мою ложь.
это еще не повод стрелять в кого-нибудь из вас, поверьте. Поэтому не
бойтесь говорить все, что думаете. Например, кто-нибудь верит, что я
могу начать стрелять?
будем сидеть здесь и говорить начистоту. Вытряхивая грязь из своих душ.
улыбаясь, произнес Тед.
Должен. К этому все шло. И мистер Вэнс. Я советую вам не принимать это
близко к сердцу. Никто из вас, как я уже сказал, не получит пулю в лоб
ни с того ни с сего, так о чем же беспокоиться?
неглупой девчонкой. Такие поступают потом в самые престижные женские
колледжи. Она наверняка будет произносить речь от имени выпускников этим
летом. "Будущее в наших руках" или что-нибудь в этом роде. Я кивнул. -
Когда мы сможем уйти, Чарли?
ли?
меня в упор. Едва ли он хотел принимать участие в откровенном разговоре.
Но почему? Борьба со всеобщим безумием? Мальчик, затыкающий пальцем
пробитую плотину? Нет, едва ли. Это не его амплуа. Его стиль - не
героизм, а, скорее, изящный уход в тень. Он единственный из известных
мне людей покинул футбольную команду после трех головокружительных побед
в прошлом году. Спортивный репортер в местной газете назвал Теда самым
блестящем игроком за всю историю пласервилльской школы. Но он ушел из
команды. Неожиданно и необъяснимо. Что удивительно, популярность его при
этом нисколько не упала. Джо рассказывал, что когда совершенно
обалдевшие ребята требовали хоть каких-нибудь объяснений, Тед сказал,
что футбол - слишком тупая игра, и что он, Тед, найдет себе занятие
получше. Я уважал его. Но почему сейчас он против меня, понять было
сложно. Чтобы решить эту проблему, требовалось немножко подумать, но я
не мог сосредоточиться. События развивались достаточно быстро.
Думаю, да. Человек, который убивает других людей, должен быть не в своем
уме, не так ли?
обратиться к доктору.
-Старый козел! Я должна была посещать его после того, как швырнула
чернильницей в старушку Грин. Все, что он делал - пытался заглянуть мне
под платье и заводил разговоры о сексе.
Пэт Фитцджеральд. Послышалось хихиканье.
-И тем более, не его.
Думаю, третья приедет не скоро: ребята наверняка сидят сейчас в кафе,
болтая о пустяках и наслаждаясь кофе с орешками.
рассаживал по машинам тех школьников, которым не хватило места в
автобусах. Мистер Грейс разговаривал с каким-то неизвестным типом в
костюме. Пожарники стояли поодаль, курили и ждали дальнейших
распоряжений.
мистером Карлсоном? - спросил Корки.
ничего бы и не было.
должна быть связана с родителями.
рта прежде, чем их об этом не попросят. Очень серьезная девушка.
Симпатичная, хотя и не слишком яркая. У таких всегда бывает старший брат
или сестра, затмевающие своими выдающимися успехами младших, так что
школьные учителя обычно делают невыгодные для младших сравнения. И тем
ранят их самолюбие. Когда такая девочка вырастает, она выходит замуж.
Обычно за какого-нибудь водителя грузовика. А потом уезжает на западное
побережье и пишет родственникам и друзьям не слишком часто. И становится
гораздо раскованней, словно расцветает после того, как вырвалась из тени
старшего брата или сестры. И живет долго и счастливо.
подумал, не рассказать ли историю о той охоте, когда мне было девять
лет. О том, как я услышал про обычаи ирокезов. Но это было бы слишком
шокирующе.
гримаса. Казалось, кто-то засунул ему в рот лимон и заставил сжать
челюсти. Для меня было неожиданностью видеть Теда в таком состоянии.
И действительно... Вдруг, осознав тот факт, что она говорит перед всем
классом, Сюзанн замолчала. Казалось, она сама себе удивлялась. Сквозь ее
блузку нежнонефритового цвета просвечивали бретельки лифчика.
тени деревьев на туго натянутой ткани палатки (палатку натягивал отец,
так что на ней не было ни единой морщинки), переполненный мочевой пузырь
и то, как я чувствовал себя маленьким ребенком... И тут я вспомнил еще
один случай. Я не хотел бы говорить о нем. Я никогда не рассказывал об
этом мистеру Грейсу. Но сейчас, возможно, время пришло. Это могло помочь
не только мне, но и Теду. По крайней мере, мне так казалось. Что
касается меня... Наверное, уже поздно. Слишком поздно.
полицейских машин, только и всего.
Глава 14
предзнаменования, но стоит сказать, что невеста через год погибла. Ее
звали Джесси Деккер Ханнафорд. Она была однокурсницей и соседкой по
комнате моей мамы в университете Мэна. Обе специализировались на
политологии. Через год после свадьбы произошло следующее. Муж Джесси
ушел в город по делам, а она решила принять душ. В ванной она
поскользнулась, ударилась головой и потеряла сознание. Пока Джесси была
в обмороке, на кухне начался пожар, и она сгорела вместе со всем домом.
свадьба, - знакомство моей мамы с братом Джесси. Он был в морской форме,
недурен собой, и как только начались танцы, пригласил мамочку. Она
согласилась. Он ухаживал за ней шесть месяцев, а потом они поженились.
Насколько я понимаю, я был зачат незадолго до или сразу после того, как
погибла сестра отца. На свадьбе моих родителей она была подружкой
невесты. Я часто разглядывал свадебные фотографии, и меня не покидало
странное чувство. Вот тетя Джесси обнимается с мамой. Джесси и ее муж,
Брайан Ханнафорд, улыбаются на заднем плане, а мама с папой разрезают
пирог. Джесси танцует... И на всех этих фотографиях тетя Джесси всего за
пять месяцев до своей ужасной смерти в горящем доме. И хочется
дотронуться до нее, окликнуть, сказать: "Осторожнее, тетя Джесси. Будь
осторожней, когда мужа нет дома".
не покидало меня, когда я думал о тете Джесси.
другого. Моя мама большая интеллектуалка. Она никогда не читала Агату
Кристи, например, хотя любила английские детективы. А отец, который
делал карьеру во флоте, а затем служил в вербовочном пункте, был более
американизированным человеком. Он любил "Детройт Тайгас" и "Детройт
Редвинз", а когда умер Виней Ломбарди, надел черную нарукавную повязку.
Он читал новеллы Ричарда Старка о Паркере. Это смешило мамочку, которая
втолковала ему наконец, что Ричард Старк - псевдоним, а настоящее имя
писателя - Дональд Вестлейк, и под этим именем он написал много чудных
рассказов. Она даже дала один почитать папочке, но он не оценил его.
времени, когда мне еще не исполнилось и трех лет. Я проснулся среди ночи
с ощущением, что я уже мертв. Оно рассеялось лишь тогда, когда в лунном
свете я увидел на стенах комнаты и на потолке колеблющиеся тени ветвей.
За окном рос старый вяз, ветер шевелил его листву, и ветки двигались,
словно руки. Сейчас, когда я вспоминаю эту картину, я сказал бы "как
руки мертвеца". Но в то время едва ли мне пришло в голову такое
сравнение. Я был слишком мал, чтобы думать о мертвецах. Наверное, было
полнолуние, потому что стены казались очень яркими, а тени абсолютно
черными, вся картина была контрастной, без полутонов. И тут я услышал,
как что-то крадется ко мне. Я слышал негромкий скрип. Он доносился