Чтение 8–й страницы книги ~Тысяча и одна бомба~

- Гарри, в таких делах нельзя быть мелочным,- рассердилась Ли.- Это тебе
не торговля мылом. Это политика! Ты знаешь, что такое политика?

- Никто не знает, что такое политика...

- Возможно! Но все-таки политика - это тебе не мыло!

- Я торговал оптом, а не в розницу!

- Не имеет значения! Вот слушай, тут написано, что ты должен делать:
"...Высоко нести достоинство самой могущественной державы мира, представлять
идеалы свободы и демократии, являться образцом гражданина..."

- За пять тысяч можно быть образцом,- согласился Гарри.- Но все-таки что
они от меня хотят?

Ли принялась шелестеть бумагами. Через некоторое время она сказала:

- Прежде всего, они требуют, чтобы нам вернули "Аиду". Эта штука является
основной государственной тайной. Она - база нашего могущества...

- Какого же черта они швыряют где попало эту базу! - Гарри по-турецки
уселся на кровати и уставился на Ли.

- Ты несправедлив! - возразила ближайшая советница посла.- Мы всегда в
жизни теряем не там, где хотим! Если бы мы теряли, где хотели, то всегда бы
находили! Я, помню, раз потеряла сумочку. Ни у кого такой не было. Черная,
из кожи, под настоящего крокодила. А ручка пле-теная... Неделю ревела...

- Сравнила - "Аиду" с сумочкой!

- Кому что! Все эти бомбы, по мне, не стоят тюбика губной помады! От
помады толк есть, а от них какой прок?..

Пулькин не знал, какой прок от водородных бомб, и поэтому промолчал.
Вообще с Ли было трудно спорить, Она была не лишена здравого смысла. В самом
деле, какая ему польза от бомб? А одна "Аида" стоит, наверное, не меньше
десятка составов с мылом самого лучшего качества. А десяток составов - это
же начало торговли во всей Европе!

Посол потянулся, дернул шнурок выключателя, свет в спальне погас. Всю
ночь Пулькину снились железнодорожные склады, набитые мылом, зубной пастой,
кремом-пуф и прочим ходовым товаром...

В девять утра Гарри поехал в генеральный штаб. Поставив машину у главного
подъезда, посол направился в здание. Едва он отошел от автомобиля, как
солдат, охранявший вход,окликнул:

- Здесь стоянки нет! Уберите машину.

- Помалкивай, парень,- оборвал Гарри.- Мне можно. Я с твоим фельдмаршалом
на короткой ноге...

Гарри важно прошел мимо опешившего часового. В вестибюле его встретил
вежливый швейцар в какой-то странной полувоенной форме, расшитой золотыми
шнурами.

- Доброе утро! - подобострастно согнулся швейцар в поклоне.

- Привет. Я к фельдмаршалу.

- Господин фельдмаршал приезжают в одиннадцать. У нас еще никого нет.
Слишком рано.

- Рано? - удивился посол-сержант, посмотрев на часы.- Ровно девять
десять. Вот лентяи! Пора заниматься бизнесом, а они еще валяются в
постелях...

- Да, у нас старые порядки,- вежливо согласился швейцар.- Будете ожидать?

- Буду,- ответил Гарри и уселся на диван, стоявший в холле.- Скажи-ка,
старина, может, я могу решить вопрос и без фельдмаршала? Уж очень он у вас
надутый-Старый швейцар огляделся по сторонам. Убедившись, что в холле не
было ни души, приосанился.

- Изложите, в чем суть. Если в моей компетенции...

- Несколько дней назад наши ребята случайно кинули на вас водородную
бомбу "Аида". Это у нее такое имя. Редкая штука. Стоит кучу денег...

Гарри поднял руки, показывая, какую кучу денег стоит бомба. Глаза у
швейцара стали круглыми, как у совы. Но сержант, исполнявший дипломатические
обязанности, не обратил на это никакого внимания.

- Так вот,-продолжал он,-ваши быстро прибрали ее к рукам...

- А она что - не взорвалась? - наконец выдавил старик. Забывшись, он тоже
спустился на диван.

- Шутник ты, я посмотрю. Если бы "Аида" подала голос, мы бы с тобой уже
болтали со святым Петром.

- Бог мой! И чего вы еще хотите?

- Как это чего? Поиграли - и хватит. Возвращайте "Аиду". Мне приказано
договориться, когда и где я могу получить эту штуку.

В мрачном холле генерального штаба, где, словно застывшая шеренга солдат,
стояли массивные колонны дикого камня, было пустынно и гулко. Где-то далеко
в недрах штаба совсем по-домашнему выл пылесос. Наверное, спешила окончить
работу уборщица. У входа мерно поскрипывали ботинки часового.

Швейцар, прищурив глаза, испытующе посмотрел на иноземца и, решившись,
проговорил:

- Меня, конечно, могут выгнать, но я так скажу... Простите меня, старика,
но вы плохо знаете наших военных. А я их повидал за полвека тыщи. Не видать
вам вашей "Аиды" или как там ее... не видать вам, как своих ушей...

