Чтение 8–й страницы книги ~Искушение~

Но еще через час, недалеко от Бирмингема, он начал бредить по-испански и пытался на полном ходу открыть дверцу. Кажется, он уже не осознавал, что с ним, но продолжал что-то бормотать про себя.

В первом же мотеле за Бирмингемом я оплатил комнату и с превеликим трудом затащил туда моего товарища. Домик оказался с краю, на отшибе, и я вдруг подумал - как легко было бы сейчас взять да испариться. Со всеми деньгами. Дурацкая, ненужная, ни куда не годная мысль.

Я захватил некоторое количество денег и поехал в Бирмингем, где отыскал на одной скромной улочке врача - не из самых дорогих. Мне и нужен был такой, чтобы пять тысяч долларов сотенными купюрами казались ему целым состоянием. Ну, не состоянием, так достаточно крупной суммой для того, чтоб ему не захотелось сообщать куда-то о человеке, схлопотавшем огнестрельные раны в ногу и плечо. Я привез его с собой, он обработал раны, сделал уколы, оставил необходимые лекарства, после чего я отвез его обратно. Он предупредил, что в ближайшие два дня Винс не сможет ехать дальше. На рассвете я проснулся. Винс был слаб, но в сознании.

Глаза его глубоко запали. Я рассказал ему, как было с врачом. Винс считал, что если мне удастся перетащить его в машину, то дорогу он выдержит. Я вынес четыре шерстяных одеяла и устроил для него более или менее сносное ложе в задней части машины. Хозяину мотеля я оставил пятьдесят долларов в конверте.

Для Винсента этот день был мучительным. Боль, которую он испытывал при движении машины, сделала его лицо желто-серым. Когда стемнело, я свернул с трассы, остановился в затишке и проспал два часа. А потом ехал снова, через Спрингфилд, Престон и Канзас-Сити; ехал с максимальной скоростью, какую способна была выдержать резина. В пять часов пополудни в субботу мы были на месте, измученные и грязные. Я надеялся, что Лоррейн не будет дома. Так оно и вышло. Не было ни ее, ни Ирены. Я помог Винсу войти в дом и подняться в гостевую комнату. Он был почти не в состоянии передвигаться самостоятельно: кое-как переползал со ступеньки на ступеньку, вернее, это я перетаскивал его, а он старался мне в этом хоть как-то помочь. Он немало потерял в весе и все же оставался слишком тяжелым для того, чтобы я мог просто втащить его наверх на руках.

Я переодел его в пижаму и уложил в ту самую постель, на которой он еще недавно ночевал здоровый и невредимый. Вся эта процедура заняла сорок минут. Теперь я стоял перед новой проблемой: где спрятать деньги. Лоррейн чересчур любопытна, да и нюх у нее тончайший. И она непременно станет допытываться, где я был и что делал. Я перетащил черный кейс волоком в подвал. В котельной были заготовлены дрова для камина: береза, дуб, клен, - чистые ровные поленья, сложенные в штабель. Черный кейс весил, по моему ощущению, не меньше центнера. Его узкая ручка глубоко врезалась мне в ладонь. Я положил кейс плашмя, а поверх него сложил новый штабель. При этом я так спешил, что занозил обе руки. В последнюю зиму мы пользовались камином нечасто. Огонь в очаге принадлежит к признакам мирной, уютной жизни. У нас дело зашло так далеко, что мы разжигали камин только в те дни, когда ждали гостей.

Закончив, я поднялся наверх, вымыл руки и пинцетом вытащил занозы из ладоней. Хотелось встать, наконец, под душ, но оставались еще двадцать пять тысяч в моем дорожном чемодане. Пять сотен я взял на расходы; остальные вложил в большой конверт, который Приклеил к задней стенке письменного стола, за выдвижным ящиком. Ящик теперь закрывался не до конца, выступая наружу, и все же этот тайник казался мне достаточно надежным.

Было уже больше шести. Я посмотрел на Винса. Он спал. Я опустился на стул возле него, и он тут же проснулся.

- Как дела?

- Господи, я рад, что мы добрались наконец-то, я бы не выдержал больше трястись по шоссе - это был сущий ад! Ладно, что это я разнюнился.

- Мы не успели договориться с тобой - что я скажу Лоррейн? Что-то ведь придется сказать.

- Чем меньше, тем лучше.

- Если она решит, что мы что-то скрываем от нее, будет как раз хуже.

- Я понимаю, Джерри.

- Насчет твоих ран хорошо бы вообще промолчать. Если она узнает про эти две пули, то не успокоится, покуда не выпытает все. А потом две-три лишние рюмки, и она раструбит это повсюду. Нет, надо придумать что-нибудь попроще, поскучней.

