Чтение 8–й страницы книги ~В конце ноября~

-- Доброе утро! -- закричал хемуль. -- Я спал в палатке! Я слышал
ночные звуки!

-- Какие звуки? -- спросила Филифьонка и закрепила крючком ставни.

-- Ночные звуки, -- повторил хемуль. -- Я хочу сказать: звуки, кото-
рые раздаются по ночам.

-- Вот оно что, -- сказала Филифьонка.

Она не любила окна, они ненадежны -- ветер их то распахивает, то за-
пахивает... В северной гостиной было холоднее, чем за окном. Она села
перед зеркалом и стала снимать бигуди. Ее слегка знобило. Она думала о
том, что окна у нее всегда выходят на север, даже в ее собственном доме.
И все-то у нее идет шиворот-навыворот: волосы не высохли как следует (и
немудрено в такую-то сырость!), кудряшки повисли как проволока, а ведь
утренняя прическа -- такая важная вещь! Да еще Мюмла сюда явилась! В до-
ме пахнет сыростью и запустением и повсюду лежит пыль. Комнаты нужно
проветрить, устроить хороший сквозняк, нагреть побольше воды и сделать
генеральную уборку...

Но стоило только Филифьонке подумать про генеральную уборку, как го-
лова у нее закружилась, к горлу подступила тошнота, и на одно страшное
мгновение она повисла над пропастью. Она знала, что никогда больше не
сможет заниматься уборкой. "Как же я стану жить, если не смогу ни уби-
раться, ни готовить еду? -- подумала она. -- Ведь на свете нет больше
никакого стОящего занятия".

Она спустилась с лестницы очень осторожно. Все сидели на веранде и
пили кофе. Филифьонка оглядела их. Она взглянула на помятую шляпу Он-
кельскрута, на нечесаную голову Мюмлы, на круглый затылок хемуля, слегка
покрасневший от утреннего холода. Вот они сидят тут все вместе. И до че-
го же красивые волосы у Мюмлы! И вдруг Филифьонка почувствовала страшную
усталость и подумала: "Они меня совсем не любят".

Она вошла в гостиную и огляделась. Хемуль завел часы, постучал по ба-
рометру. Мебель стояла на своих местах, и все, что когда-либо происходи-
ло в этой гостиной, было чужое и непонятное и знать ее не хотело.

Филифьонка вдруг бросилась в кухню за дровами. Она жарко натопит
печь, согреет дом и всех, кто надумал поселиться в нем.

-- Послушай, как там тебя зовут, -- закричал Онкельскрут, стоя у па-
латки. -- Я спас предка! Моего приятеля -- предка! Она забыла, что он
живет в печке. Как только она могла! А теперь лежит на кровати и плачет.

-- Кто? -- спросил Снусмумрик.

-- Ясное дело, эта, с горжеткой! -- воскликнул Онкельскрут. -- Вот
ужас-то!

-- Она скоро успокоится, -- пробормотал Снусмумрик.

-- Онкельскрут удивился. Он был очень разочарован. Он постучал палкой
по земле и сказал про себя много нехороших слов, потом пошел к мосту.
Там сидела Мюмла и расчесывала волосы.

-- Ты видела, как я спас предка? -- строго спросил он. -Еще секунда,
и он бы сгорел.

-- Но ведь он не сгорел, -- сказала Мюмла.

-- Молодежь нынче ничего не понимает, вы какие-то бесчувственные. Вы,
похоже, и не думаете восхищаться моим поступком, -- проворчал Он-
кельскрут и вытащил из воды сачок. Он был пустой.

-- Рыба в реке водится только весной, -- сказала Мюмла.

-- Это не река, а ручей. Мой ручей, и в нем полно рыбы.

-- Послушай, Онкельскрут, -- спокойно возразила Мюмла, -это и не ре-
ка, и не ручей. Это речушка. Но раз семья муми-троллей называет ее ре-
кой, значит, это река. Что ты все споришь о том, чего нет и никогда не
было?

-- Потому что так интереснее!

А Мюмла все чесала и чесала свои волосы, и гребень шуршал, как волны
по песчаному берегу, -- легко и равнодушно.

Онкельскрут встал и сказал с большим достоинством:

-- Если даже ты видишь, что это речушка, зачем говорить мне об этом?
Что за кошмарные дети, зачем вы огорчаете меня?

Мюмла очень удивилась и перестала причесываться.

-- Ты мне нравишься, -- сказала она. -- Я вовсе не хотела тебя огор-
чить.

-- Хорошо, -- обрадовался Онкельскрут, - но тогда перестань говорить
о том, что есть на самом деле, и дай мне видеть все так, как мне прият-
но.

-- Я постараюсь, -- обещала Мюмла.

Онкельскрут был сильно взволновал. Он потопал к палатке и закричал:

-- Эй ты там в палатке! Скажи: ручей это, река или речушка? Есть там
рыба или нет? Когда ты, наконец, выйдешь оттуда и заинтересуешься хоть
чем-нибудь?

-- Сейчас, -- сердито ответил Снусмумрик. Он внимательно прислушался,
но Онкельскрут больше ничего не сказал.

