под нос Кренделю сунул кулак, в котором был зажат голубь. -
Хочешь черно-чистого?
Крендель.
пожилой голубятник. - Бери, пацан, не прогадаешь!
остановился. Это были не те монахи, но хорошие, молодые,
ладные.
голубятник-грубиян по прозвищу "Широконос".
Широконосу.
дурак.
знает.
Карманов. Далее везде
голову не приходило, что монахи могут туда попасть. А ведь в
Карманове тоже был рынок, на котором продавали все, что
угодно. Бывали там и голуби, и, как правило, такие голуби,
которые "прошли парикмахерскую".
парикмахерскую. Голубям она бывает порой тоже необходима. К
примеру, есть у тебя чистый голубь, но кое-где белоснежную его
чистоту нарушают досадные черные или рыжие перья. Значит, этот
чистый не так уж чист. Что делать? В парикмахерскую его, а
потом - на рынок.
встречаются среди них большие мастера этого дела. В городе
Карманове и жил, говорят, голубиный парикмахер "Кожаный". Ему
носили ворованных голубей, и он делал им такую прическу, что
родной отец не мог узнать.
- хана.
мне знаток. Будешь много болтать - сам отправишься в
парикмахерскую. Вон какие патлы отрастил!
много народу, и мне казалось, что это те же самые люди,
которые только что были на Птичьем. Они бросили своих хомяков,
схватили лопаты, авоськи и ринулись к поездам.
закутанными в мешки, толпились у разменных касс, топтались у
табло, завивались очередью в три хвоста вокруг мороженого.
дело.
вокзала, - отправляется с третьего пути. Остановки: Карманов,
далее везде.
третий путь, по-прежнему беспокоясь: "Где Бужаниновский?"
Кренделем ныряли то вправо, то влево, виляли между чемоданами
и узлами, стараясь первыми впрыгнуть в вагон. Но это нам никак
не удавалось: то встревал какой-нибудь чудовищный саквояж, то
братья-близнецы, поедающие мороженое, то седой полковник с
тортом в руках. Наконец мы втиснулись в вагон, в котором не
было ни капли места. Все было занято, забито, заполнено.
прищемляя рукава и чемоданы, пассажиры дружно уклонились в
сторону Москвы - поезд мягко тронулся.
прижимали то к одной стене, то к другой и, наконец, притиснули
к остекленным дверям, на которых было написано:
в надписи были стерты, и она читалась так:
надпись читалась уже по-другому:
вагон, то и дело открывалась. Через нее, не хуже той Сони,
лезли огородники с чемоданами.
был высок, с рыжими усами под носом и в соломенной шляпе. На
плечах его висел пиджак-букле, на ногах блестели хорошо
начищенные сапоги. Второй был ниже ростом, молодой,
носатенький. На носу виднелись веснушки, меньше двухкопеечной
монеты. Усатый держал под мышкой черную папку на "молнии".
Веснушчатый нетерпеливо переминался с ноги на ногу,
покачиваясь вместе с электричкой.
на Кренделя и раздумал.
уклонились в сторону города Карманова, когда зашипели двери
электрички, Усатый тихо-тихо шепнул что-то в ухо Веснушчатому.
Слов его никто бы не мог разобрать, но мы разобрали: "Жду тебя
у бочки с квасом".
Кармановский колхозный рынок
переходному мосту, который стоял над железной дорогой, как
раскоряченная буква "П".
Усатого долго маячила впереди. Река пассажиров швыряла ее, как
некую соломенную шлюпку.
город Карманов: красные крыши, башни монастыря и трубу, на
которой написано было - "1959", чтоб в будущем люди не
мучились, размышляя, в какую эпоху возведено это сооружение.
Кроме башен и трубы, среди кармановских крыш больше ничего не
возвышалось, скорее проваливалось, но что проваливалось, мы не
успели разобрать, река пассажиров смыла нас с моста на
Орловский Гай Юлий
Никитин Юрий
Пехов Алексей
Херберт Фрэнк
Шилова Юлия
Майер Стефани