- Нет ничего скучнее, чем чужая хирургическая операция. Ты не находишь?

- Неплохая идея. А что за операция?

- Да не все ли равно. Шишка, циста или как это называется. Вырезали эту штуку в двух местах, плечо и бедро, и еще кость поскоблили, я слышал нечто подобное от болящих.

- О'кей. Значит, еще будучи здесь, ты мне сказал, что собираешься лечь на операцию. И можешь спокойно утверждать, что то же самое ты рассказал и ей. Лоррейн так много пропускает мимо ушей, когда нагрузится как следует, что не решится возражать. А потом я тебя навестил в больнице. Но где?

- Скажем, в Филадельфии.

Это звучало действительно неплохо. Я навестил его там и решил забрать домой. Лоррейн не станет возражать против этого, во всяком случае - не при госте.

- А деньги? - спросил он.

- Деньги в надежном месте.

Он уставился на меня.

- Очень хорошо. Превосходно. Но где?

- Говорю же - в абсолютно надежном месте. Тебе что, этого мало?

Он мучительно повернулся на левый бок и приподнялся, опираясь на локоть. Луч заходящего солнца через окно высветил на его щеках щетину - жесткую, темную, с видимым медным отливом.

- Джерри, будь благоразумен. Это ведь очень много денег. Настолько много, что всякая недомолвка может вызвать сомнение, недоверие, мало ли что. Не станем мучить друг друга. Джерри, я должен знать, где они.

- В подвале. Под дровами. Он вздохнул и откинулся назад.

- Это хорошо, - сказал он.

И в тот же миг я услышал мотор. Подъехал "порше" моей жены, я узнавал его по звуку. Спустившись, я встретил ее ухе в кухне.

- Хелло! - сказала она. - Вот и мы. На ней был серый купальник и пляжный халат, очень стильный. Влажные волосы вились колечками.

- Ты что, купалась?

Она выложила на тарелку кубики льда.

- Нет, танцевала. Хорошо съездил, дорогой?

- Да, ничего. Я привез с собой гостя. Она бросила лед в стакан, выпрямилась и сверкнула глазами:

- Что за дурацкие шут…

- Да ты что, забыла? Винс ведь рассказывал нам, что ложится на операцию. Плечо, бедро… Не говори мне, что ты не помнишь.

Глаза ее забегали.

- Да-да, - сказала она с неохотой. - Припоминаю что-то… Но очень смутно.

- Я заезжал в Филадельфию, в больницу - посмотреть, как у него дела.

- Ты был аж в Филадельфии?

- И не только. Несколько городов объездил. А ему там, в Филадельфии, не очень-то повезло. Я уговорил его отлежаться у нас. На какое-то время ему запретили вставать с постели.

- Бедняга!

- Так ты не будешь против?

- Бог ты мой, нет! Может быть, Ирена поворчит, но и ей грех обижаться, она тут у нас не перетрудилась. Ах ты незадача, ведь я ее сегодня отпустила! Что ему можно есть, не знаешь?

- Немногое. Суп, тост. Я могу пообедать в городе.

- Я тоже сегодня обедаю в клубе. Но что-нибудь перед уходом соображу. - Она испытующе оглядела меня. - Джерри, ты скверно выглядишь. Совсем исхудал.

- Еще бы, я не вылезал из машины.

Она взяла выпивку с собою наверх. Проходя в спальню, я слышал, как она уже разговаривала с Винсом и он отвечал ей своим густым басом.

Я принял душ. Когда я вошел в спальню, Лоррейн в пеньюаре стояла перед комодом, а в руках у нее был спичечный коробок.

- Ты и вправду далеко забрался, мое сокровище. Судя по этому коробку, ты побывал во Флориде. Мотель в Старке.

- Я… Нет, так далеко я не был. Может быть, это цепь мотелей: знаешь, один хозяин, одна реклама.

- На твоем счете почти ничего не осталось. Что ты собираешься предпринять?

- Кое-что положу опять… Немного, сама понимаешь. Лоррейн, прости, но тебе придется поумерить расходы. То, что мы могли себе позволить раньше, теперь не пройдет.

- А кто виноват? Ты мог бы в понедельник спокойно вернуться к папе и приступить к работе. И все уладилось бы по-людски. Как, согласен?

- Так ты подумаешь о том, что я сказал?

- Там посмотрим. А ты что, присмотрел себе место?

- Пока не знаю.

