответов, а отыскать их его измученному разуму было не под
силу. Голову заволакивала муть, перед глазами мелькали синие искры, и он
понял, что скоро вновь потеряет сознание.
кухни он остановился и посмотрел в окно. С потолка свисала на цепи лампа, в
желтом круге света он увидел Алису: она сидела за столом, поставив перед
собой корзинку для шитья. Отец сидел по другую сторону стола, покусывал
деревянную ручку, макал ее в чернильницу и что-то записывал в черную
конторскую книгу.
поднесла руку ко рту и закусила палец зубами.
кухню и оперся о дверной косяк. Только тогда поднял голову и Сайрус. Во
взгляде его было холодное любопытство. До него не сразу дошло, кто этот
изуродованный парень. Наконец он встал, озадаченный, теряясь в догадках.
Вложил перо в чернильницу и вытер руки о штаны.
губы у него пересохли и слиплись. Он облизал их, из трещин опять потекла
кровь.
схватил за плечо, что Адама передернуло от боли, и он попробовал вырваться.
тебя заставлю. Вечно ты его защищаешь, черт тебя побери! Думаешь, я не
понимаю? Рассчитываешь меня обмануть? Сейчас же все рассказывай, а не то так
и простоишь до утра, клянусь! Адам молчал, подыскивая ответ.
прохромал назад к своему стулу и сел. Поболтал ручкой в чернильнице,
невидящими глазами скользнул по записям в конторской книге.
разрезать, иначе не снимешь. Сделай все что нужно.
достал из-под них свой дробовик, разломил затвор, убедился, что ружье
заряжено, и, припадая на деревянную ногу, вышел из дома.
сплетенную на воздуха веревку. Но веревка лопнула, я лицо Алисы вновь стало
непроницаемым.
льняной носовой плaтoк в теплую воду, промывала ему ссадины и кровоподтеки.
Вначале она долго молчала, потом повторила слова Адама, будто разговор между
ними ни на минуту не прерывался:
любил. Адам ничего не ответил.
грубый, и злой, но это только, пока его не знаешь.- Она перевела дыхание,
откинулась назад и закашлялась, а когда приступ прошел, на щеках у нее
загорелись красные пятна, и было видно, что она ослабела.- Его знать надо,
повторила она.- Мне вот он подарки дарит, и уж давно... всякие красивые
милые пустяки - и не подумаешь, что он такую красоту заприметить может.
Только он мне их не приносит; мол, на, это тебе. Он их прячет, чтобы я сама
нашла - он знает, где прятать. И ты на него потом хоть целый день гляди, он
и виду не подаст, что подарочек-то от него. Его знать надо. Она улыбнулась
Адаму, и он закрыл глаза.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
1
смеялся анекдотам, которые рассказывали застрявшие в городке коммивояжеры.
Бажанов Олег
Каменистый Артем
Конюшевский Владислав
Прозоров Александр
Гюго Виктор
Орлов Алекс