"Надо идти к ним, -- подумал Снусмумрик. -- Неудобно. И зачем я
только вернулся сюда, что у меня с ними общего, они ничего не понимают в
музыке. -- Он перевернулся на спину, потом лег на живот, зарылся мордоч-
кой в спальный мешок. Что бы он ни делал, они все равно являлись к нему
в палатку, они все время были рядом -- беспокойные глаза хемуля, Фи-
лифьонка, плачущая на кровати, хомса, который все время молчал, уставясь
в землю, разъяренный Онкельскрут.. Они были тут же, они засели у него в
голове, и к тому же в палатке пахло хемулем. -- Надо выйти отсюда, --
подумал Снусмумрик, -- лучше быть с ними, чем думать о них. И как они не
похожи на семью муми-троллей. С ними тоже было нелегко. Они были повсю-
ду, они хотели все время разговаривать с ним. Но с ними можно было
чувствовать себя как будто наедине с самим собой. "Как же это им удава-
лось? -удивился Снусмумрик. -- Ведь я был с ними каждое лето и не заме-
чал, что они давали мне возможность побыть одному". -==12==-

Хомса Тофт читал медленно и отчетливо: "Словами невозможно описать
смятение, возникшее в то время, когда поступление электрических зарядов
прекратилось. Мы имеем основание предполагать, что нумулит это одиночное
явление, которое, тем не менее, мы по-прежнему относим к группе Прото-
зоя, замедлил значительно свое развитие и прошел период съеживания.
Свойство фосфоресцировать у него утратилось, и несчастное существо вы-
нуждено было прятаться в трещинах и глубоких расселинах, служивших ему
временным убежищем для защиты от окружающего мира".

-- Так и есть, -- прошептал Тофт, -- теперь кто угодно может обидеть
его, ведь в нем нет электричества. Теперь он все съеживается, съеживает-
ся и не знает, куда ему деваться...

Хомса Тофт свернулся калачиком и начал рассказывать. Он позволил это-
му зверьку прийти в одну долину, где жил хомса, умевший делать электри-
ческие бури. В долине светились белые и фиолетовые молнии. Сначала они
блистали вдали, потом подходили все ближе и ближе.

Ни одна рыба не попалась в сачок Онкельскрута. Он заснул на мосту,
надвинув шляпу на глаза. Рядом на каминном коврике лежала Мюмла и смот-
рела на коричневые струи воды. Возле почтового ящика сидел хемуль, он
что-то писал крупными буквами на фанерной доске.

-- "Муми-дален -- Долина муми-троллей", -- прочитала Мюмла. -- Для
кого это ты пишешь? -- спросила она. -- Тот, кто придет сюда, будет
знать, куда он пришел?

-- Это совсем не для кого-то, -- объяснил хемуль, -- это для нас.

-- А зачем? -- удивилась она.

-- Я и сам не знаю, -- пожал плечами хемуль и, подумав, сказал:

-- Может, для того, чтобы знать наверняка. Ведь это особенное назва-
ние, ты понимаешь, что я имею в виду?

-- Нет, -- призналась Мюмла.

Хемуль дописал последнюю букву, вынул из кармана большой гвоздь и на-
чал прибивать доску к перилам моста. Проснулся Онкельскрут и пробормо-
тал:

-- Спасите предка...

А из палатки выскочил Снусмумрик и закричал:

-- Что ты делаешь? Сейчас же прекрати!

Шляпа у него, как всегда, была надвинута на глаза.

Никто раньше не видел, чтобы Снусмумрик вышел из себя, и теперь все
ужасно сконфузились и потупили глаза.

-- Нечего расстраиваться! -- продолжал Снусмумрик с упреком. -- Неуж-
то ты не знаешь?..

Каждый хемуль должен знать, что любой снусмумрик ненавидит объявле-
ния, которые что-либо воспрещают, это единственное, что может разозлить
его, обидеть, вывести из себя. Вот Снусмумрик и вышел из себя. Он кричал
и вел себя ужасно глупо.

Хемуль вытащил гвоздь и бросил фанеру в воду. Буквы быстро потемнели,
расплылись, и различить их было уже нельзя, объявление подхватил поток и
понес его дальше, к морю.

-- Видишь, -- сказал хемуль, и в голосе у него не было прежнего ува-
жения, -- доска уплыла. Может, это в самом деле не так важно, как мне
казалось.

Снусмумрик ничего не ответил, он стоял неподвижно. Вдруг он подбежал
к почтовому ящику, поднял крышку и заглянул внутрь. Потом побежал дальше
к большому клену и сунул лапу в дупло.

Онкельскрут вскочил на ноги и закричал:

-- Ты ждешь письма?

Не говоря ни слова, Снусмумрик подбежал к дровяному сараю, опрокинул
чурбан для колки дров, распахнул дверь, и все увидели, что он шарит ла-
пой по полочке у окна над верстаком.

-- Никак ты ищешь свои очки? -- с любопытством спросил Онкельскрут.

-- Я хочу, чтобы мне не мешали, -- ответил он, вышел из сарая и пошел
дальше.

-- В самом деле! -- воскликнул Онкельскрут и заспешил за Снусмумри-
ком. -- Ты совершенно прав. Прежде я целыми днями искал вещи, слова и