- Ага. Твои хваленые друзья не собираются ничего давать взаймы. Это меня ничуть не удивляет. Лучше пораскинь мозгами - что ты будешь делать дальше? Иначе люди решат, что ты, как бы это выразиться помягче, с приветом… Послушай, тебе не кажется, что у Винса тот еще видок? Краше в гроб кладут.

- Да, он что-то совсем раскис.

- Но почему, что с ним такое?

- А, не беспокойся за него, он выкарабкается. Приняв душ, она сварила бульон и приготовила тост для Винса. Потом переоделась для коктейля. Я стоял в комнате Винсента у окна, смотрел, как она уезжает, - в открытой машине, черные волосы повязаны цветным платком, а концы его струятся по ветру. Звякнула посуда - это Винс отодвинул от себя поднос.

Я помог ему с ванной, устроил на ночь; воду, лекарства, будильник расположил на столике так, чтобы он мог легко до всего дотянуться. У меня было чувство, что мы спешно должны были обговорить кое-какие вещи, но я просто падал с ног от усталости. Даже поесть уже сил не было. Поднос из комнаты Винса я унес в кухню. Один тост он оставил нетронутым, и я съел его, запил стаканом молока и рухнул в постель. И заснул тут же - словно упал в колодец, где вместо воды была теплая черная тушь.

ГЛАВА 6

Я проснулся. Лоррейн еще спала. Ирена в воскресенье была свободна. Я сошел вниз, взял воскресную газету и, поставив вариться кофе, стал ее просматривать. И обнаружил почти сразу же подробное сообщение о победе генерала Пераля над заговорщиками. Сеньор Рауль Мелендес, к сожалению, повесился в тюремной камере. При подавлении восстания армия Пераля захватила много различного оружия; ключевые фигуры заговора либо убиты, либо арестованы. Имущество Мелендеса конфисковано в пользу государства. Чрезвычайное положение уже отменено. Предполагается, что происшедшее не повредит международному туризму, которому в стране отныне ничто не угрожает. Почти в самом конце длинной статьи говорилось:

" ..равным образом разыскивается доверенное лицо и личный пилот Мелендеса, американец по происхождению, а теперь гражданин нашей страны Винсент Бискай. Установлено, что Бискай четвертого мая, за четыре дня до переворота, с неизвестными целями покинул страну в частном самолете. Учитывая, что в течение многих лет он был тесно связан с Мелендесом, его добровольное возвращение представляется маловероятным. В осведомленных кругах считают, что Бискай будет просить политического убежища на Кубе, где семейство Мелендеса располагает значительной собственностью. Бискай пользуется репутацией международного авантюриста".

Убийство в Тампе было подано с меньшей обстоятельностью, и я не обнаружил никаких попыток связать между собой эти два события. Сине-белый "форд" был найден в районе трущоб; выяснено, что его украли на стоянке приблизительно за два часа до убийства. Точно так же обнаружен полицией и черный "крайслер", в котором темноволосый незнакомец и его шофер скрылись от преследователей. Машина, как оказалось, была взята напрокат. В прокатной фирме "крайслер" был получен через подставное лицо - местного торговца по фамилии Гарленд. Допрошенный в полиции Гарленд показал, что он был остановлен на улице хорошо одетым человеком, спросившим, есть ли у него при себе водительские права. Гарленд ответил утвердительно. Неизвестный попросил оказать ему услугу, а именно: взять для него напрокат лимузин черного цвета "крайслер", для каковой цели незнакомцем были выплачены сто долларов задатка и пятьдесят долларов - после того, как названный Гарленд получил и доставил ему машину. В найденном "крайслере" одно стекло пробито пулей, а на полу перед задним сиденьем обнаружено довольно значительное количество крови. Полиция предполагает, что человек, которого преследовали убийцы, тяжело ранен. Все врачи в округе предупреждены, что обязаны сообщить, если к кому-либо из них обратится человек с огнестрельным ранением. На различных поверхностях в обоих автомобилях найдены отпечатки пальцев, не совсем четкие, так что нельзя сказать, помогут ли они идентифицировать личность преступников.

Я понес газету и горячий кофе наверх. Винсент был в ванне. Когда он открыл дверь, я подскочил помочь ему. Под слоем загара по его лицу разлилась страшная бледность, он кусал губы от боли. Только в постели он начал немного приходить в себя, и краски вернулись на его лицо.

- Почему ты не позвал меня?

- Нужно было поразмять мускулы. Когда брился, ноги перестали держать, я чуть не свалился.

Он поправил под головой подушку, сделав ее повыше. Я протянул ему чашку кофе.

- Ну что? Большая о нас пресса? - пошутил он, увидев газету.

- Твое имя упомянуто.