случилось что-то серьезное.
другом месте.
глубиной и шириной по пять футов, то задача была бы действительно
неосуществимой, работай я с помощью экскаватора или без него. В этом
случае мой план мести вполне мог предполагать заброску Додана в
космическое пространство или обрушение на него Тадж-Махала. Общий
объем извлеченного грунта составил бы более тысячи кубических футов.
засосет в себя твоих вредных инопланетян, - пояснил мой друг
математик, - и потому тебе придется вырыть наклонную плоскость, очень
напоминающую дугу снижения". Он взял еще один лист миллиметровки и
сделал набросок.
там представляют - должны будут удалить всего половину первоначально
рассчитанного грунта. В этом случае... - Он принялся писать на листке
и широко улыбнулся. - Пятьсот двадцать пять кубических футов! Сущая
чепуха. Такое под силу одному человеку".
мозоли.., усталость.., неимоверную боль в спине.
правильность уклона траншеи.
голос Элизабет. По крайней мере это дорожное покрытие, а не выжженная
солнцем глина пустыни...
так быстро. Руки мои кровоточили. Я бросал ковш на дно траншеи, тянул
на себя рычаг, опускающий стрелу, и толкал вперед рычаг, выводящий
вперед арматуру ковша с пронзительным гидравлическим визгом. Следил за
тем, как блестящий от масла металлический стержень выдвигался из
грязной оранжевой трубы, вдавливая ковш в глину. Нередко ковш
натыкался на кусок кремня, и тогда вспыхивала искра. Затем я поднимал
ковш, поворачивал его - темный продолговатый предмет на фоне звезд (и
одновременно пытался не обращать внимания на постоянную боль в шее,
точно так же, как старался не замечать еще более острой боли в спине)
- и вываливал грунт в кювет, покрывая им уже находящиеся там
асфальтовые квадраты.
после того как все будет кончено, и тебе станет легче. Главное -
разделаться с ним, подбадривал меня голос Элизабет.
траншею, чтобы забрать еще двести фунтов глины и гравия из могилы
Додана. Как быстро идет время, когда увлечешься делом!
проблески света на востоке, я спустился из кабины, чтобы еще раз
замерить уклон траншеи плотницким уровнем. Работа близилась к концу. Я
уже начал думать, что сумею справиться. Встал на колени и
почувствовал, как что-то с тупым тихим звуком хрустнуло в
позвоночнике.
наклонный спуск траншеи. Я лежал, сжав зубы и прижимая руки к
пояснице. Понемногу боль слегка утихла, и мне удалось встать. "Ну вот,
- подумал я. - Все кончено. Я сделал все, что мог, но теперь все
кончено".
невероятным это ни показалось мне некоторое время назад, теперь этот
шепчущий голос начал пробуждать во мне неприятные чувства - в нем
слышалась чудовищная безжалостность, непреклонность. Пожалуйста, не
бросай работу. Прошу тебя, продолжай.
голос, говорящий за Элизабет, как раньше; это была сама Элизабет.
Осталось так мало, милый!
Она права. Экскаватор стоял всего в пяти футах от конца, может быть, в
семи. Но это была самая глубокая часть траншеи, конечно. Пять или семь
футов, где находился наибольший объем грунта.
звучал голос.
образ Додана, спящего в своей роскошной квартире на верхнем этаже
небоскреба, тогда как я находился здесь, в этой траншее, рядом с
грохочущим, изрыгающим вонючий дым экскаватором, весь в грязи, с
израненными руками, кровоточащими мозолями. Долан спит в своих
шелковых пижамных брюках, а рядом с ним одна из блондинок в его
пижамной куртке.
серебристо-серый "кадиллак", заправленный, с уже погруженными вещами,
готовый к поездке.
экскаватора, опустился в кресло и нажал на газ.
предпринять еще кое-что, а времени оставалось так мало. Моя наклонная
траншея вытянулась на сорок футов. Этого должно было хватить.
понадобится, и для этого придется отлить дополнительное количество
топлива, но сейчас на это времени не было. Мне был нужен эмпирии, а во
флакончике его оставалось так мало - нужно, чтобы таблеток хватило на
сегодняшний вечер.., и на завтра. О да, на завтра, на славный праздник
независимости - Четвертое июля.
себе этого, но заставил себя. Растянувшись внутри фургона - мышцы мои
при этом вздрагивали и дергались, - я думал о Долане.
кейс деловые бумаги, которые будет просматривать в пути, туалетные
принадлежности, может быть, книгу или колоду карт.
зловредный шепот, и я не смог удержаться - из губ моих вырвался стон.
Никогда раньше он не летал в Лос-Анджелес - всегда пользовался
"кадиллаком". Мне казалось, что он просто не любит летать. Правда,
иногда ему приходилось путешествовать самолетом - однажды он летал в
Лондон, - и мысль о том, что он может полететь, неотступно билась в
моем мозгу, не покидая меня ни на мгновение, словно зуд.
аппарат, сшивающий проволокой, и деревянные планки. Стало облачно и
чуть прохладнее - иногда Бог приходит на помощь. До этого момента я
забыл о своей голове, потому что все остальное болело у меня намного
больше, но теперь я коснулся ее пальцами и тут же с невольным стоном
отдернул руку. 'Я подошел к зеркалу на пассажирской стороне фургона и
посмотрел в него - лысина была ярко-красная, покрытая пузырями.
Водитель наверняка уже подал "кадиллак". Между ним и мной оставалось
всего семьдесят пять миль, и скоро "кадиллак" начнет сокращать это
расстояние со скоростью шестьдесят миль в час. У меня не было времени
стоять и оплакивать лысину, обожженную солнцем.
Элизабет.
поперек траншеи.
боль в спине превратилась в тупой, саднящий жар.
голос. Что будет потом, а?
что ловушка будет выглядеть как следует, а это было самым главным.
мне надежно закрепить их по сторонам в асфальте, по бокам траншеи.
Такую работу было бы труднее делать ночью, когда асфальт становился
твердым, но сейчас, поздним утром, он размягчился, и мне казалось, что
я втыкаю карандаши в остывающий ячменный сахар. .
первоначальную диаграмму, начерченную мелом на асфальте, - за
исключением центральной линии. Я положил рулон брезента у той части,
где помельче, и развязал стягивающие его веревки. Затем начал
раскатывать сорок два фута "шоссе 71".
сценическому гриму и декорациям, которые никогда не выглядят