- При чем тут уши? - настороженно спросил Гарри, Беспечное утреннее
настроение вдруг исчезло. Помрачневший старик в этом дурацком раззолоченном
мундире напомнил мудрого нахохлившегося библейского царя Соломона, которого
Пулькин видел как-то в одном из фильмов...

- А у меня внуку шесть лет исполнилось, младшему...- задумчиво говорил
швейцар.- В войну играть любит. Только и знает - танки, бомбы... Если в руки
наших военных попала водородная бомба, они не успокоятся, пока ее не
взорвут...

- А кто разрешит? - взволнованно сказал Пулькин.

- А они и не будут спрашивать. Они никогда не спрашивали, а потом
подписывали капитуляции. Стратегия...

Лучшее право - сила. Это положение, известное с доисторических времен,
неуклонно соблюдалось генеральным штабом при разработке своих концепций,
хотя хронологически деятельность штаба можно отнести к периоду новейшей
истории. Так или иначе, в этом военном учреждении историю уважали.

Историческому отделу были предоставлены удобные апартаменты на
привилегированном втором этаже. За полированными стеклами книжных шкафов
десятилетиями покоились тисненой кожи тома доктрин и мемуаров. Сам
командующий нередко заходил сюда, чтобы провести ча-сок-другой в обществе
Мольтке и Гудериана...

Что касается юридического отдела, то о нем военные руководители
вспоминали лишь раз в двадцать - тридцать лет, когда приходилось подписывать
капитуляции...

Поэтому, когда командующий потребовал к себе главу юридического отдела,
подчиненные растерялись. После получасовых поисков на чердаке среди пыльных
бумаг и всякого хлама был обнаружен тощий седой лейтенант в полинялом
мундире, усыпанном перхотью. Выяснилось, что лейтенант носил звучную фамилию
Гинденбург и что последний раз он получил повышение в звании еще во время
первой мировой войны...

Узнав, что он кому-то понадобился, Гинденбург испуганно опустился на
шаткий стул с поломанной спинкой. - Неужели на пенсию? А у меня еще три
дочери не замужем...

- Не на пенсию, а на первый этаж! - скомандовал полковник, личный
помощник фельдмаршала, и потащил дряхлого Гинденбурга с чердака.

На лестничной площадке суетливые военные постарались очистить юриста от
пыли и паутины.

- Все равно несолидно! - сожалеюще сказал полковник, оглядев юриста.

Стащив с себя мундир, он быстро напялил его на тощего Гинденбурга.

- Господа, скорее снимайте с себя ордена! - приказал полковник.

Военные наскоро перекололи свои ордена на полковничий мундир, и через
несколько минут преображенного юри-ста втолкнули в кабинет фельдмаршала.

В кабинете полыхали страсти. Красный разгневанный Гарри сидел верхом на
стуле напротив такого же красного фельдмаршала и, энергично разрубая воздух
ладонью, говорил:

- У порядочных людей так не принято! Допустим, я оставляю у вас свой
пиджак! Прихожу за ним завтра, а вы говорите: "Милейший, твой пиджак мне
понравился, вернуть не могу!"

Долговязый политический советник, стоявший у окна, перебил:

- Мы говорим о разных вещах! Никто не станет спорить, если пиджак
действительно ваш. Но появление "Аиды" связано с "серебряными стрелами"! Чьи
газеты вот уже столько дней кричат о "стрелах"?

Советник схватил со стола пачку газет и потряс ими перед носом посла.

- Мало ли что пишут наши газеты! Что вы, не знаете наших газет! - Гарри
был не на шутку зол.- Я в шестой раз официально заявляю - "Аида" наша!..

- Допустим, что ваша! - вмешался фельдмаршал.- Но почему вы решили, что
она в наших руках?

Посол-сержант ждал этого вопроса. Хитро улыбнувшись, он полез в карман
своего пиджака с таким видом, будто сейчас оттуда вылетит птичка.
Фельдмаршал и советник переглянулись. Пулькин медленно извлек пачку
фотографий и торжествующе положил их на краешек стола.

- А это что такое? - спросил он, похлопывая рукой по фотографиям.

Советник подошел, взял снимки, небрежно проглядел. На фото был запечатлен
тягач, волочивший платформу с укрытым брезентом предметом.

- Господин посол, можно вас попросить подойти к окну? - предложил
советник.

Пулькин послушно встал и подошел к окну. Советник откинул штору. Почти
весь асфальтовый квадрат двора занимал знакомый тягач с платформой. Советник
взмахнул платком, и солдаты, окружавшие машину, торопливо сдернули с
платформы зеленый брезент. Под ним оказался обрезок толстой трубы.

- Что это? - негодующе спросил Пулькин.

- Это? - политический советник еле сдерживал улыбку,- Это, господин
посол, труба. Мы начинаем ремонт канализации всего генерального штаба...

Гарри молчал. Молчал и думал. Похоже было, что иногда дипломатам не зря
платят по пять тысяч в месяц.